Она вышла из кабинета директора и пошла к лестнице. Кто-то перехватил её локоть и повёл в сторону.
— Малфой! — огрызнулась она, осознав, что это Драко. — Ты что делаешь?
Он заговорщицки улыбнулся и потянул её в противоположную сторону. Гермиона пошла следом. Несколько поворотов, и Грейнджер узнаёт тупичок, в котором они были пару дней назад. Здесь они ругались, а потом целовались.
— Ты чего?
Драко снова улыбается:
— Помнишь это место?
— Помню…
Он обнимает её, руки уверены и нежны. Целует, прижимая к себе, гладит и дразнит. Гермиона поддаётся каждому движению, каждому нетерпеливому жесту. Поцелуй не похож ни на один другой, столь же уникален, как и человек, дарящий ей эти моменты наслаждения. И эти минуты в укромных уголках замка, которые они уделяют изредка друг другу, эти мгновения счастья, в которые оба чувствуют себя живыми.
Сколько сил понадобилось Гермионе, чтобы позволить себе немного быть собой. Увидеть в вечном враге что-то светлое. Возможно, даже поверить в это. И всё же, каждый раз, когда его руки покидают её, когда отдаляются губы, когда она остаётся наедине со своими мыслями, девушка понимает, что это только жалкая иллюзия. У них нет никакого будущего. Присутствие Малфоя в её жизни кратковременно, и оно исчезнет, как только закончится учебный год.
В жизни представителя древнего магического рода, элиты и наследника Малфоя нет места магглорождённой девчонке без рода и известной фамилии.
А ещё, никто из её друзей никогда не признают в Малфое спутника Гермионы.
Магический мир не терпит подобного рода союзов. У тебя есть статус, данный тебе от рождения. И как бы не старались все вокруг, это знание слишком глубоко засело веками в головах магов. Если ты распределён на Слизерин, ты обязан дружить со «своими», держаться круга общения своей семьи и хранить традиции рода. Не хочешь? Попроси Шляпу о любом другом факультете. Змеиный Дом не терпит инакомыслящих. А дальше по жизни ты всегда несёшь этот статус. Иначе станешь изгоем и вряд ли сможешь добиться успеха и уважения в обществе.
Гермиона понимает это. И Драко понимает. И возможно, именно от осознания того, что скоро всё это прекратится, они стараются наслаждаться своей иллюзией, надышаться, почувствовать друг друга. И знать, что только рядом друг с другом у них есть шанс спастись. Спастись от одиночества в кругу друзей. Спастись от долга и ответственности перед семьей. Спастись от судьбы.
Гермиона прерывает поцелуй, отстраняется.
— Надо идти. Нас будут искать.
— Пусть ищут, — Драко снова прижимает её к себе, снова целует, не давая сказать. Она поддаётся, отдаваясь ему, зарываясь ладошками в его платиновые волосы.
— Надо идти, Малфой, — снова бормочет она, — что подумают, если нас не будет во время на лекции…
— Мы же были у директора, помнишь? Нас задержали…
Их тайна. Их надежда на спасение. Их общая судьба на ближайшие полгода. Мнимое ощущение свободы. Свободы от предрассудков, от долга, от себя…
— Я приду вечером, — Гермиона поправляет форму, заправляет рубашку, одергивает юбку. Поднимает валяющуюся на полу сумку. И пытаясь сохранить в душе чувство, которое минуту назад было их общим, торопливо идёт к выходу из тупичка. Драко ухмыляется, глядя ей вслед. «Она придёт…»
====== Для друзей ======
— Ты пойдёшь со мной на танцевальный вечер? — Рон подсел к ней во время завтрака, как обычно, развалившись локтями на стол.
Танцевальный вечер уже в субботу. Хогсмид, а потом танцы в Большом Зале. А после танцев — каникулы. Долгие три недели, которые Гермиона планировала провести в Норе. Почти все студенты разъедутся, Гарри, Рон и Джинни уже паковали чемоданы.
Первый раз в жизни Гермионе не хотелось ехать в Нору. Остаться наедине с Роном, возможно, поговорить и выяснить отношения. Обижать Рона было очень неправильно, нечестно по отношению к нему. Но и встречаться с ним, танцевать или целоваться она не могла. Любое прикосновение, кроме рук Малфоя вызывало отвращение. Никто из её окружения не умел делать так, чтобы лёгкого касания к коже хватало для миллиона мурашек, пробегающих по спине. Малфой заполнил всё пространство вокруг неё, давая дышать только в те минуты, когда был рядом. И сейчас Гермиона знала, что готова сделать то, чего боялась, что казалось ей самым сокровенным и личным.
