— Ты, правда, не понимаешь? — с трудом выдавила она. Глаза неожиданно заблестели. — Ты совершенно не думаешь, что стал для меня кем-то важным? Тем, кого я не хочу терять. Тем… — ее голос надломился, и она прикусила губу, по всей видимости, борясь с желанием снова разреветься. — Кого я боюсь потерять, — она вновь замолчала, прожигая его своими карими глазами. — Особенно теперь, когда знаю, что ты по предопределению принадлежишь мне, я страшусь этого еще сильнее, — она беспокойно скользнула кончиком языка по пересохшим губам. — Ты… ты мой, Драко.

Ее решительный и нежный шепот практически разорвал его барабанные перепонки. В ушах зашумела кровь, а в груди стало невыносимо жарко.

Что?

Ты мой.

Сердце перешло на галоп, а горло резко сковало спазмом.

Ты мой.

В глазах помутилось, и он прижался к Гермионе лбом, стараясь дышать.

— Что ты только что сказала? — его голос показался ему совершенно чужим.

Ладони Грейнджер скользнули к его спине и обняли под лопатками.

— Ты мой.

Мерлин, ему не послышалось. Гермиона и впрямь запустила механизм закрепления связи. Она признала его своим.

Очередная волна жара поднялась в его теле. Теперь, ко всем прочим симптомам, добавилась волнующая дрожь, взметнувшаяся вверх по позвоночнику. Словно что-то теплое окутывало его, зазывая в свои мягкие объятия.

— Пожалуйста, Драко, — ее шепот был где-то на границе его нечеткого сознания. — Дай нам шанс. Дай его себе. Мне. Прошу.

Ее мягкие губы нежно прикоснулись к его губам, выбивая из сердца рваный ритм. Он заставлял себя дышать.

— Драко, — она продолжала дарить ему короткие чувственные поцелуи, касаясь губ, щек, границы с челюстью… И с каждым новым прикосновением что-то все более необъятное и манящее росло и ширилось в нем.

— Грейнджер…

В какой-то момент он поймал ее губы и втянул в медленно-обжигающий поцелуй. Его губы и язык умело ласкали ее рот, а ладони, казалось, намертво вплавились в ощутимую под ними изящную талию. Он не мог отпустить ее. Он не хотел отпускать ее.

— Ты мой, Драко, — снова повторила она, и Малфой не смог больше сопротивляться самому себе.

Шумно выдохнув, он покорно уронил голову ей на лоб.

— Я твой, Грейнджер. А ты моя. Только моя, — прошептал, задыхаясь и теряясь в собственных ощущениях от озвученных слов.

Моя.

Теплая волна чего-то необъяснимого обрушилась на него и, со страшной скоростью, побежала по венам. Прилив очередного жара затопил его грудь, а мурашки скользнули от затылка к основанию поясницы, когда ласковые пальчики запутались в его волосах. Место, где значилась татуировка, легонько жглось, но, кажется, терпимое жжение грозилось стать чем-то не слишком приятным, постепенно разгораясь и вызывая дискомфорт.

Гермиона едва отстранилась и стала торопливо расстегивать перламутровые пуговки на его рубашке. Ее дыхание было шумным и прерывистым.

Как только полы рубашки распахнулись, нежная ладонь осторожно коснулась внезапно воспалившейся метки с именем. Ее именем. Подушечки прохладных пальцев, пробежавшие по контуру букв, возымели поистине успокаивающий эффект. Словно кто-то приложил повязку с экстрактом бадьяна к коже.

На границе сознания мелькнула мысль, что Грейнджер, стало быть, сейчас испытывает похожие ощущения. И если ее прикосновения для него, как умиротворяющий бальзам, то он, наверняка, должен производить на нее схожий эффект. Наощупь он нашел край ее свитера и пробрался ладонью к ребрам, оглаживая кожу там, где должна была находиться ее метка. С его именем.

Подушечки пальцев запульсировали вместе с непреодолимым желанием того, что ему нужно увидеть это. Ее татуировку. Он подтолкнул Гермиону к стене и рывком задрал ткань, обнажая часть ее тела.

Драко Малфой

Размашистые аккуратные буквы. Немного витиеватые. Именно такие, какие были бы, если бы он сам их написал. Это был его почерк.

