Девочка опустила глаза и крепко прижала к себе Алёшку. Он стал вырываться, расплакался, и Лидия Сергеевна забрала ребёнка.

– Анисья, что ещё?

– Я за молоком бегала.

– За каким молоком? – не поняла Лидия Сергеевна.

– За коровьим молоком. Люблю я его очень.

– Вот в чём дело. Понятно. – протянула Лидия Сергеевна.

– С молоком разберёмся, но ты мне ответь вот на такой вопрос: скоро сентябрь, ты собираешься идти в школу?

– Не пойду! – категорично сказала Анисья.

– Ты должна учиться. Не можешь же ты всю жизнь сидеть с чужими детьми. Надо получить профессию, а если ты не закончишь восьмилетку, как ты будешь учиться дальше.

– Не пойду! С досады Анисья топнула босой ногой.

Лидия Сергеевна долго уговаривала, но на все доводы девочка твердила одно:

– Не пойду. – вконец измучившись с упрямой Анисьей, Лидия Сергеевна махнула на неё рукой.

– Поступай как хочешь, но ноги надо мыть каждый день. – без всякой связи выпалила Лидия Сергеевна.

– Зачем их мыть?

– Потому что они грязные, ты спишь на чистой постели.

– Лидия Сергеевна, они не грязные, а пыльные, что толку их мыть, если они завтра снова запылятся. А потом, я лежу на кровати и мои ноги торчат вот так – и Анисья показала, как. Я даже ногами не касаюсь простыни.

– Анисья! Ноги надо мыть каждый день. Это я тебе как медик говорю. И скажи мне, пожалуйста, почему ты не носишь ботинки. Почему ходишь босиком?

– Лидия Сергеевна, вот вы чудачка! Я ботинки жалею, они у меня одни, сношу их, в чём ходить буду? Мамка мне новые не купит.

Лидия Сергеевна улыбнулась:

– Эх, Аниська-воин! Нет на тебя управы. Дай мне слово, что ноги будешь перед сном мыть.

– Лидия Сергеевна, дел-то, рукой махну и всё в порядке!

Вроде беззаботно ответила Анисья Лидии Сергеевне, но на самом деле грустно стало у девочки на душе. Вспомнила она, как в послевоенные тяжёлые годы жили они с матерью так бедно, что и представить себе трудно. Вспомнила, как однажды утром, уходя на работу, обула Мавра на одну ногу резиновый сапог, а на другую кирзовый.

– Мамка, как же ты так пойдешь, в разных то сапогах? – спросила Нюра.

– А пусть знают, дочка, что у меня и такие и такие сапоги имеются. – улыбнулась Мавра.

Глава 4

Улица, где жила Лидия Сергеевна была тупиковой. Деревенская дорога обходила её стороной. Домов пятнадцать стояли вкруг, а в центре поляны молодецки красовался колодец. Он был точкой сбора не только хозяек, которые приходили за водой и обменивались последними новостями, смеялись, ругались, выясняли отношения, но и местной ребятни. На улице ещё были колодцы, на каждые три дома свой. Но за отсутствием какой-либо возможности узнавать новости не только деревенские, но всей страны, а иногда даже и мировые, стремились женщины к центральному колодцу и завидя, что там произошёл сбор из нескольких кумушек, хватали вёдра и устремлялись поближе к новостям. Трава вокруг колодца была так истоптана, будто за водой ходили не с десяток женщин, и не толкались там с утра до вечера ребятишки, а целое стадо коров приходило туда на водопой. Вокруг скамейки, установленной у колодца, трава была стёрта до самого песка.

Однажды под вечер Анисья и Нюня сидели на этой самой лавочке у того самого колодца. День выдался пасмурным и ветреным. Говорить было не о чём, поэтому молчали. Анисья загребала босыми ногами песок в горку, потом топтала его голой пяткой. Делала она это вяло, какое-никакое, а развлечение. Нюня смотрела за манипуляциями Анисьиных ног, но повторять не решалась, было жалко ботинки. Нюня – наилучшая подруга Анисьи, обладательница замечательной способности – она умела говорить впопад. Молчит, молчит, когда все спорят или ссорятся, а потом скажет словечко и всё станет по своим местам. Анисья в таких ситуациях всегда восхищалась: «Ну, Нюнька, ума у тебя – палата!» Но Нюня не гордилась, вела себя скромно и всегда как будто выглядывала из-за плеча Анисьи.

