Да я и сам был рад видеть этих обормотов в добром здравии. Ну… относительно. Все же и Бочонок и Шустрик не сказать, чтоб легко отделались. Особенно наш здоровяк. Но сейчас с ними все было хорошо и это не могло не радовать.
К месту их нового обитания мы добрались всего за два с половиной дня. Могли бы и быстрее, но пришлось сильно задержаться в лесу. Эльгерде всерьез обеспокоился своим «алиби». Ну и необходимостью меня прикрыть. А виной всему стал все тот же прикол с необходимостью скидывать свои воспоминания в виде отчета.
Начальство-то по любому спросит с него за все хорошее. Инцидент вышел громким. И когда мы уходили от города он отнюдь и не думал заканчиваться. Сам маг был уверен, что авантюристы и его гильдия, с поддержкой кланов, справятся с проблемой, но времени это займет немало. Да и потом еще долго шумиха не уляжется. И в этом случае кто-то обязан будет стать козлом отпущения, на которого спустят всех собак и стребуют компенсацию за устроенный бедлам.
И вот, чтобы таким «козлом» не сделали его или меня, Эльгерде и понадобилось время, чтобы все тщательно подготовить. Время и небольшая помощь.
Маг ни о чем меня не спрашивал. Точнее — не спрашивал о том, что тащат на себе мои подчиненные. Не признать в этой ноше «мешочки» древних маг не мог. Но и спрашивать ничего не стал и догадки свои не озвучивал, несмотря на явно проскальзывающий во взглядах интерес.
Любопытство свое Эльгерде тщательно контролировал. Да и вообще старался ни о чем не спрашивать и контактировать со мной как можно меньше. Причиной тому — се та же необходимость в отчете перед начальством.
Как только мы достаточно удалились от стены и нашли более-менее свободное и безопасное место, маг тут же принялся подготавливать сложный ритуал, вычерчивая на земле схему и гоняя меня и окружающих по всяким мелким поручениям. Что конкретно он делает, знали только я, сестренка и моя стая. Для остальных подготовка мага объяснялась необходимостью «затереть след», чтобы ни одна тварь не смогла за нами проследить от города. Авантюристам и альянсовецу этого объяснения вполне хватило и в происходящее они не вмешивались.
Наше участие в ритуале объяснялось той же причиной. Якобы маг сильно выложился в недавнем бою и сам столь сложное «колдунство» не осилит. потому и включил в ритуал дополнительный «персонал» в лице меня, Леди и Ангере.
На самом же деле Эльгерде активно «форматировал» и «дефрагментировал» свою собственную память. Он ничего не удалял, просто немного перестраивал свои же собственные воспоминания так, чтобы когда придет время для отчета ни у кого не возникло никаких вопросов и все «шероховатости» его «истории» не выглядывали из-за каждого угла.
В конечном итоге воспоминания Эльгерде приняли совершенно иной вид. Якобы маг, выполняя поручение гильдии, столкнулся в лесу со следами опасного дикого зверя. Пошел по следу и выяснил, что некая тварь пробралась в город, наткнувшись на проход контрабандистов. Далее следовал период, когда маг активно прорывался на территории альянса и бывшего клана Бурде. Мотивация такого истового желания здесь была довольно серьезно переиначена. Якобы Эльгерде оценил силу животного и посчитал его реально опасным. И заботясь о безопасности города, хотел закончить начатое. Ну а то, что он любитель кошачих и монстр этот — никто иной, как еще один встреченный в лесу «тиргесто», стало лишь незначительным дополнением к этой мотивации.
Далее в его воспоминаниях в деталях остался период, где маг выбивал разрешение на проход в «зону боевых действий», подконтрольную клановым. Следом беготня отряда по территории и мои поиски. Все это также незначительно подретушировано и из памяти убраны привязки к конкретной личности. То есть для просматривающего отчет все будет выглядеть так, будто маг реально искал проникшую в город животину для ее уничтожения.
Самым сложным этапом в этом ритуале стали последние, самые яркие события. Чтобы изменить свои воспоминания, да еще так, чтобы никто даже не заподозрил, что в отчете есть «белые дыры» и «шероховатости», магу пришлось задействовать все доступные ему ресурсы. Все же — перекраивать собственную память дело крайне опасное и неблагодарное.
