Он понимал, что пытается танцевать на острие иглы — невозможно было найти логические доводы и переубедить маньяка, забравшего себе в голову навязчивую идею. Однако слова Джареда, или, может быть, сам Джаред, всё-таки задели что-то в глубине больного сознания Дженсена. Дженсен заколебался. Но облегчение, тут же нахлынувшее на Джареда тошнотворной волной, было минутным. Уже через мгновение Дженсен снова нахмурился. Шизофреникам не нужна причина: им нужен повод. Он чувствовал потребность убить этих женщин. Может быть, подумал Джаред с нарастающим ужасом и отчаянием, я тут вообще ни при чём.

— Если они обе умрут, ты получишь назад своё наследство, — сказал Дженсен с холодной рассудочностью, которая сделала бы честь адвокатам, работавшим на Лору Падалеки.

Мэган мучительно застонала сквозь кляп. Она лучше Лоры понимала, что происходит, кто этот человек, от которого веяло смертью. Её мать совсем ослабела от страха и теперь только молча переводила помутневшие глаза с Джареда на Дженсена, кажется, решив, что они сообщники и пришли убить её, чтобы завладеть её деньгами.

Но Джареду насрать было на её деньги.

— Мне не нужно это наследство! — он повысил голос и сделал ещё шаг вперёд, не позволяя Дженсену отвести взгляд. — И не надо мне этих денег! Тем более — таким путём! Ты что же, воображаешь, что я преспокойно вернусь в тот дом и буду жить дальше как ни в чём не бывало?!

— Ты сможешь уйти, — сказал Дженсен неожиданно тихо. — Сможешь жить сам. Не оставаться со мной.

Джаред вытаращился на него.

— Ты что… всерьёз думаешь, что я с тобой из-за денег?

Это было так нелепо, Боже, так глупо, что из горла у Джареда вырвался рваный смешок. Да уж. Жалование дорожного полицейского, определённо, было веской причиной, чтобы жить и трахаться с маньяком-убийцей, больным шизофренией.

— Боже, — простонал Джаред, качнув головой. — Ты с ума меня сводишь… Если бы я не хотел оставаться с тобой, я бы не оставался, неужели ты этого не понимаешь? Я просто хочу, чтобы мы были вместе, и всё. Хочу, чтобы ты поправился. Дженсен, — его голос теперь звучал умоляюще, без следа тех жёстких командных ноток, которые выводили Дженсена из ступора лучше всего. Но у Джареда просто не было сил сейчас манипулировать им, он мог только быть честным, и больше ничего не мог сделать. — Дженсен, не делай этого. Ради меня. Ты ведь знаешь — ты настоящий знаешь, что так нельзя. Ты же ведь тоже этого боишься, я знаю, ведь я тебя знаю… Не надо, пожалуйста. Нам ведь и так хорошо вдвоём. Я останусь с тобой, мы уедем куда-нибудь, я о тебе позабочусь… Только ради меня, ради нас, не нужно этого делать.

— Не останешься, — сказал Дженсен пустым, холодным голосом. Как будто только эту часть из всего сказанного Джаредом и услышал. Джаред встрепенулся:

— Останусь! Клянусь! Только…

— Не останешься, Джаред, — пустота вдруг ушла, и голос Дженсена звучал теперь мягко и нежно. Уголки его губ дрогнули в полуулыбке, извиняющейся и печальной. Как будто он знал; в отличие от Джареда, он всегда знал и всегда говорил, что ничего хорошего из этого не выйдет. — Не с кем будет оставаться.

И, сказав это, он резким движением выбросил нож, крутанул его в руке и всадил лезвие себе в грудь по самую рукоятку.

Лора дико закричала сквозь кляп. Джаред тоже хотел, но не смог, и с беззвучным: «Нет!» кинулся вперёд, падая на колени и подхватывая Дженсена, уже оседавшего на пол. Нож выпал из его руки, лицо быстро бледнело, глаза закрылись. Ярко-алая кровь толчками хлестала из раны: он ударил себя туда же, куда бил своих жертв. Не прямо в сердце, но очень близко к нему.

— Что ты наделал, что ты наделал, что ты наделал, — твердил Джаред, пытаясь его поднять, так, как будто стоило ему поставить Дженсена на ноги — и всё бы прокрутилось назад, как на одной из его любимых кассет, всё бы стало как было, до того, как они оказались здесь, до кинотеатра, до звонка Лоры, до всего, что было и чего не должно было случиться.

