— …сраный ублюдок! Сукин сын, чтобы тебе подохнуть в той яме, в которой тебя родила твоя блядская мать! Как ты посмел?! Я же велела тебе держаться от нас подальше, я велела, чтоб ты убирался к чёрту! Надо было мне сказать Ройсу, чтоб переломал тебе ноги, впредь была бы наука! Не лезь к нашей семье! Мы тебя знать не хотим, педик проклятый, ублюдок, гнида! Не смей больше лезть к Мэган, не смей ей звонить никогда, никогда, ты меня понял?

— Да пошла ты знаешь куда?! — заорал Джаред в ответ, как только первый шок миновал и к нему вернулся дар речи. — Ты сказала мне из твоей жизни свалить — я свалил, ну и всё, расквитались, пошла ты нахуй! И доченьке своей передай, чтобы отправлялась туда же, вам обеим полезно будет мозги прочистить, пусть бы и через жопу! А позвонишь ещё раз — я тебе самой ноги переломаю. Сука!

Он не стал дослушивать новую лавину захлёбывающихся угроз и брани, хлынувшую в ответ, и оборвал звонок, чуть не сломав клавишу сброса. Его трясло от ярости, от обиды, но больше всего — от злости на вероломство Мэган. Конечно, тут же побежала доносить ненаглядной мамаше о свидании с изгнанным из лона семьи. А он-то думал, что может ей доверять. Что он хоть кому-то может доверять, кроме Дженсена…

Чёрт. Дженсен.

Джаред совсем забыл, что они вышли из квартиры и стоят возле лифта, и ругательства в телефон он выкрикивает, пиная стену ногой. Дженсен стоял рядом с ним непривычно тихо — точнее, привычно тихо, и это Джареду совсем не понравилось.

— Извини, — выдавил он, пытаясь просунуть выскальзывающий телефон в карман джинсов. — Это была моя мачеха.

— Я понял, — голос Дженсена был мягким и ровным, как в самые первые дни их знакомства. Джаред провёл ладонью по лбу, убирая с глаз волосы и пытаясь успокоиться.

— Фигня, — криво усмехнулся он. — Мы с ней всегда так общаемся. Содержательно, что тут сказать… Я днём встречался с сестрой, соскучился по ней. Она неплохая девчонка… была… Ну да что уж. Яблочко от яблоньки, — он скрипнул зубами, глуша в себе порыв снова выхватить телефон, позвонить Мэган и наорать на неё так, чтоб маленькой сучке заложило уши. — Настучала матери. Ну да и хрен с ними обеими.

— Ты расстроился, — мягко сказал Дженсен, кладя ладонь на его плечо — сильную, тёплую ладонь. Джаред устало накрыл своей рукой его пальцы.

— Нет. Это скоро пройдёт. Идём, а то опоздаем на сеанс. Нечего портить вечер из-за какой-то дуры.

Дженсен согласно кивнул. Подъехал лифт. Они вышли из дома, и свежий вечерний воздух остудил голову Джареда и слегка поунял его ярость. В самом деле, всё это глупо. Даже если Мэган сказала матери о Дженсене, сделать они ничего не смогут — они даже не знают его фамилии и где он живёт. Да и по сути-то Джаред ничего ей не рассказал — и теперь был этому очень рад. Всё-таки проблемы свои надо решать самому. Иначе они только множатся, как грибы после дождя; а ему вполне достаточно тех, что уже есть.

В кинотеатре шло «Возвращение Супермена» — летний блокбастер из числа тех, которые Дженсен на дух не выносил. Однако они просидели весь сеанс, держась за руки, и это было так хорошо, что под конец Джаред почти забыл об этом дурацком звонке и даже стал получать удовольствие от кино. Покидая кинотеатр через тёмный задний выход, Джаред остановился и, закинув Дженсену руку на шею, поцеловал его, не смущаясь взглядов других зрителей, проходивших из зала мимо них. Какой-то мужчина бросил на них осуждающий взгляд, но Джаред лишь прижался к Дженсену теснее. Всех к чёрту. Он не собирался оправдывать свой выбор ни перед кем.

Вечер был тёплый, и домой они возвращались пешком. Они не разговаривали — магия кино развеялась, и Джаред опять начал думать про звонок Лоры, снова злясь. Дженсен шагал рядом, не вмешиваясь в его мысли; но Дженсен никогда в них не вмешивался, так что всё было как всегда.