Эльгерде использовал для этих целей активную помощь моего подчиненного. Ангере, «собаку съел» на работе с собственным разумом и воздействии на разум окружающих. Конечно кот не был менталистом в прямом понимании этого слова. Залезать в чужую голову и что-то там менять он не умел и вряд ли когда научиться без серьезного и вдумчивого обучения такой науке. Но и имеющихся у него способностей было достаточно, чтобы стать для мага серьезным и полезным инструментом. Особенно Эльгерде порадовало то, что ангере долгое время работал «ретранслятором», «расшифровывая» и «перекодируя» чужие мысленные сигналы в понятные окружающим. Маг использовал эту фишку кота, превратив участок памяти Ангере в своеобразную «флешку», куда скидывал свои собственные «правильные» воспоминания. Ну и энергию у кота черпал на свои нужды.
Мой подчиненный, к слову, был совсем не против подобного вмешательства. То, что участок его памяти задействован магом его не напрягало. Никакого вреда коту от этого не было. А вот возможность понаблюдать, а главное поучаствовать в столь серьезном деле им воспринялось, как манна небесная. Еще бы. Тут такой мастер-менталист работает под боком, а кот мало того, что видит, как нужно правильно работать с родственной ему «Гере», так еще и сам активно вовлечен в работу. Короче котяра был счастлив.
Вторым участником ритуала стала моя сестренка. Для Эльгереде она превратилась в своеобразную «оперативную память». Как там и что, я не понял. Вроде как возможность подобного взаимодействия у них имелась из-за их связи «хозяин-фамильяр» и из-за недавних тренировок, которым подвергал маг свою любимицу. В суть я въехал крайне смутно, но общую картину уловил. Если Ангере стал для мага «внешним накопителем» для воспоминаний, то кошечка была «оперативной памятью» и позволяла магу спокойно, и не боясь за собственный рассудок, лопатить собственные воспоминания как тому вздумается.
Третьим участником данного действа стал уже я. Если использовать все ту же «компьютерную терминологию», то мне отводилась роль эдакой помеси «антивируса» и «оператора». Иными словами я выступал в роли судьи-рефери, что в любую секунду мог спародировать Станиславского и закричать — «Не верю!»
После каждой «правки» маг прогонял образы своих воспоминаний и их эмоциональную составляющую через меня. И если вдруг я замечал огрехи и неточности в выстраиваемой картине, то сразу же о них и сообщал.
Обрабатываемый магом отрезок памяти прошел через меня больше сотни раз. И только в последние пятнадцать раз я не нашел, к чему прицепиться. К тому моменту вымотались все. На мага так вообще страшно смотреть было. К концу ритуала даже не до конца оклемавшегося Шошу пришлось подтянуть, превратив его в своеобразную батарейку. Но со своей задачей мы справились.
Из памяти мага вычистили все, что хоть каким-нибудь боком тянулось ко мне или к моей стае. Доходило вплоть до того, что вырезались даже самые незначительные моменты. Как например момент, когда в бою на мини-рынке маг посмотрел в сторону переулка, по которому мы тогда и ушли. Зачем посмотрел? Почему посмотрел? Для чего и так далее. Нет, так-то понятно, что раз ушли, то посмотрел туда не зря. Но почему именно в тот момент? В момент, когда вроде как атаковал одну из тварей и отвлекаться вообще было не с руки. На мгновение раньше или позже, еще ладно. А тогда зачем?
И таких моментов было огромное множество. Бой вообще «отпечатался» в памяти Эльгерде особо ярко. Но тут и понятно. Было б странно, будь по иному. В бою вообще все воспринимается в разы острее, чем в мирной ситуации. И не пойди Эльгерде на маленькую хитрость, вся задумка была бы изначально обречена на провал.
А хитрость заключалась в том, что бой не только — яркое событие, но и «тяжелое». Иными словами у мага был вполне логичный и законный повод затереть те воспоминания гораздо сильнее, чем того требовалось. Объяснение такому действу перед начальством проще некуда. Эльгерде — менталист. И у него был тяжелый бой. Ежу понятно, что он выложился по полной. А он, еще раз — менталист. Короче говоря легкая муть в памяти вполне закономерна. И не подкопаешься.
