Там была ткань. Белая шелковая ткань, но когда я дотронулся до нее, до меня дошло. Это не просто ткань. Это платье.

Черт.

Он подарил мне платье?! Гребанное платье?!

Я тихо засмеялся. Он и правда псих! Я осторожно вытащил платье на свет божий, отодвинув коробку, чтобы расстелить белоснежную ткань на покрывале. Ну, правда, платье! Белое, короткое, с рюшами спереди и короткими рукавами воланчиками. Приложил к груди, придерживая ткань подбородком. Длина едва доходила мне до середины бедра. Он серьезно хочет, чтобы я это надел?!

— Ну и придурок.

Эти слова вырвались меня быстрее, чем я успел подумать, и я тут же прижал пальцы к губам, испугавшись, что Ричи мог материализоваться у меня за спиной. Черт знает, чего можно было от него еще ожидать! Я тихонечко подошел к большому зеркалу, продолжая удерживать платье на груди. Я не знал, что я чувствую по этому поводу. В детстве я иногда таскал мамины вещи, за что она меня наказывала (очень жестоко наказывала), но чтобы настолько? Я стал рассматривать платье, держа его в вытянутых руках. Я не знал, сшито ли оно на девушку или нет. Несмотря на свой невысокий рост, фигура у меня все равно была мужская — плечи шире бедер и все такое, в типично женское платье я бы вряд ли влез, не порвав его.

Эдди, стоп, ты же не собираешься его мерить.

А почему нет?

Заняться ведь здесь все равно нечем.

Я быстро пробежался до двери, подергал ручку и убедился, что она закрыта. Конечно, Ричи мог вернуться в любой момент и застать меня за переодеванием. Или в этом платье, как он и хотел. Я не знал, что я собирался делать. Но при одной мысли, что Ричи увидит меня голым (или в этом чертовом платье), заставила меня покраснеть. Плюнув на все, я стал быстро снимать футболку через голову, потянув за ткань на спине. Руки задрожали, когда я, путаясь в складках, стал надевать платье через голову. К счастью, молния была сбоку, и мне удалось ее быстро застегнуть. Я поправил волосы и подошел к зеркалу.

Странное чувство охватило меня. Я стоял в этом белом платье, смотря на себя в зеркало. Тонкая ткань не скрывала красных шорт, она просвечивала. Недолго думая я скинул и их, тряся то одной ногой, то другой, чтобы скинуть их прямо на пол. Я остался в одном платье, и когда повернулся боком, легкая ткань платья не смогла скрыть моего возбуждения.

Да, меня это завело.

Я покрутился то так, то эдак перед зеркалом. Ричи — гребанный извращенец. Я попал в дом гребанному извращенцу, и один бог знает, что меня тут ждет, а я, вместо того, чтобы придумывать пути спасения, кружусь перед зеркалом в платье. Я приложил руку к груди, трогая приятную ткань. Платье сидело как влитое. По плечам, в талии. На секунду у меня в голове пронеслась жуткая мысль — Ричи снимает мерки с меня спящего, чтобы сшить платье специально на меня. Я тут же трясу головой, отгоняя эти образы. Это пугало и… Завораживало.

Я вернулся к кровати, снял с нее коробку и поставил на пол. Сел на край постели, стал рассматривать свои коленки. Платье задралось до самого бедра.

И что мне теперь делать? Думай, Эдди. Думай. По-хорошему мне надо было тут же снять это платье, убрать обратно в коробку, чтобы не растравлять Ричи еще больше. Я видел, как он смотрел на меня в этих коротких шортах. Как педофил смотрит на ребенка, хотя я не был ребенком, а Ричи, соответственно, нельзя было назвать педофилом. Мысли путались. Я поправил складки платья на бедрах. Провел рукой себе по ноге.

Я прекрасно понимал, чего он от меня хочет. Но почему он не стал действовать силой?

Я напрягся и стал вспоминать все известные истории про маньяков и их жертв. На ум не приходила ни одна история, где маньяк бы сначала мило разговаривал с жертвой, чуть ли не предлагая заняться всякими нехорошими делами. Маньяк просто брал — и все. А Ричи как будто бы… Как будто бы ждал первого шага от меня.

Я облизал губы, приложил руку ко лбу. Он горел как при высокой температуре.

