Это смазка.

Предусмотрительно.

Либо Ричи был настолько уверен, что я соглашусь стать его секс-рабом, либо он знал, чем я захочу тут заняться.

От этой мысли у меня даже уши закололо от нервного возбуждения. Эдди, ты сошел с ума. Ты не станешь этого делать. Тебе надо думать о том, как спастись отсюда! Но я уже знал, что сделать этого нельзя, хотя мозг и пытался направить меня на путь истинный. Окна были забиты досками, только слабый свет проникал через маленькое отверстие в самом верху. Мне бы никогда не хватило сил оторвать доски и гвозди. Дверь была закрыта на ключ с другой стороны, и если бы я и попытался ее выломать, Ричи бы прибежал с пистолетом и прострелил мне голову.

Так о каком спасении шла речь? Мне надо было думать о том, как остаться в живых и не гневить Ричи лишний раз.

К тому же… Я снова лег на постель, поправляя складки на платье, он так добр ко мне. Принес платье и думаю, принесет что-нибудь еще, если я хорошо попрошу его.

Я облизал губы, кладя под голову подушку. Здесь было намного удобнее, чем в подвале. И даже в моей собственной комнате, в которой я никогда не чувствовал себя в безопасности, потому что туда могли ворваться родители и застать меня за плохими делами. (Плохими, очень плохими делами, Эдди! Я отведу тебя к врачу, почему ты так часто делаешь это?!)

Возможно из-за такого острого контроля со стороны родителей, я пытался как-то перевести свою несамостоятельность на это занятие. Ведь в своих фантазиях я был взрослым и мог делать, что хочу. И со мной тоже могли делать ужасные, грязные вещи. Я сам удивлялся порой, откуда у меня были такие фантазии. Чем грязнее, тем лучше. Я очень рано начал проявлять интерес к своему члену, лет в восемь, когда думал, что просто играюсь с ним, и один раз мать застукала меня за этим и отхлестала по ладоням лопаткой для переворачивания блинов. Было больно. А потом после этого у меня появилась фантазия про плетки.

Эти мысли действовали в моей голове против моей воли. Теперь я уже не мог не думать о своем возбуждении. Оно огненным шаром полосовало мне живот, и я не мог противиться этому. Член стоял, приподнимая легкую ткань платья. Это безумие. Я не должен этого делать, но…

Я осторожно развел ноги, приподнимая платье. Интересно, девочки делают так же? Они, на самом деле, никогда меня не интересовали, и когда Мэгги Сью, девочка из моей группы детского сада, задрала свою юбку и показала мне гладкую розовую кожу там, меня чуть не стошнило. Я заплакал и пожаловался воспитательнице, на что Мэгги закатила истерику, потому что все так делают и нет ничего такого. Мне было пять, и тот ужас перед женскими половыми органами в совокупности с их истериками жил во мне до сих пор.

Я завел руку за спину и нашел продолговатый флакон со смазкой. У меня дома никогда такого не было, потому что мама бы все равно нашла. Иногда я использовал крем для рук (мам, у меня так сохнут руки, ты не могла бы купить мне крем?..), но он был жирным и оставлял слишком много пятен, которые вывести с одежды или с одеяла было еще сложнее, чем пятна от спермы. Липковатая субстанция холодила пальцы и я осторожно прикоснулся к члену. Эдд, это такая же потребность, как еда или вода. Люди же даже в плену хотят есть, пить, ходить в туалет? Ну. Значит, в этом нет ничего такого. Это просто потребность организма, ничего больше.

Я осторожно большим пальцем надавил на головку члена. В голове стали сразу вспыхивать картинки, это был уже давно отрепетированный сценарий. Только стоило положить руку на член, как воображение подкидывало мне настоящие идеи для порно. Я ведь не мог смотреть его с компьютера, потому что им иногда пользовался отец для работы, и я боялся, что в один день забуду очистить историю браузера. Не мог смотреть с телефона, потому что если бы я надел наушники, я бы рискнул пропустить звуки шагов матери в сторону моей комнаты. Поэтому мне приходилось довольствоваться фантазией, которая за несколько лет развилась до такой степени, что по моим мыслям можно было снимать целые фильмы на студии Brazzers.