Посеревшее лицо Дженсена было спокойным и мирным, как будто во сне. Когда первый шок миновал, Джаред шатко поднялся, тупо взглянул на свои руки, по локоть покрытые кровью (кровью Дженсена, Боже, на этот раз это и правда кровь Дженсена), потом поднял с пола нож и перерезал скотч, которым были стянуты запястья Мэган. Пока она дрожащей рукой отдирала клейкую ленту со своих губ, Джаред вернулся к Дженсену и, подхватив его под мышки и забросив его руку себе на шею, с усилием поставил его на ноги.

— Не спи, только не спи, — бормотал он, не зная, слышит Дженсен его или нет. — Только не теряй сознание, Джен, не теряй, нет… Мэгс, позаботься о матери, — бросил он, не оборачиваясь, и потащил Джареда к выходу. Он не знал, что сделает Мэган, и что сделает Лора, как только освободится. Наверное, они вызовут полицию. И он даже не мог их в этом винить. У Джареда было минуты три, от силы пять, чтобы вытащить Дженсена из дома, посадить в машину Мэган и забраться на водительское сидение. К счастью, его глупенькая сестрёнка совсем не знала цену деньгам и частенько забывала ключи в замке зажигания.

— Не спи, только не спи, — без умолку повторял Джаред, выруливая на дорогу и направляя машину в ночь. — Дженсен? Эй! Поговори со мной, чувак, ну, поговори же…

Дженсен лежал на заднем сидении молча и неподвижно. Джаред слышал, как капает кровь на кожаную обивку сидения. Он осознал вдруг, что понятия не имеет, куда его везёт. В больницу было нельзя — оттуда Дженсен отправился бы прямиком на тюремную койку, а для него это равносильно смерти. Но что же с ним делать? Джаред знал, что не заштопает такую рану — нечего было и пытаться. Он ни черта в этом не смыслил. Год в сраном колледже на юридическом факультете — коту под хвост. Лучше бы уж пошёл в медицинский.

— Дженсен? Не спи! Кевин Спейси сегодня классно играл в этом дурацком фильме, что мы смотрели, правда? Настоящий Лекс Лютор. И корабль у него был что надо. Ну правда же?

Он говорил что-то ещё, просто нёс всякую чушь, зная, что Дженсен должен слышать звук его голоса — только это ещё могло удержать его на шаткой грани между сознанием и беспамятством, от которого Дженсен уже, скорее всего, не очнётся. Джаред не знал даже, жив ли он ещё — он боялся остановить машину и проверить, так что просто продолжал говорить; это было нужно ему, так же, как Дженсену.

Когда он проехал кварталов десять, его осенила счастливая мысль. Грэй Мерфи, в прошлой жизни поставлявший ему наркоту, наверняка знает какого-нибудь костоправа, лишённого судом врачебной лицензии, который латает таких, как Грей, и, может, даже таких, как Дженсен. Телефон Грэя он помнил наизусть. Только бы Грэй ответил. Боже, я сделаю что угодно, я даже согласен не трахаться целый год, только бы он ответил.

— Что за блядский урод не даёт человеку поспать? — загудело в трубке, и Джаред чуть не завопил от радости.

— Грэй! Это Падалеки! Джаред Падалеки!

— А-а, Падалеки, слышу, слышу. Зачем так орать? Я тебя по первому воплю узнал. Какого…

— Слушай, времени нет. Я для тебя сделаю всё, что хочешь, отдам натурой, я тебе отсосу, как ты давно хотел, только помоги мне сейчас.

— Совсем прижало? — в голосе Грэя слышалось искреннее сочувствие. — Это бывает. Но ты обратился по адресу, детка. У меня тут вся таблица химических элементов, назови только номер. Ты это серьёзно, насчёт отсосать? Не шути таким, ты ведь в курсе, я по тебе давно сохну…

— Я не за этим. Ты знаешь врача, который мог бы прямо сейчас залатать ножевую рану? Очень хреновую. Срочно.

Он почти услышал, как Грэй открывает и закрывает рот.

— Тебя подрезали?

— Не меня. Моего парня. Я его везу по городу в машине, он истекает кровью на заднем сидении. Грэй, я сделаю что угодно…

— Ладно. Понял, — голос Грэя зазвучал жёстко, все развязные нотки из него тут же пропали. — Есть один чувак на Олбанси-Роуд, здание старых складов, там подпольная клиника в подвальном помещении. Принимает, как правило, ночью, так что должен сейчас быть на месте. Но если ты скажешь кому-то ещё, или если окажется, что твоего дружка можно было отвезти в больницу, я откручу тебе яйца. И минет тебя не спасёт.