– Я пойду! – Ирина раздражённо поджала губы. – Ты тоже можешь идти. Я скажу, что отпустила тебя. Не думаю, что стоит продолжать ждать его! Пусть теперь он за мной побегает! Хотя можешь остаться и попрактиковаться, если есть желание.

– Хотелось бы немного.

Проект начался неделю назад, и за это время мне не удалось побыть наедине с собой. В комнате со мной жила ещё она девочка, а все репетиции и тренировки у нас с участниками пока были совместными. Неплохо было бы остаться тет-а-тет со своими мыслями, а не со стадными инстинктами.

Поднимаюсь со стула. Ирина кивает, затем уходит, звонко стуча каблуками, показывая, насколько сильно злится на Биго.

Я же окинула взглядом комнату. Маленькая репетиционная комнатка больше похожа на звукоизолированную кабинку. В центре округлая импровизированная сцена, на которой стояли два округлых стула. Вдоль стен неловко расставлены музыкальные инструменты, включающие в себя синтезатор, барабанную установку, бас-гитару, электро-гитару… чёрт! Даже скрипка имелась.

Стискиваю зубы. Раньше я могла часами слушать звуки, рождавшиеся на этих струнах. А сейчас даже один её вид вызывает раздражение.

Мне не нравится, что я все чаще чувствую жжение гнева внутри. Словно раньше я была в коконе безэмоциональности и вот сейчас выбралась наружу, столкнувшись с реальностью.

Для меня не была сюрпризом подлость Ольги Семеновны и её братцев. От них я могла ожидать всего, что угодно. Но вот предательство Никиты больно ранило. Если первую неделю я ещё цеплялась за надежду, уже просачивающуюся сквозь пальцы, словно песок, что он опомнится, пошлёт свою мать на три веселых буквы, чтобы быть со мной, то дальше все стало предельно ясно. Никите я больше не нужна.

И, возможно, я бы могла найти тысячу причин, чтобы оправдать его и продолжить ждать, но не стала этого делать. Я ведь решила двигаться дальше. В конце концов, в моей жизни были вещи, которые причиняли мне намного больше боли.

Одна из них – вынужденная разлука с самым родным человеком.

Захар. Мой братик. Маленький человечек, с нетерпением ждущий, что я найду выход.

Мы виделись так часто, как только могли. Я всеми силами старалась показать ему, что безумно его люблю и никогда не брошу. И он верил мне. Но все равно сердце разрывалась, ведь я видела тоску в его глазах, когда приходило время расставаться.

Оставшись без зрителей, вновь окидываю взглядом инструменты в надежде, что упустила из виду тот, что мне нужен. Разочарованно выдыхаю, когда убеждаюсь, что не слепая, затем плюхаюсь на стул, пододвигаюсь к синтезатору.

Я не люблю пианино, хотя и умею играть.

В музыкальной школе обязательно обучали одному инструменту на выбор. Я выбрала гитару, но Алексей Семенович настоял на пианино. Причина такого упрямства прозрачна. И мама ничего не смогла сделать.

Скрипя зубами, мне пришлось учиться. И все же я не оставила попыток научиться играть на гитаре, изучала папины нотные тетради, а полгода назад, работая и не платя за жилье, я смогла накопить на собственную гитару. Правда, я не взяла её с собой на проект и сейчас об этом жалела.

Я быстро перебирала пальцами по клавишам, наигрывая незамысловатую мелодию, чтобы размяться.

После нескольких минут практики поворачиваю голову к двери, чтобы убедиться, что по-прежнему одна. Хорошо. Мои пальцы не спеша скользили по инструменту, подбирая нужное звучание.

Я уже год работаю над этой мелодией, но все никак не могу закончить. На гитаре она звучала немного иначе. Сейчас придётся довольствоваться тем, что есть.

– «Прости, – шепчу я в тишину, – пропела я, едва слышно, закрыв глаза, уже не наблюдая за пальцами, – тебя забрать я не могу. Не плачь, я здесь, всегда с тобой. Ты нужен мне. Ты мой родной».

Слова сами срывались с губ, словно молитва. Это то, что я каждый раз говорила своему братику, когда видела его, когда разговаривала с ним по телефону. Я жутко скучала, хотела видеть его рядом с собой. Но не могла. Пока что.

