В больнице перед самой выпиской узнала Анисья новость, которая в другое время сделала бы её самой счастливой женщиной, но сейчас приняла она её спокойно, почти равнодушно. Анисья ждала ребенка. Сначала думала, за что судьба отобрала у неё всё сразу? Почему она выжила? Зачем? А когда беременность подтвердилась, то пришло к ней озарение – для того чтобы родился ребёнок, она должна была заплатить страшную цену. Этот обмен так поразил Анисью, что она боялась даже думать о ребёнке.
Лидия Сергеевна уговорила Анисью пожить до родов у них с Николаем Тимофеевичем.
– Анисья, тебе надо быть постоянно под наблюдением, зачем рисковать? Вот родишь и вернёшься к матери.
Доводы веские, к тому же говорила Лидия Сергеевна больше как медик, и не прислушаться к ней было бы глупо, поэтому Анисья осталась в Касачихе. Потянулись дни грустные. После долгих лет самостоятельной жизни было тяжело принимать чужую семью. Как только Анисья окрепла, вернулась на работу в пекарню. На тяжёлую работу её не ставили, была на подхвате. Работа отвлекала, вид душистого тёплого хлеба наполнял душу Анисьи покоем. Думала Анисья: «Прежде чем вынуть готовый каравай из печи, надо чтобы сначала тесто зрело и поднималось, потом вымесить его надо с силой, потом форму придать и только после на жаркие угли поставить. Вот так и во мне, поднимается и зреет новая жизнь, потом родится ребёночек, станет расти и сил набираться, будет меня радовать, жизнь моя значит не пустая, и Миша не зря жил, оставил после себя росточек. А я все силы приложу, но сына поставлю на ноги».
С каждым днём всё сильнее чувствовала Анисья ребёнка. Она не сомневалась, что носит под сердцем сына. Про себя решила, что назовет его Михаилом и мысленно в течение всего дня обращалась к нему с душевными разговорами. Со стороны казалось, что стала Анисья нелюдимой и замкнутой, но стоило отвлечь её от задумчивости, как на лице появлялась улыбка, и она становилась всё той же доброй и приветливой девушкой. Она изменилась внешне, стала наливаться телом, полнеть лицом. Изменилась походка, теперь Анисья всё делала неторопливо. В свободное время садилась возле окна и подолгу смотрела на дорогу, как будто кого-то ждала. Несколько раз ходила Анисья в Борки, проведать Мавру и бабушку Машу. Мать уговаривала её перебраться жить к ней, но Анисья отвечала всегда мягко, но твердо.
– Родится ребёнок, тогда и вернусь домой.
Бабушка поддерживала решение внучки. В Касачихе Анисья под присмотром Лидии Сергеевны, кто знает, какие последствия могут быть после того страха, которого натерпелась Анисья: «Всё будет хорошо, Анисьюшка. Батюшка наш заступник Александр Свирский не оставит тебя и ребёночка. Береги сыночка, сама в работу не впрягайся. Остерегайся».
Бабушка ласково поучает Анисью, а сама потчует молочком:
– Пей милая, собирай все силы, чтобы выкормить сыночка, скоро сама коровушкой станешь. – и тихонько смеётся, разве же можно вместить в себя столько радости и не расплескать её на улыбку, да не показать всему свету. Ведь радость-то какая! Счастье-то какое! Ребёночек, сыночек! Её любимая Анисьюшка снимет с себя такой груз, такую тяжёлую ношу, с которой прожила столько лет. Но всё это в прошлом. Впереди счастье, впереди жизнь. Только бы не произошло беды, только бы всё было хорошо!
Часть 2
Глава 1
26 июля в Гаврилов день варили деревенские бабы пиво. Приглашали к себе соседей и всех желающих угощали, потому что в этот день праздновали день деревни. Бабы и девки наряжались, мужики довольно ухмылялись, предчувствуя пивное изобилие. Ребятишки с криками бегали по деревне от дома к дому из любопытства и в надежде получить сладкое угощение. Гаврилов день – событие, которое ожидают весь год. В этот день хозяйки соревновались в мастерстве пивоварения и хлебосольстве, чем больше побывает в доме гостей, тем больше уважения к дому. Вечером же песни и пляски под гармошку в самом центре деревни собирали всех жителей от мала до велика.
