На улице уже давно потемнело, отчего Детройт стал настоящим раем для любого романтика. Вечером на главных улицах загорались огни, освещавшие путь, но сам город оставался окутанным в приятные потёмки. Хотелось плыть сквозь сумерки, наслаждаясь ледяным воздухом, вдыхать такой нужный после испарений разогретой пленки кислород и радоваться жизни, окунаясь в атмосферу тайны. Но странное наваждение быстро проходило, когда в голове возникали сплетни, обсуждаемые в магазинах, о новых убийствах, о которых редко когда сообщалось в газетах и по радио.
Эльфрида переминалась с ноги на ногу, словно очень нервничала перед каким-то очень важным разговором, но держала язык за зубами, размышляя о том, стоит ли вообще поднимать опасную тему. Наконец, девушка решилась. Она глубоко вдохнула и быстро выпалила: — Мне звонил Гловер.
Йоханесс поправил чуть свалившиеся с носа очки, выпучив два своих разноцветных глаза на Пауэлл, которая опустила голову вниз и с интересом разглядывала свои туфельки с острым кончиком.
— Блять! — чересчур эмоционально и громко произнёс Ольсен, разворачиваясь в противоположную от Фриды сторону, чтобы сделать несколько небольших шагов, которые должны были потушить разгорающийся гнев. — И что? — требовательно произнёс мужчина, вновь оказавшись возле девушки, когда убедился, что готов выслушать подругу дальше.
— Я знаю, что вы в ссоре, Йенс, но он не говорил ничего плохого. Гловер хороший человек, он переживает о тебе, ему не всё равно на меня. Я бы… я бы хотела встретиться с ним.
— Что он тебе напиздел? — презрительным тоном спросил Ольсен, быстро приблизившись к подруге и больно схватив её за руку. Эльфрида ойкнула, но ничего не сказала по этому поводу.
— Он спрашивал о тебе. И позвал в ресторан.
Девушка жалостливым взглядом посмотрела на Йоханесса, который, в свою очередь, с ужасом разглядывал милое личико подруги, которым, разумеется, не мог не заинтересоваться предприниматель. Только вот разве есть в этом что-нибудь хорошее? Но Пауэлл, кажется, всё ещё не могла оставить в прошлом свои глупые детские мечты, а Ольсен, в свой черёд, не мог запереть девушку в клетке.
— Будь осторожной, наступая на те же самые грабли, — вздохнул Йенс, отпуская руку подруги, и сделал несколько шагов назад.
Пауэлл неловко кивнула головой, прекрасно понимая, что теперь Ольсен очень долгое время будет держать тайную обиду на подругу. Но разве Эльфрида пришла для того, чтобы уйти ни с чем, расстаться на печальной ноте? Нужно было срочно перевести тему, проявить свою любовь к Йоханессу, чтобы тот, не дай бог, не начал ревновать или злиться.
— Ты опять обжёгся? — обеспокоенно спросила девушка, схватив мужчину за руку и подняв кисть, чтобы получше разглядеть кожу.
Да, на большом пальце действительно красовался свежий ожог. Определённо ушибы и травмы — это не самая любимая составляющая работы киномеханика для Йоханесса.
— Отъебись, это всего лишь ожог. Я не подохну, — резко отдёрнул руку Ольсен. — От ожога, может быть, и не умрешь, но смерть твоя точно уж настанет именно от этой дурацкой работы, — прошипела Эльфрида. — Ты не киномеханик. И мы оба это знаем.
— Да ладно! Может быть, у тебя есть вариант получше? Может быть, тебе известны места, куда могут без каких-либо проблем принять меня? Ты прекрасно знаешь, как долго мне пришлось бороться ради этого места, — озлобленным тоном отозвался мужчина.
Они затрагивали эту тему вновь и вновь, без конца продолжая отстаивать свои точки зрения, постоянно ругаясь друг с другом. Конечно, Йоханесс знал, что девушка банально беспокоилась, потому что мужчина и его сын давно стали для неё чем-то наподобие семьи, но, в конце концов, Ольсен — не маленький мальчишка, за каждым шагом которого нужно внимательно следить. Он вполне себе сам мог разобраться с трудностями.
— Я понимаю, однако, признайся себе сам, ты не любишь эту должность! Ночные сеансы и испорченное здоровье не стоят того, что ты получаешь взамен. Я уже молчу про плёнки, за восстановление которых ты расплачиваешься из собственного кошелька. Ты не киномеханик. Ты — художник!
