Мне хотелось попробовать все. Я не хотел вступать в настоящую половую жизнь, потому что меня это пугало. И это ведь было бы так по-настоящему… Кто-то тыкает в тебя своим членом, что-то кряхтит, потеет над тобой, некрасиво стонет и слишком быстро кончает. Я наслышался таких историй в мужской раздевалке старшей школы, и подобные рассказы вызывали у меня только чувство отвращения. Сам с собой я мог быть свободным. Я мог представлять такие истории, от которых сходил с ума, в то время как не мог даже поговорить со Стэном лишний раз, не перепутав буквы в словах.

И сейчас я оказался в доме, где целая комната была набита всеми этими штуками, и у меня голова шла кругом. Я хотел познавать себя, доставлять себе удовольствие, и только присутствие Ричи и мысль, что я не знаю, когда он меня отпустит, угнетала меня.

По моим подсчетам я провел здесь около месяца. И я даже стал привыкать к этому. Я сначала успел привыкнуть к подвалу, теперь — к этой комнате. Это пугало, но я знал, что так работает психика — даже в лагерях для пленных люди привыкали к таким условиям, чтобы просто выжить. У меня же здесь были почти царские условия.

И за все это время Ричи еще ни разу ко мне не прикоснулся.

— Могу я у тебя кое-что спросить? — я слегка почесал скулу, как бы подбирая слова. Ричи вскинул на меня взгляд. Стал щелкать костяшками.

— Попробуй.

— Мне интересно только одно, — я снова откусил маленький кусочек от тоста, хотя есть уже не хотелось, но я боялся, что если скажу, что больше не голоден, Ричи заберет поднос и уйдет. А мне хотелось с ним поговорить. Я все еще ничего не понимал, — зачем тебе я? Именно я.

Ричи свел брови к переносице.

— Я тебе уже все сказал.

— Ты хочешь, чтобы я стал твоей секс-игрушкой?

— Фу, нет, — Ричи скривился, и это была единственная эмоция, которую я от него увидел. Я напрягся, — мерзко звучит.

— Тогда что ты от меня хочешь?

— Ты знаешь.

— Нет, — я сжал тост в руке, и масло потекло по пальцам. Ричи перевел взгляд на мою руку, — не знаю.

— Я видел, чем ты тут занимаешься, — тихо сказал Ричи, — видел.

— Ну и что? — я подумал, что, если сделаю вид, что для меня это сущий пустяк, то он перестанет так на меня смотреть. Я пожал плечами, снова начал есть, — ты ведь не хочешь меня трахать.

— А ты этого хочешь?

Кусок застрял в горле. Я, конечно, хотел спровоцировать его на честный разговор, но этот вопрос застал меня врасплох. Я закашлялся, ударил себя ладонью по грудной клетке. Я ведь не хотел этого. Не хотел ведь?..

— Нет.

— Я не собираюсь трогать тебя без твоего разрешения, — сказал Ричи медленным голосом, без каких-либо оттенков. Он повернулся ко мне в пол-оборота, — ты должен сам захотеть.

— А если я не захочу? — я прищурил глаз, — тогда что? Пристрелишь меня?

— Возможно, — Ричи неопределенно покрутил шеей, — но я уверен, что ты захочешь. Ты не сможешь долго баловаться сам с собой.

— С чего ты так уверен, что ты сможешь меня удовлетворить? Настолько считаешь себя неотразимым? — я отложил на поднос оставшийся кусок тоста и облизал пальцы, слизывая с них остатки масла. Я следил за Ричи. Если он и сейчас ничего не сделает, значит, ему нужен от меня не секс. Или, по крайней мере, он готов ждать. Долго ждать, — такая завышенная самооценка?

Я осторожно взял в рот два пальца, чувствуя на них вкус масла. Вязкая субстанция покрывала пальцы, делая их жирными, липкими и вкусными. Я посасывал свои пальцы, проводя между ними языком, смотря Ричи в глаза. Это так заводит, что мне приходится поправить одеяло на коленях. Вести себя так в своих фантазиях это одно, перед кем-то — совсем другое. Но Ричи смотрит на меня, и то, как он даже не моргает, не двигается, не дышит — мне нравится.

— Ты ведь видел, что я и сам неплохо справляюсь, не правда ли? — я проталкиваю пальцы еще глубже в рот, но у меня напрочь отсутствует рвотный рефлекс — и не свожу взгляда с Ричи. Короткие шорты натягиваются в паху. Я знаю, что он это знает. Думал, что я буду играть по твоим правилам? Нет, все будет совсем наоборот.