– Мой голос больше не звучит в том доме, где мой братик спит. – Этот дом в моих снах всегда выглядел темным и пустым. Я так боялась за Захара, ведь знала, что в нём он вряд ли будет любим. Пусть они и одной крови: в этой семейке каждый сам по себе. – Чужая я, чужие сны, чужие окна до весны.

Сейчас мама меня бы не узнала, как и я себя не узнавала. Было странно, словно я наблюдала за собой со стороны. Но я продолжала думать, что все наладится. Это ещё одна причина, по которой я пришла обратно на проект, несмотря на то, что произошло в прошлом году. Я не могла позволить кому-то разрушить мои мечты, надежды моей матери и веру в меня моего брата.

Назовите меня меркантильной, но я знала, что проект сможет сделать из меня звезду, с чьим мнением будут считаться. Слава, деньги… Мне нужно все это. Не для себя. Я хочу забрать брата.

Именно поэтому я так усердно работала весь год. И не буду щадить себя сейчас.

Я зарычала, вскакивая на ноги. Биго, видимо, не собирался приходить. Этому козлу плевать на всех. Если верить СМИ, он смог бросить своего друга, покинув группу, чтобы запихать свою физиономию в поезд популярности, стремительно набирающий обороты. А я ему даже не нравлюсь. Выводы напрашивались сами собой.

Когда я вернулась в общую гостиную, там уже собралась вся команда. Они сидели на огромном белом ковре, брошенном в центре. Каждый раз, когда мой взгляд падал на этот предмет, я все думала, для чего он нужен. И теперь получила наглядный ответ.

Сядьте, дети, сядьте в круг…

Я подошла ближе, чтобы увидеть, на что или на кого так пристально смотрят десять пар глаз. Вдруг раздался взрыв всеобщего смеха, от неожиданности я немного шарахнулась назад.

– А! – обрадовался парень, находившийся в центре сборов. Он выпрямился, и теперь я могла его рассмотреть. – Вот и Лора Ви! Наконец! Мы уже гадали, куда это ты пропала, а я решил, что не увижу тебя сегодня. Хотя пришёл в том числе, чтобы познакомиться с тобой.

Я застыла, узнав подмигивающего мне парня.

Итан Вейбах. Известный под укороченной версией своего имени – Тан.

Звёздный парнишка. Очень популярный хип-хоп исполнитель. Внешне что-то среднее между рэпером и фитнес тренером. Короткие волосы, с бритыми висками, зачёсаны вверх, греческий профиль, черное колечко в носу, татуировка в виде геометрически ровной снежинки на шее – он выглядел суперсексуально.

Я могла причислить себя к фанатке, ведь каждая его новая песня замусоливается до дыр в моём плейлисте. Самая моя любимая – Кайф.

– Я очнусь от кайфа, разделённого с тобой. Ведь вчера ты мне сказала, что я только твой…

Сотню раз повторяла эту фразу, мечтая стать чьим-то кайфом. Я хочу почувствовать, каково это быть охренеть какой желанной. Чтобы меня хотели также сильно и необузданно, как этот парень ту, о которой написал песню.

Тан поднялся на ноги, чтобы чужие головы не мешали ему рассмотреть меня. Его зелёные глаза сверкнули, а губы изогнулись, словно он ожидал чего-то иного, когда шёл сюда. Неловко. Закусываю губу, но быстро адаптируюсь к этому чувству. Я ведь не обязана оправдывать чужие ожидания.

– Двиньтесь, ребятки, – он мягко оттолкнул двух парней в разные стороны, расчищая место, где я могу примоститься.

Я не стала возражать. Не обращая внимания на недовольные взгляды женской половины, опустилась на пол между двумя красавчиками нашей команды. Мне надо привыкнуть, раз я стремлюсь в мир шоу бизнеса. Здесь чётко работает теория Дарвина о естественном отборе. Выживает лишь сильнейший. Сложно сказать, что ценилось в этом мирке больше. Талант? Красота? Харизма? Или умение приспосабливаться?

Я пока не готова дать ответ.

– Где пропадала? – Тан приподнимает проколотую бровь. Чёрт, а пирсинги некоторым очень идут.

– Распевалась, – отвечаю немного смущенно. Надо поработать над этим. Не дело каждый раз краснеть, когда вижу кого-то из знаменитостей. Эй, я ведь стремлюсь в их лигу!

– Почему ты распевалась отдельно от команды? – продолжал допрашивать парень, но по его игривому взгляду сразу заметно, что он издевается. В хорошем смысле.