Я находил Ричи красивым. Очень, и это меня пугало, как и пугал его взгляд невыразительных глаз. Он как будто бы смотрел сквозь меня, и я никак не мог понять, что он чувствует, что думает. Я принялся кусать щеку изнутри. Думай, Эдди. Думай.

Если он захочет меня изнасиловать — он сделает это. Силы у нас примерно равны, но у него есть пистолет. Я вспомнил роман Стивена Кинга, где один мужик изнасиловал другого пистолетом. В животе все скрутилось, по телу прошла дрожь. Ему ничто не помешает сделать нечто подобное… Если я не предложу свои правила.

Мозги в голове крутились так быстро, что я почти на самом деле слышал этот звук. Извилины проворачивались как сосиски на гриле.

Если в этой ситуации командовать буду я, я рискую выйти отсюда с наименьшими потерями. Я откинулся на спину, ложась на кровать, а ногами продолжая болтать в воздухе. В голове стали всплывать всякие картинки помимо моей воли. Думаю, это защитный механизм психики начал работать на полную катушку, предлагая мне самые разные варианты спасения, о которых я бы в жизни никогда не подумал.

Однако ж…

Я осторожно, почти невесомо, положил руку себе на бедро. Повел чуть выше, чувствуя приятное покалывание от тонких волосков на коже. Закрыл глаза и представил, что это делает Ричи. Приятно.

Я вдруг вспомнил о Стэне. Стэн, который начал встречаться с Биллом. Который показывал мне их переписки, в которых они занимались сексом. Стэн, который мне нравился, но который вечно подшучивал надо мной, что я держусь за мамкину юбку. Помню, как Стэн удивлялся, что у меня в комнате даже нет щеколды на двери.

— А как же ты дрочишь? Вдруг мать зайдет? Я бы от стыда умер прямо на месте.

Я тогда пробормотал какую-то ерунду, попытался отшутиться. У меня действительно не было щеколды на двери в комнату, и мама запрещала запираться в ванной. У мамы была подруга в молодости, и когда ее ребенку было пять лет, он утонул в ванной, потому что закрылся там, когда пошел мыться. Он стал нырять под воду, играя в дельфинчика, и захлебнулся водой. Пока мать пыталась взломать дверь, ребенок уже умер.

Мама с того момента запретила мне запираться где бы то ни было. Я пытался сказать ей, что в комнате мне не грозит никакая опасность, но она придумывала сто и одну причину, почему нельзя закрывать дверь на ключ.

— Эдди, а если случится пожар, и ты не успеешь выйти? Заклинит дверь и что тогда?

Стоит ли говорить, что за все мои шестнадцать лет никакого пожара даже во всем квартале у нас не было?

Плюсом ко всему моя мама была помешана на уборке и всегда мыла полы и пылесосила у меня в комнате, когда меня не было дома. Складывал вещи по цветам. Расставляла книги по алфавиту. Проверяла домашние задания. Трогала все мои вещи.

Поэтому когда в тринадцать лет я стал читать фанфики про секс парней, я по сто раз проверял, закрыты ли все вкладки на компьютере и выкинуты ли использованные салфетки в мусорное ведро на кухне. Потому что в противном случае я был бы очень, очень серьезно наказан.

В своем собственном доме я даже не мог помастурбировать нормально. Приходилось дожидаться, чтобы никого не было дома, а в выходные я просто молился на это, но родители обожали проводить воскресенье дома вместе, смотря разные шоу в гостиной, которая была слишком близко от ванной комнаты. Я иногда просто места себе не находил. Уходил для этого дела в туалет, и если задерживался на лишние несколько минут, мама уже стучала в дверь, беспокойным голосом спрашивая, не болит ли у меня живот и не нужна ли мне таблетка, в то время как я пытался туалетной бумагой стереть капли спермы с живота.

Невыносимо.

А теперь я лежу в этой комнате на огромной постели с черным шелковым постельным бельем, на мне женское платье, и Ричи сказал, что придет только к вечеру. Я перекатился на бок, пошарил рукой под подушкой. Не знаю, на что я рассчитывал, но глаза, мне кажется, увеличивались у меня на несколько размеров, когда я нашел там огромную упаковку влажных салфеток и белый флакон без этикетки. С гулко бьющимся сердцем я отвинтил крышку и нажал на флакон. Густая вязкая жидкость потекла мне на пальцы.