Йоханесс прикусил нижнюю губу и отвернулся. Спорить совершенно не хотелось, потому что обычно такие небольшие ссоры заканчивались довольно-таки длительными обидами друг на друга.
— Это всё, что ты можешь? — прошептала Эльфрида. — Отвернуться? Уйти от темы? Почему, Йенс? Почему ты ведёшь себя так, словно тебе плевать? Ты ведь не такой, правильно? Ты пытаешься что-то сделать, что-то предпринять, ты заботишься о будущем своего сына, ты не хочешь, чтобы я волновалась о тебе. Йоханесс?
— Лучше считай меня ёбаным эгоистом, — резко ответил мужчина, больше не имея при себе никакого желания продолжать этот разговор. — Ты знаешь, что от твоих слов не будет ровным счетом нихуя, но всё равно раз за разом поднимаешь эту тему.
— Ну прости, что мне не всё равно. Я пойду, не буду заставлять тебя слушать мои неинтересные тебе речи, — обиженно фыркнула девушка, разворачиваясь на маленьких каблучках, желая поскорее уйти от друга и успокоиться. Ей действительно нужно научиться не волноваться о других людях.
Ольсен, нахмурив брови, сосредоточенно рассматривал удаляющуюся фигуру. На самом деле ему было известно, что Эльфрида — относительно спокойный человек, которого непросто вывести из себя, но с каждым разговором с Йенсом девушка, кажется, начинала злиться ещё больше. Иногда она напоминала жену, питающуюся мозгами своего мужа, но мужчина всё ещё помнил, что Фрида просто волнуется, просто переживает. Это совершенно нормально, но Йоханесс терпеть не мог контроль и, следовательно, всегда с корнем уничтожал попытку любого человека брать верх над собой.
Эльфрида подошла к пешеходному переходу, желая перейти дорогу, но резко остановилась, по инерции шагнув назад, когда увидела стремительно приближающуюся дорогую машину. В последнее время транспорт был крайне распространен среди богатых людей, которых в Детройте с каждым днём, казалось, становилось всё больше и больше. Некоторые марки становились доступными и для среднего класса, что также влияло на увеличение числа автомобилей на дорогах. Однако не бывает хорошего без плохого. Аварий также было немало, так как иногда за руль садились не совсем адекватные люди. Мимо как раз промчалась машина, петляя по дороге из стороны в сторону, откуда доносилось громкое пение нетрезвых людей. Автомобиль почти задел пешеходную дорожку, выпустив из выхлопной трубы чёрный неприятный дым прямо на находящихся там людей, и умчался куда-то вперёд, заставляя других водителей съезжать в сторону, чтобы не нажить проблем на свою голову.
Йенс отшатнулся назад и несколько раз чихнул, в это же время пытаясь отмахнуться от выхлопных газов автомобиля. В горле предательски запершило, словно по небу и гортани водили мягким пёрышком, а в глаза будто бы влили целое ведро воды, потому что слёзы беспричинно продолжали течь по щекам.
Мужчина разразился громким кашлем, периодически отвлекаясь на чиханье. Хотелось расцарапать кожу шеи и достать пальцами до зудящих участков тела, не дававших покоя. Когда воздуха стало катастрофически не хватать, чьи-то тонкие пальцы расстегнули верхние пуговицы рубашки, ослабили галстук и вырвали из рук сумку. У Йоханесса уже давно не случалось настоящих приступов, поэтому он уже и забыл ощущения полной беспомощности, потерянности, словно ожидания смерти перед казней на виселице. Как бы ты не готовил себя к этим мучительным минутам, приступ всё равно начнётся неожиданно, а костлявая лапа резко схватит за горло, не давая возможности освободиться от тягостных оков и принять лекарство.
Легче стало только тогда, когда в рот попала целебная жидкость. Ольсен сидел на земле с сильно дрожащими руками и вырывающимся из груди сердцем, пытаясь сквозь слёзы в глазах увидеть хоть что-нибудь. Наконец, мужчина разглядел силуэт Эльфриды, машущей руками и что-то отчаянно вопящей.
— Йоханесс! Господи, Йоханесс! — надрывалась девушка, что почему-то очень сильно развеселило Ольсена, который начал тихонько посмеиваться. — Я так тебя ненавижу, Ольсен, ты и представить себе не можешь! — отмахнулась Фрида, поворачиваясь лицом к прохожим, столпившимся возле астматика и его спасительницы. — Всё в порядке, правда. Можете идти дальше, — робко произнесла девушка, после чего толпа действительно начала расходиться.
