– Нам два эспрессо, – скомандовала подруга подошедшей официантке. – И бутылку минеральной воды. – Ну как, развеялась?

– Да, намного лучше, спасибо, – я улыбнулась и посмотрела в окно.

– Варя, надо начинать жить.

На моем лице вмиг нарисовалась мольба. Только не это. Ну, можно же о погоде или опять об Ирландии.

– Нет, послушай меня! Ты как запуганный зверь. Я наблюдала. Ты шарахаешься от людей, жмешься в углы. Картинка со стороны так себе. Ты же красивая, молодая. Не ты первая, не ты последняя попадаешь в подобную передрягу. Но люди живут дальше.

– Девяносто пять процентов, – тихо буркнула я, вполуха слушая Лику.

– Что, не поняла?

– Выживает девяносто пять процентов. Пять гибнут.

– Как же ты упиваешься своим страданием! Трех месяцев не хватило? Или ты думаешь, что без Димы жизнь закончилась? Ты вообще видела, как на тебя смотрят мужчины. Ты это замечаешь?

– Нет, не замечаю. Зачем?

– Просто так. Проблема, что ты не увидела ни одного взгляда, ты не увидела ни одной улыбки, направленной в твой адрес. А почему? Потому что ты смотришь в пол. Все, жизнь закончилась?! Тебя зашугали, убедив в том, что ты никто. А ты поверила. Это, дорогая Варвара, очень печально. И от этого ощущения надо избавляться как можно быстрей. Не ради того, чтоб подцепить себе кавалера, а ради себя! Ты истощена. Тебе нужно сконцентрироваться на себе, начать жить для себя, осознать, что ты достойна многого. Иначе так, потупившись в пол, и умрешь.

К моему счастью в сумке Лики заиграла заводная латиноамериканская мелодия.

– Да, да, хорошо, – коротко отвечала подруга. – Через сколько? …И что, нельзя подождать? Ладно, сейчас заберу.

Лика положила телефон обратно в сумку и посмотрела на меня.

– Скажи, ты сильно хочешь домой?

Я пожала плечами.

– Можешь посидеть здесь минут пятнадцать, а я смотаюсь, тут рядом, надо бумаги кое-какие забрать. И мы еще погуляем. А?

– Может, в следующий раз? Сегодня и так программа была обширной.

– Нет, давай ты меня подождешь, буквально пятнадцать минут, – и она посмотрела на меня так, как смотрит ребенок на маму, которая сомневается, покупать ему игрушку или нет.

– Давай только не задерживайся, а то мне самой не очень уютно.

– Одна нога там, другая тут, – шепнула Лика и направилась к выходу.

Я осталась одна. Трехмесячное заключение давало результаты, отучив меня от людей. Побочки не избежать. Общество вызывало беспокойство, которое пряталось под ложечкой.

Мой стол находился в самом углу возле окна. Справа от меня сидели тинэйджеры, потягивая пиво. Чуть дальше три женщины в возрасте. Они уплетали пасту, запивая ее вином. Ближе к входу сидела компания мужчин, их скрывала колонна. Пара возле барной стойки и компания девушек, которые выбрали стол рядом с колонной, ближе к мужскому населению.

Лики все не было. Я поняла, что пора сходить припудрить носик. Туалет был от меня в десяти метрах четко по диагонали. Чтоб дойти до него, нужно пересечь весь зал. Все бы ничего, если б не пятнадцать сантиметров каблука, который вводил меня в ужас. Какой идиот придумал такую обувь и сказал таким идиоткам, как Лика, что это круто повышает женственность. Повышать, может, и да, но с женственностью лично у меня связка была не очень. Нет, я пользовалась каблуком, и перерыв в три месяца не разучил меня ходить, но длина в пятнадцать сантиметров откровенно напрягала.

Немного поколебавшись, я поняла, что выбора нет. Дискомфорта от замоченного платья, будет больше. Медленно выставив одну ногу и потоптав незаметно нею по полу, я подтянула вторую. Так же медленно поднявшись со стула, я сделала маленький шаг. Как говорят – хорошая мышечная память? Интересно, а есть память на высокий каблук?