На ее золотистой коже надпись слегка искрилась серебром. И Драко завороженно коснулся ее пальцами, наблюдая, как сияние становится ярче и насыщеннее, а краснота, которая вызывала то самое жжение, меркнет, как тьма отступает перед светом.

Ее прохладные пальцы снова очертили его собственную метку, снимая воспаление и заставляя имя — Гермиона Грейнджер — серебриться на бледной коже.

Было нечто великолепное в открывающемся зрелище. Завораживающее. Ему казалось, что он забывает моргать, наблюдая за тем, как из-под пальцев вырывается еле заметная россыпь искр и магии.

— Тебе не больно? — прошептал он, одной рукой обхватывая ее талию, а второй продолжая оглаживать кожу в районе ребер.

— Нет, — она помотала головой. — Теперь нет.

Он смотрел в ее глаза цвета тягучей карамели и видел золотистые вкрапления, пробивающиеся в радужке, словно лучики солнца.

Грейнджер была солнцем.

Она собиралась стать тем самым солнцем, которое озарит его путь и подарит существованию теплые оттенки. Ему так надоело, что вся его жизнь раскрашена холодными тонами. Так надоело считать, что он не заслужил ни одного ее поцелуя, прикосновения или объятия. Ничего из того, что она так бескорыстно ему отдавала.

Ужасно надоело думать, что он не сможет дать ей ничего взамен. Возможно, он в полной заднице. Вероятно, он потерял свою прежнюю семью, которая была его якорем. Драко шел на дно, но не утонул. Благодаря ей. И даже если состояние, которое принадлежало роду Малфоев столько веков и постоянно преумножалось, никогда к нему не вернется… Плевать.

Драко заработает новое. Он выберется из этой чертовой ямы, в которой почти похоронил все то, о чем когда-либо мечтал.

Ее имя на его коже — благословение.

То, за это стоит бороться.

— Я сделаю все, чтобы никто не причинил тебе боль, — пробормотал, прижимаясь лбом к ее плечу. — Никто тебя не обидит. Никто не сделает тебе больно.

Я не сделаю тебе больно.

— Я буду заботиться о тебе. Я не позволю тебе думать, что ты одинока. У тебя всегда буду я. Что бы ни случилось. Всегда, Грейнджер, слышишь?

— Да, Драко, — хриплый шепот защекотал его загривок.

— Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться. Я сделаю все, чтобы вернуть свое имя и не запятнать твое. Я обещаю тебе, Гермиона… Обещаю. Дай мне шанс, позволь сделать тебя счастливой. Я смогу, клянусь. Ты нужна мне, — губами коснулся ее плеча.

Татуировка перестала жечься, но он даже не придал этому значения, пока ее пальцы, до этого успокаивающе ласкающие кожу, не зарылись в его волосы. Он слегка повернул голову и поцеловал ее в шею. Она тихонько выдохнула.

— Драко… Ты… Мы… Мы закрепили связь, — еле слышно проговорила, мягко пропуская через пальцы пряди его волос.

Малфой неожиданно замер, а затем медленно распрямился, всматриваясь в ее лицо. На секунду он испугался, что в ее голосе промелькнуло сожаление, но… в карих зрачках плескалось такое облегчение, что он не сдержал дрожащего выдоха.

— Мы закрепили связь, — снова повторила она и уголки ее губ поползли вверх, а глаза лихорадочно заблестели. Кажется, она собиралась разреветься от этой мысли. — Ты позволил. Я так боялась, что этого никогда не произойдет, — ее голос дрожал, а одна из ладоней цеплялась за его плечи так, словно он был для нее спасением.

Наверное, это было смешно и самонадеянно, что он допустил такую мысль, но именно это ощущение она дарила ему, удерживая всего в нескольких дюймах от себя. Он мог дать ей что-то. Нематериальное, нет. Но что-то не менее значимое — то, что он привык отдавать тем немногим, кто был ему дорог. Забота и внимание. Привязанность. Все это было в нем. Всегда.

Гермиона давала это ему на протяжении нескольких последних месяцев. И на это все он отвечал ей невероятно лживой фразой: «Это просто секс. Просто способ снять напряжение».

Это не было просто способом снять напряжение. Для этих целей подошла бы любая девчонка. Но это была Грейнджер. И он стал у нее первым. И, да, он был гребаной задницей, когда после произошедшего на следующий день, отпустил шутку о том, что она отдала ему самое дорогое, что у нее было — свою девственность, и что это упущение ее биографии навсегда останется с ней, но…