– Может за Танькой сходим, всё веселее будет. – обратилась Нюня к подруге.

Анисья пожала плечами, но со скамейки поднялась и направилась к Танькиному дому. Следом за ней пошла и Нюня, но сначала всё же топнула каблуком ботинка по собранной Анисьей кучке песка. Уж очень заманчиво забавлялась с ней подруга.

Дверь в Танькин дом была распахнута настежь. На пороге, согнувшись пополам, стояла на коленях тётка Феня, обратив свой широкий зад и грязные пятки в сторону улицы. Она с остервенением тёрла полы. На крыльце стояло большущее ведро, куда тётка Феня опускала здоровенную тёмного цвета тряпку. Вытащив её из ведра полную водой, с силой швыряла на пол и начинала тереть доски, разбрызгивая грязную воду вокруг себя. Тётка Феня, которую в деревне звали Колотихой, уже перевалила за порог и теперь тёрла пол крыльца.

– Тётя Феня, а Танька пойдет гулять? – спросила Анисья.

Женщина обернулась, поднялась с колен и скрипучим неприятным голосом ответила:

– Не пойдет! Всё бы вам кобылицам взлягивать! Заняться видно не чем.

– Тётя Феня, пустите Таньку погулять, мы не долго, – Анисья начала заводиться, – к чему вредничать.

– Не пойдёт. – отрезала женщина, она держала в руке тряпку, с которой уже натекла на пол небольшая лужица воды. – Не пойдёт.

Нюня тихо проговорила Анисье:

– Скажи, пусть отпустит, ничего с Танькиной целкой не случится.

– Тётя Феня, пусти Таньку на улицу, не беспокойся, мы последим, чтобы она целку не потеряла.

– Ах, ты мерзавка! – закричала тётка Феня. – Я тебе сейчас тряпкой по морде съезжу. А ну, пошли отсюда!

Анисья сунула руку в карман штопанной-перештопанной материнской кофты, сидящей мешком на её худеньком тельце. Сразу палец уткнулся в то место, где была когда-то дырка, с великим мастерством зашитая Анисьей так, что даже и следа не было заметно. Она нажала пальцем на шов и подумала: «Была бы дырка, и я могла что-нибудь потерять. Чем ругаться, лучше бы драные карманы у Таньки заштопала, тогда и терять бы не пришлось».

Мысль была правильная, потому что Танька была ещё та неряха. Она могла по несколько дней не чесать свои длинные волосы, и коса её имела вид растрёпанный и неопрятный. Бывало, что измазанное лицо сохраняло тёмные следы на Танькиных щеках, а особенно на курносом носе, не один день. К одежде Таньки тоже были претензии относительно чистоты, а то что карманы были дырявые Анисья знала точно, не раз и не два, суматошная Танька теряла разный мелкий хлам, набитый в карманы платья или кофты. Потом обнаружив пропажу, Танька начинала голосить, что потеряла самую нужную, какую только можно представить, вещь, и вся ватага ребятни начинала искать кусок верёвки, фантик от давно съеденной конфетки или ещё какую-нибудь ерунду.

Тётка Феня замахнулась на них дерюгой и ведь ударила бы, не будь девчонки от неё на безопасном расстоянии. Она погрозила им тряпкой, Анисья показала ей дулю, на этом и разошлись.

Вернулись к колодцу. Там подруг поджидали «друзья-товарищи и всякий разный сброд», как образно выражалась Нюня. Всем было скучно. Не могли придумать, чем бы заняться. Возбуждённая разговором с тёткой Феней, Анисья строила планы мести зловредной Колотихе.

– Петюня, – обратилась Анисья к самому первому в их компании отчаянному сорванцу, – давай Колотихе трубу закроем.

– Почему? – с живостью спросил мальчишка.

– Таньку гулять не пускает!

– За это можно, какое право имеет лишать нас её обчества.

Петька сдвинул брови и шмыгнул носом, что означало у него степень крайней задумчивости. Помолчал.

– Надо стекло. – авторитетно сказал и двинулся в сторону фермы. Вся компания заспешила за ним следом.

В высокой крапиве у стены телятника был сложен строительный мусор, там и нашли стекло, подходящее под размер трубы.

Когда стало темнеть пошли к Колотихиному дому, но не все, кто-то испугался и от греха подальше укрылся дома, кто-то решил подождать у колодца возвращение друзей с опасной операции.

Анисья же с Нюнькой и Петькой шли смело. Они твёрдо были уверены, что правда на их стороне.