Анжела всхлипнула и с надрывом продолжила:

По щекам Анжелы побежали слезы, но она их не стряхивала, а бессмысленно смотрела куда-то вдаль, кажется, о чем-то вспоминая. Минуту помолчав, она пришла в себя и печально сказала, обращаясь к Г.

– Вот видишь, то же самое, но какая прекрасная кодировка! Не чета твоей. Это как на «фортране» программу писать, или на «паскале», есть разница? Так что порожняк не гони, фраерок, и телегу эту мне про поэзию больше не задвигай.

– А кто, кстати, автор того примера кодировки, где белый стих был про пионера Николая? – спросила Снежана у Г. – Там было подписано?

Г. глянул на экран.

– Сергей Михалков. Автор гимна Советского Союза. Государство такое было, тоталитарное. Но сейчас нет уже, сейчас у нас демократия! – прибавил на всякий случай Г.

– Демократия – это когда большинство правит меньшинством? – уточнила Анжела. – Так?

– Заслуживающий уважения принцип, – едко прокомментировала Снежана.

– Ну, вот мы и до социальных институтов добрались, – а то время-то идет, меньше пятнадцати галактических минут осталось, да и палладий, смотрю, продолжает убывать, – Анжела щелкнула тумблером и посмотрела на экран, внизу которого появились быстро мелькающие ряды цифр.

– Пушки пока на прогрев поставлю, – она щелкнула еще одним тумблером и повернулась к Снежане, – а то если за пределы одного часа выйдем, Комитет ведь докладными изведет. – А гимн – это что такое? – поинтересовалась она у Г., крутя какие-то ручки на подлокотнике своего кресла.

Г. увидел, как на экране старая звездная картинка исчезла, и вместо нее появилась другая, которую он уже узнал. Это была Земля. Настроив четкость, так что Г. даже узнал очертания Евразии, Анжела повернулась к нему в ожидании ответа.

– Гимн? Это такая песня, которая объединяет людей одного государства.

– А песня – что такое?

– Песня – это стихи под музыку.

– Стихи? Те самые стихи, которые складные? Под музыку? – засмеялась Анжела. – А песня, выходит, это одни колебания воздуха, перемешанные с другими, более гармоническими? Хотя, впрочем, что я смеюсь, чего еще ждать от людей, так безответственно и халатно разбазаривающих палладий. У нас была такая, Машка-босявка, с мусорами якшаться ей было не западло, в общак пыталась залезть, тоже покатилась вниз по шкале. Помнишь, Снежанка?

– А гимн-то зачем все-таки нужен? – Снежана, чуть запрокинув голову, держала в руках перед собой маленькое зеркальце и что-то разглядывала на лице.

– Гимн вызывает патриотические чувства! – гордо произнес депутат и слегка приосанился. Вот скоро Зимняя Олимпиада будет, и, если наши побеждают, гимн играет, и все плачут. А у нас в Думе, например, перед заседанием на сессии, когда гимн играет, все депутаты встают, это даже красиво.

– Так ты не один такой красавчик-депутат, еще патриоты есть? – отвлеклась от зеркальца Снежана и с интересом глянула на Г. – А можно всех посмотреть?

Снежана и Анжела засмеялись.

– Значит, патриотические чувства? Это интересно. А при чем здесь Олимпиада? Времени у нас уже в обрез, продлевать, похоже, не будем, так что давай я сама посмотрю. Дай-ка мне айфон, загуглю.

– Ну-ка, ну-ка, и мне любопытно, – сказала Анжела, – это похоже на то, как на Кассиопее, кто пожирнее паука на животе раздавит?

Снежана отложила зеркальце, и быстро водила пальцем с длинным красным ногтем по экрану.