Я слегка закусил нижнюю губу. Со смазкой это делать намного приятнее. Рука скользила как будто сам по себе, не натирая. Она пахла чем-то легким, свежим, холодящим. Я положил левую руку себе на грудь, трогая платье. Я часто трогал себя через одежду, слегка стыдливо, но через платье — никогда. Я как-то хотел померить мамины чулки, которые она хранила в верхнем ящике своего комода на особый случай, но испугался, что могу порвать их, пока буду натягивать, поэтому пришлось отложить эту идею. Но платье… Я открыл глаза и посмотрел вниз. Разведенные колени. Белая ткань, кружева, бедра. Рука с членом скрыта под подолом, что добавляет еще силы возбуждения. Я взялся за край платье и плотно приложил к члену, задвигал рукой. Мягкая ткань приятно касалась кожи, вызывая легкое статическое напряжение.

Член был обернут тканью, и я задвигал рукой быстрее. Кружева задевали тонкую кожу на члене, и это было так приятно. Как расчесывать сильный зуд, сильнее и сильнее цепляя ногтями покрасневшее место. Я охнул, чувствуя, как вибрация проходит по губам. Рот наполнился слюной. Я приподнялся на локте, осматривая комнату на предмет чего-нибудь, что можно было бы взять в рот. Во-первых, чтобы заглушить звуки. Во-вторых, мне всегда хотелось что-нибудь туда взять, когда я доводил себя. В моих фантазиях самой яркой из них было два парня. Помимо меня, естественно. И пока я представлял руку одного у себя на члене, другой трахал меня в рот.

Огненный шар возбуждения почти разрывал мне живот. Я развел ноги еще сильнее, платье задралось еще выше. Почти наощупь я выдавил на платье еще смазки, так много, что она капнула на покрывало, и вставил в себя палец. Мышцы сжались, я закусил кожу на левой руке. Фактически я был девственником, но сам себя я уже отымел во всех возможных вариантах.

Я продолжил вставлять в себя пальцы. Один, второй. Рука выворачивалась под неудобным углом, но я уже научился не обращать на это внимание. Я много чему научился. Однажды я даже почти отсосал сам себе. Я смог склониться так, чтоб почти достал губами до головки члена, пару раз коснулся его кончиком языка и кончил себе на лицо. Это было так странно. Я смог попробовать себя на вкус тут же, горячую, пульсирующую струю, а не спустя какое-то время, когда я собирал ее пальцами с живота и отправлял себе в рот. Я вдруг тихо засмеялся. Я назвал Ричи извращенцем. А кто тогда я?

За два года моих утех я научился доставлять себе удовольствие всеми возможными способами. Мысль о том, чтобы заняться сексом с кем-нибудь по-настоящему пугала меня. Ведь никто не знает, как мне нравится на самом деле. Все мои фантазии, которых у нормальных людей не бывает. Ночью я просыпался от снов, где меня пускала по кругу целая футбольная команда, а у меня от слез растекалась тушь, а от слюны — помада. В своих фантазиях я был грязной шлюхой, который был готов вместить в себя три члена за раз. Чисто теоретически у меня могло бы это получиться. Даже вставляя в себя три пальца, мне было мало. И ими я никогда не ограничивался.

Никто другой не сделал бы мне так хорошо, как я сам, и плюс безотчетный страх того, что родители узнают, чем я занимаюсь, заставлял меня скрываться и довольствоваться собой, по крайней мере. Пока я живу у них.

Но… но сейчас я не живу дома. Если что, они ничего и не узнают…

Пальцы задвигались быстрее, загонял их быстро и стремительно, чувствуя тепло изнутри, напряжение мышц, горячие стенки и разносившуюся истому по всему телу. Другой рукой я накрыл член, прогоняя по кругу одну и ту же фантазию. Пальцы на ногах поджимались от удовольствия. Я дышал тяжело и часто, губы увлажнились из-за слюны. Мне так хотелось, чтобы кто-нибудь сделал это со мной, кто-нибудь…

Я не слышал, как открылась дверь, и кто-то прошел по толстому ковру. Только когда мне на лицо упала чья-то тень, я понял, что нахожусь в комнате не один. Но я уже не мог остановиться, потому что член в руке дернулся, и я кончил.

Смотря в глаза Ричи.