— Чего ты добиваешься? — спрашивает Ричи хриплым голосом. Если бы все это происходило не в таких условиях, а я бы встретил его где-то в школе, я бы в него влюбился. Я бы стал представлять его перед сном, трахая себя пальцами и разными предметами, которые только смог бы найти дома, представляя, что это делает он.

— Чтобы ты сказал, зачем я тебе нужен.

— Боюсь, что когда ты узнаешь, — Ричи подходит ко мне, и я выдерживаю его взгляд, не вытаскивая пальцы изо рта, — тебе это очень сильно не понравится.

— Почему ты так уверен в этом?

Я слизал все масло с пальцев, и теперь просто проводил по ним языком, издавая слегка влажный звук губами. Если бы я нужен был Ричи для секса — он бы не смотрел на меня столько времени, даже обладая самой железной выдержкой. Он стоит, смотрит, и даже почти не моргает.

— Лучше тебе пока этого не знать, — Ричи протягивает руку, берет меня за запястье, и я на секунду застываю, затаив дыхание. Слежу за его действиями. Пистолет у него на ремне, он же не успеет его вытащить?..

Но Ричи и не думает о пистолете. Он перехватывает тонкими пальцами мое запястье и осторожно тянет его, вытаскивая мою руку изо рта. Я вижу, как пальцы поблескивают от слюны. Они скользкие, влажные. На указательном я слегка прикусил кожу у фаланги. Сердце гулко стучит, как будто кто-то большим кулаком бьет деревянную дверь. Ричи слегка наклоняется ко мне, а потом берет мои влажные пальцы в рот.

Внутренне я кричу.

Это не должно быть так. Это не должно так возбуждать, это неправильно! Остановись! Низ живота горит изнутри тысячью искр, член трется о ткань шорт, и на них проступает темное пятно от смазки. Сигаретный жар изо рта Ричи на моих пальцах лишает меня способности думать и соображать. Я хочу, чтобы он прекратил

(не прекращай)

когда чувствую, что он лижет, облизывает, сосет мои пальцы, которые до этого были у меня во рту.

Я не могу перестать смотреть на это.

В груди давит, нос заложило, в ушах свистит. Ричи осторожно вынимает мои пальцы изо рта, отпускает руку. Рукавом куртки вытирает губы, и спокойно произносит, как будто ничего не случилось:

— Просто поверь мне на слово.

***

После истории с пальцами Ричи не приходил ко мне три дня. Он оставлял еду за дверью, пока я спал, и самого его я не видел. Время тянулось, как резина. Здесь не было ничего, чем бы я мог заняться. Ни книг, ни телевизора. Я стал думать, что сейчас по всем новостным каналам показывали меня и пытались меня найти. Людей ведь находят, верно? Ричи не намного старше меня, он сам еще почти подросток, он не мог не проколоться так, чтобы похитить меня и не оставить ни единого следа. Меня в любом случае скоро найдут. А пока…

А пока я медленно сходил с ума от скуки. Иногда я слышал, что ключ поворачивался в двери, но когда выходил в коридор, Ричи уже нигде не было. Коридор был такой узкий, и в конце была еще дверь, которая вела вниз, на лестницу. Рядом с моей комнатой была ванная, которой мне разрешало пользоваться один раз в день. Немного, но все лучше, чем ничего. В ванной я не задерживался надолго. Мне казалось, что Ричи подсматривает за мной и там, и может ворваться в любую минуту, чтобы утопить меня

(не утопить, Эдди)

И я всегда был немного на взводе, и вряд ли бы сумел оказать сопротивление.

Мысли перекатывались в голове как шарики в жестяной банке. Я лежал на кровати, смотрел в потолок, спал, думал. Мне бы очень хотелось иметь здесь бумагу и карандаши, чтобы порисовать. Обычно я любил рисовать… В прошлой жизни.

Прошлая жизнь дома действительно оказалась где-то позади. Я скучал по родителям, и даже не мог представить, что я им буду объяснять, если вернусь. Точнее, когда вернусь домой. Мать затаскает меня по всем врачам. Отец по судам. Потом они напишут письмо на федеральный канал в программу, где ведущий беседует с жертвами похищений или терактов, все в студии будут плакать, а я буду сидеть на красном диванчике перед камерой, и показывать на шарнирной кукле, где и как трогал меня мой мучитель.