Не спеша, переставляя ногу за ногой, я продвигалась к намеченной цели. Она была близка. Но именно в тот момент, когда дверь туалета была в трех метрах, и именно тогда, когда я сравнялась с компанией сидящих мужчин, и именно тогда, когда они замолчали, осматривая мой истощавший зад, запакованный в узкое платье, мой злосчастный каблук таки попал в маленькую щель в кафеле и застрял. Я поняла, что теряю равновесие. За долю секунды перед глазами пронеслась вся жизнь. Я вспомнила как в детстве, в пятом классе, мальчишки, не умеющие проявлять свои чувства, подставили мне подножку, и я грохнулась на глазах у всей школы в столовой. Затем, будучи уже студенткой, опаздывая на первую пару, я неслась к остановке, на которой стоял троллейбус, и угодила в яму, с размахом плюхнувшись в лужу. На пару я не поехала. Возвращаясь домой, чтоб переодеться, я хохотала всю дорогу. Люди шарахались.

Сейчас улыбка не появлялась. Парив, как сбитый лайнер, я приготовилась к самому худшему, но в последний момент поняла, что уперлась в чью-то грудь. В нос ударил резкий запах одеколона, и я почувствовала щекой плотную ткань пиджака, оставив на последнем след от пудры. Медленно подняла глаза и посмотрела на моего спасителя.

Сверху смотрел мужчина лет тридцати пяти. Укомплектованная мечта женщины любого возраста. Нет, глаза были действительно интересного цвета – болотные. Уши смешно оттопыривались, но, как ни странно, его это не портило. Темно-русые волосы, идеально срезанные на висках, на макушке создавали беспорядок. Брови были сдвинуты домиком, и по всем правилам, это должно было нарисовать на лице печаль, но получалось, что на тебя смотрели снисходительно, давая право на оплошность.

– Ты собираешься провисеть у меня на руках до вечера?

«Понятно, режим мачо включен с детства, я не ошибалась».

Нет, я была очень благодарна этому человеку за то, что он такой ловкий. Но чересчур идеальный, я бы даже сказала киношный образ принца, вызвал у меня оскомину.

– Я с тобой в туалет, – поставив меня ровно и убедившись, что стою, он убрал руку. Сказать честно – опешила, но каблук, там внизу, все еще был на ногах, а в животе комом мотался страх.

– Это будет смешно.

– А кто тебе родственник? – он улыбнулся. – Цепляйся покрепче и вперед.

Я послушно просунула руку под его локоть. Все вернулись к своим тарелкам, осознав, что ловить больше нечего, шоу не будет.

Припудрив носик и потратив на это минут десять, я поняла, что путь обратно преодолевать нужно самой, и в этот же момент мерзкая дрожь в коленках возобновилась.

«Ты взрослая девочка, ты справишься».

Аутотренинг не подействовал, и я вышла.

Он спокойно стоял, прислонившись к стене одним плечом. Руки засунуты в карманы брюк, полы пиджака небрежно приподняты. Нога перекинута через ногу и уперта на носок. Во всем его виде царила небрежность вперемешку с уверенностью в себе. Я подняла бровь, указывая на вопрос, который появился в голове.

– Я жду тебя.

На брудершафт мы не пили, но я простила панибратское «ты» не раздумывая. Все-таки спас. Могла сейчас с разбитым носом и засунутой в него ватой валяться в подсобке. Я взяла его под локоть. Ждет человек, чего уж там.

Вдруг внутри чуть выше желудка заныло. Секундный спазм исчез, не дав себя осознать.

«Что за бред?!» – от удивления я скривила лицо. Это все три месяца спячки виноваты. Надо было хоть мусор выносить.

Мы без приключений преодолели путь к столу, за которым уже сидела Лика. Она молча проследила взглядом, как меня усадили и, раскланявшись, отошли.

– Это что было? – шепотом спросила она.

Я вкратце изложила историю, на что подруга отреагировала бурным смехом.

Я открыла глаза. Первая ночь, когда мне повезло не общаться с бессонницей. Включив вечером игнор, я провалилась в сон. Обиделась она или нет, мне все равно.

Солнце висит высоко. Три месяца я пряталась от этого желтого диска. Но оно как ни в чем не бывало нагло пялится мне в лицо. Надо поехать забрать вещи. Из той квартиры, которая совсем недавно была моей.

Мерзкое нытье расползлось по телу и осело холодом в ступнях. Три месяца я прятала голову в песок, как страус. Казалось, так ты можешь решить проблему, но так ты просто ее не видишь. Мы часто засовываем проблемы на полки сознания, пряча их там. Мы о них не думаем, не решаем в надежде, что они рассосутся сами. Не думать легче.