Всё это Джаред говорил себе позже, мучаясь чувством вины от того, что не догадался вовремя, не предвидел то, что случилось потом. Всё было как всегда, чёрт побери, даже лучше, чем всегда! Он даже подумать не мог, даже не мог представить… Господи, если бы он только задумался, ничего могло бы не быть…

Они подошли к дому и стали подниматься к лифту, когда Дженсен вдруг сказал, что уронил бумажник. Джаред остановился, и Дженсен, на ходу обшаривая карманы, забормотал, что точно чувствовал бумажник в кармане ещё минуту назад, он должен быть где-то здесь… Джаред был так раздосадован, что не стал удерживать его и не предложил пойти с ним. Он должен был предложить, Боже, это ведь было священное правило, это была догма: никогда не позволять Дженсену шастать по улицам одному, особенно ночью. Но они стояли в подъезде, за ними наблюдал консьерж, и Джаред решил не устраивать сцену. Он сказал, что поднимется наверх, и рассеянно бросил Дженсену, чтоб тот не задерживался. Дженсен сказал: «Хорошо», и исчез за дверью.

Джаред поднялся наверх, вошёл в квартиру. Минут через пять он подумал, что, наверное, надо было пойти с Дженсеном, вдвоём они быстрее нашли бы этот чёртов бумажник. А потом его как будто ударило током: у Дженсена ведь нет никакого бумажника! Он не носит с собой наличку, только кредитки, рассовывая их по карманам, и вечно не может вспомнить, куда какую засунул…

Обливаясь холодным потом, Джаред бросился к окну гостиной, выходившему на парадный вход дома. Свет фонаря заливал площадку перед домом. Она была пуста.

Сбиваясь с ног и прыгая через две ступеньки, Джаред слетел по лестнице вниз. Он промчался мимо консьержа и выбежал на улицу, крича, повторяя имя Дженсена снова и снова. Тишина. Темнота. Дженсена нигде не было. Как в воду канул, или как будто…

«Ты расстроился», — прозвучал в его голове мягкий, спокойный голос — тот самый голос, который сказал ему: «Спи», пока надёжные сильные руки, погладив его по голове, укрыли его одеялом. Спи спокойно, мой сладкий, я обо всём позабочусь.

Дженсен ведь тоже заботится о нём — на свой лад. Он позволил ему остаться, кормил, одевал, пока Джаред искал работу, купил ему мобильник, водил в кино, и завтра на день рождения готовил сюрприз… «Он меня тоже любит», — подумал Джаред с мучительной болью, стискивая кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Дженсен никогда не говорил этого, так же, как и Джаред ни словом не упоминал о своих к нему чувствах. Это просто было понятно и так. То, что они делали друг для друга, то, с каким усилием оба переступали через то, что было самой их сутью — ради другого; всё это говорило об их отношении друг к другу лучше всяких слов.

Дженсен заботится о Джареде. Джаред расстроился. Джаред считает свою мачеху и сводную сестру вздорными сучками, испоганившими ему жизнь.

И хотя это была правда, но, Господи, это же не причина их убивать…

Хотя шизофреникам ведь не нужны причины, верно? Им нужен всего лишь повод.

Джаред выудил из кармана мобильник и, с трудом попадая по клавишам, набрал номер Дженсена. В трубке щёлкнуло, и механический женский голос сказал: «Ваш абонент недоступен, пожалуйста, перезвоните позднее». Джаред скрипнул зубами. Так, ладно. Спокойно. Дженсен опережает его всего на каких-то пару минут. К тому же он ведь не знает, где находится дом семейства Падалеки…

Или знает? Может быть, он о тебе знает куда больше, чем ты думаешь, Джаред? Ты разнюхивал про его жизнь — так может, и он кой-чего разузнал про твою. Господи, он же коп. Он грёбаный коп, и, наверное, неплохо делает свою работу, раз его всё ещё не выперли из полиции, несмотря на все его странности. Даже если он пока ещё не знает адреса, он узнает его в два счёта — позвонит кому-нибудь из своих коллег, наврёт чего-нибудь… уже наврал, и прямо сейчас едет к ним, к двум беспомощным женщинам, на которых он, Джаред, натравил маньяка-убийцу.

Господи, он же никогда. никогда себе не простит, если они погибнут из-за него. Он их ненавидел, но не настолько. Никого нельзя ненавидеть так сильно, чтобы всерьёз желать настолько ужасной смерти. И Дженсен… если он это сделает… если снова… Джаред просто не мог этого допустить.