– Все, я допетрила. Наклон вращения их планеты к плоскости эклиптики в некоторых секторах траектории движения планеты вокруг звезды таков, что на часть поверхности попадает меньше энергии излучения, чем в других секторах. Средняя температура понижается в этих секторах, и именно в этом ее интервале находится то значение температуры, при котором оксид водорода, которым покрыто семьдесят процентов поверхности этой планеты, переходит из одного агрегатного состояния в другое. Находящийся в атмосфере оксид водорода тоже замерзает и падает под действием гравитации на поверхность Земли, покрывая ее порошкообразным слоем белого цвета. В это время, один раз за четыре оборота Земли вокруг Солнца, население планеты привязывает к ногам различные деревянные и металлические предметы и пытается всеми возможными способами, используя этот появившийся белый порошкообразный слой оксида водорода, передвигаться по нему, чтобы выяснить, кто делает это быстрее. Это называется Зимняя Олимпиада.

– А зачем это выяснять, кто быстрее? – спросила Анжела.

– Дело в том, что тот, кто быстрее, становится более известным, знаменитым, у него становится больше денег, и поэтому у него появляется больше выбора из самок или самцов противоположного пола. Такой человек называется «чемпион». Потом с ними он определенным способом получает удовольствие и заодно производит потомство. Так же, как на Кассиопее, ты права.

– А сколько на планете у вас людей испытывают патриотическое чувство, когда проходит Олимпиада? – неожиданно спросила у Г. Снежана. – Есть у меня одна мыслишка.

– Да практически все, семь миллиардов, потому что каждая страна посылает своих чемпионов на олимпиаду. А что?

– Отлично! Вот что мне пришло в голову, – чуть возбужденно заговорила Снежана, – как думаешь, Анжела, если одновременно семь миллиардов человек испытывают одно и то же чувство, Комитет сможет квалифицировать это как Нравственную ценность? Ведь если квалифицирует, тогда мы с тобой зарегистрируем новое Месторождение, продляем им еще время, и вместо палладия пусть земляне для нас Нравственные ценности вырабатывают! Эх, и почему умная мысля приходит опосля?

– Лучше поздно, чем никогда! – подняла вверх палец Снежана. Думаю, ты права. Вот только по определению Нравственной ценности испытываемое чувство – это векторная величина, а не скалярная. Так что испытывать его должны не только все одновременно, но и направленность должна быть одинаковая. А во время Олимпиады вектор патриотизма разнонаправленный. Например, миллиард китайского патриотизма против трехсот миллионов американского, – пояснила Снежана, взглянув на недоумевающего депутата. – А иначе нравственная ценность окажется, как на Кассиопее, будь она неладна, некачественной, рудой пустопорожней.

– А может, нравственную ценность только из одной страны пока возьмем? А потом в следующей подправим вектор патриотизма в нравственной руде, в одну сторону направим, например угрозой инопланетного вторжения? А сейчас возьмем вот только его страну, – Анжела кивнула в сторону Г. – У вас сколько населения?

– Сто миллионов, – ответил депутат.

– Должно хватить для регистрации! Поделитесь патриотизмом? Родину продашь? – грозно спросила депутата Анжела и глянула на цифры на экране.

– Есть вещи, которые не продаются! – гордо ответил депутат.

Цифры на экране дернулись. Анжела что-то черкнула в органайзере.

– Отлично! Та-а-а-к, теперь интегрируем по государственной границе, подставляем сто миллионов, и получим суммарную величину патриотизма в отдельно взятой стране, – перо в руке Анжелы быстро задергалось.

– А вот тут заминочка, я вижу разрыв функции границы второго рода по энсиматической островной дуге на краю Охотской плиты. Южные Курилы, они какому государству принадлежат? – она оторвалась от расчетов, и посмотрела на Г.

– Южные Курилы после победы Советского Союза во Второй мировой войне и подписания Японией Акта о капитуляции были переданы нашему государству! – гордо сказал депутат.

Цифры на экране опять дернулись, глядя на них Анжела удовлетворенно кивнула.

– Хотя, – продолжил Г., – принадлежность их оспаривается Японией во второй статье Симодского трактата и, кроме того, СССР не подписал мирный Сан-Францисский договор, – на всякий случай осторожно добавил он.