Мавра старалась очень. Пиво было готово, пироги уложены на чистой холстине и занимали почти весь стол. Справив все дела, Мавра в своём праздничном платье вышла во двор и села на скамейке у дома в ожидании гостей. Анисья с Мишуткой на руках прогуливалась по двору. Белая пушистая кошка мирно спала на завалинке. Куры бродили в поисках букашек и червячков, останавливались и короткими рывками рвали траву, склонялись и тыкали жёстким клювом в землю, что-то подбирая себе в рот. Мишутка с интересом наблюдал за ними, если Анисья поворачивала его при ходьбе так, что куры пропадали из видимости, он начинал крутиться и всячески привлекал внимание матери, чтобы она подошла к птицам ближе.
Мишутке больше года, он уже ходит, правда неуверенно, но это скорее всего из-за того, что мальчик он крупный, и его тянет вниз, а усевшись на пол, начинает плакать и заставляет Анисью брать себя на руки. Материнство изменило Анисью. Прошла детская миловидность, повзрослела она на лицо, но всё также на молочной коже румянились щёки и алели губы. Анисья была в самом расцвете женской красоты: высокая, крепкая, складная, полная здоровья и физической силы. Изменилась походка, движения её стали плавными и мягкими. Она не разговорчива и скрытна. От былой наивности и непосредственности не осталось следа. Созрела Анисья не только телом, но и умом.
Жили они с Мишуткой у Мавры. Договорились мать с дочерью, что с осени пойдет Анисья работать на ферму, пора было отучать Мишутку от груди. Мавра брала на себя все заботы о внуке, пока Анисья будет на работе.
В этот день, такой тёплый и солнечный, в ожидании грядущего праздника, крепко прижимая сына к груди, впервые за долгое время почувствовала Анисья себя счастливой. От нахлынувших чувств начала она с жаром целовать сына в толстые упругие щёки, приговаривая при этом:
– Мишутка, радость моя, счастье моё!
Мавра смотрела на дочку и улыбалась. Для материнского сердца отрада видеть своего ребёнка счастливым. Столько было всего пережито, но это в прошлом, впереди жизнь ради другой жизни. Анисья одна должна растить сына. Будет трудно, но Мавра поможет, пока ещё она в силе.
Появились первые гости. Пришли Михайловы – Василий с женой Валентиной и сыном Иваном. Василий и Валентина ровесники Мавры. Женщины расцеловались, поздравили друг друга с праздником и вошли в дом. Начали угощаться. Незаметно народу прибавилось, подходили новые гости, пили пиво, хвалили Мавру. Она, разгорячённая от похвал и выпитого, много смеялась. Потчуя гостей, к обеду так закрутилась, что с удовольствием приняла приглашение отправиться в гости к соседке.
Изба опустела. В спокойной тишине откуда-то издалека доносились голоса и смех, деревня шумела. Анисья уложила Мишутку на кровать, легла рядом, мальчик припал к материнской груди. По мере того, как он насыщался, глазёнки его смыкались и через какое-то время он уснул. Задремала и Анисья. Из темноты появился образ покойного мужа. Он лежал около Анисьи и рука его сначала мягко, а потом с нажимом ласкала грудь Анисьи, и в этом жесте она ощущала, как нарастает его желание, и когда он настойчиво стал тянуть Анисью перевернуться на спину, она открыла глаза и увидела перед собой дядьку Васю Михайлова.
– Анисья, – шептал он, – подвинься, давай по-тихому, никто не узнает!
Договорить он не успел. Оказался на полу, отброшенный толчком сильных Анисьиных рук.
– Ах ты, пень старый!
Анисья рывком соскочила с кровати. Ещё мгновение и она держит в руке топор, стоявший в углу у печки.
– Я тебе сейчас покажу по-тихому!
Проснулся и заплакал Мишутка. Дядька Вася, теснимый Анисьей к выходу, что-то слабо бормотал, но пятился к дверям спиной. Опасался. Упёршись в дверь, он толкнул её и вывалился в коридор. Анисья не отставала, шла следом и топор из рук не выпускала, а держала его так, будто хотела замахнуться и стукнуть незадачливого любовника по голове.
На улице у крыльца стояла молодёжь, среди которой был сын Василия.
Увидели они такую картину: дядька Вася выскочил из дверей и пересчитал ступени крыльца, за ним с топором в руках вылетела разъярённая Анисья, в расстёгнутой на груди кофте.