— Танцевальный вечер? — как-то очень рассеянно спросила Гермиона. — Ах, да… Ты знаешь, я буду организатором. Будет много дел… Ты, наверное, пригласи кого-то другого, чтобы не ждать меня.
Рон удивлённо поднял брови.
— Кого-то другого? — переспросил он. — Ты серьезно, Герми? Кого другого я должен пригласить?
— Не знаю… — она пожала плечами. — Тина с Хаффлпаффа давно смотрит на тебя глазами грустного соплохвоста.
— Ты шутишь? — Рон совсем растерялся. — Какой соплохвост? Какая Тина? Я хочу танцевать с тобой! Ты моя девушка!
Гермиона очнулась от своих мыслей. Девушка? Рон действительно считал, что одного поцелуя полгода назад хватает, чтобы называть её «моя девушка»? Рон смотрел прямо ей в глаза и, видимо, ничего не понимал.
— Джинни говорит мне, чтобы я не давил на тебя, что ты ещё не оправилась после войны, чтобы я не торопился… я и не тороплюсь. Но предлагать мне пойти на танцы с Тиной… Герми, это не нормально, тебе так не кажется?
— Кажется… — пробормотала она.
Все же Джинни умница — она всегда знает: что, кому и когда надо сказать. Они не могли не заметить, что Гермиона отстранилась от Рона и от друзей. «Не дави на неё, она не оправилась от войны» — какая правильная и логичная фраза. И ещё пару месяцев назад эта фраза была бы на сто процентов верной и отвечала бы на все её вопросы. Сейчас всё стало гораздо сложнее. И объяснить это Гермиона не могла. Не имела права. Нельзя было рассказывать об их тайной связи с Малфоем друзьям — друзья не поймут. Нельзя рассказывать обществу — общество не примет.
— Я потанцую тобой, Рон, — проговорила она, собрала вещи и пошла к выходу, оставив недоеденный завтрак.
Грейнджер явно расстроилась после разговора с рыжим. Как-то странно говорила с ним, а потом и вовсе ушла. Что этот говнюк ей сказал? Появилось желание стереть Уизли с лица земли за то, что посягнул на его, Малфоя, личное. Драко даже несколько раз сверкнул взглядом в сторону Гриффиндорского стола, за которым остался сидеть Рон. Но догонять Грейнджер не стал, хотя ему этого очень хотелось.
— Тоже хочешь его прибить? — протянул Блейз, перехватывая взгляд Драко.
Блин. Это ж надо было так спалиться. Надо быть внимательнее.
— Хочу. С первого дня нашего знакомства. Подхалим несчастный! Друг Золотого мальчика… Он просто оказался в нужном месте в нужное время…
— А тебя, я вижу, так и не отпустило! — Блейз откусил пирог и нарочито вежливо продолжил. — Пэнси позвала меня на танцы.
— Прекрасно! Желаю вам счастья!
— Драко, что ты делаешь? — Блейз толкнул его плечом, — Пэнси в ярости. Она говорит, ты перестал обращать на неё внимание. Слоняешься где-то по вечерам… Говорит, что секса с тобой у неё не было уже три недели. Ты заболел?
— Ни хрена себе, — пробормотал Драко, — это она с тобой такие вещи обсуждает?
— Ну, когда злишься про парня можно и не такое сказать. Ты не хочешь с ней поговорить?
— Нет! — отрезал Драко. — Желаю вам приятного вечера. Она любит сверху…
Встал и начал собирать вещи. Блейз тоже поднялся.
— Знаешь, есть такая старая поговорка: если ты плюнешь на общество — общество утрётся, если общество плюнет на тебя — ты захлебнешься… — протянул Забини.
— Угрожаешь мне? — недоверчиво переспросил Драко. Не хватало ещё стычки с однокурсниками. Блейз был, пожалуй, последним из окружения Малфоя, с кем он не ругался. Забини всегда держал нейтралитет, пытаясь балансировать между семьей, обществом и друзьями, если можно было так назвать студентов Слизерина.
— Нет, — спокойно ответил Блейз, — я хочу, чтобы ты стал немного более внимательным к своим. Нам надо держаться вместе, Драко. Нас не так много осталось, как хотелось бы. Многих наших осудили, многие в бегах. Нам необходим союз. И если ты решил отколоться, лучше скажи об этом сразу.
