Ольга Васильевна (1899–1942) с 1906 г. жила в Петербурге, училась в гимназии Л.С. Таганцевой. В 1916 г. – в театральной студии В.Э. Мейерхольда на Бородинской. Мейерхольд в нее влюбился, родители Ольги воспротивились бурно развивавшимся отношениям, и она из студии ушла; переписка ее с Мейерхольдом продолжалась несколько лет. В 1917–1921 гг. жила в Кисловодске; затем вернулась в Ленинград. В 1924–1927 гг. – во Вхутеине (бывшей Академии художеств) на живописном факультете; училась у К.С. Петрова-Водкина. После ее окончания вынуждена работать чертежницей, выполнять различные ремесленные работы и т. д. С 1931 г. замужем за художником К.А. Смородским. После начала войны работала на оборону города (плела сети для аэростатов). В январе 1942 г. умерла от голода вместе с сестрой и мужем.

Елена Васильевна (1902–1980) жила в Петрограде до 1917 г., закончила гимназический курс в Кисловодске в 1919 г. Вернулась в Петроград в 1921 г., окончила по живописному факультету Вхутеина в 1926 г., где занималась в студии К.С. Петрова-Водкина. Работая с 1923 г. в области книжной графики, иллюстрировала в основном детскую и юношескую литературу (в общей сложности до 25 книг). В 1928–1935 гг. сотрудничала как художник в журналах «Чиж» и «Еж». Сблизилась с А.И. Введенским, дружба с которым продолжалась до самой его гибели. Была ненадолго репрессирована в июне 1932 г. выездной сессией коллегии ОГПУ, но скоро возвращена из курской ссылки (реабилитирована в 1958 г.). В 1936 или 1937 г. переехала в Москву, чтобы работать над иллюстрациями к книге «Что я видел» Б.С. Житкова; позже сотрудничала с К.И. Чуковским. «Что я видел» и «Доктор Айболит» переиздавались с ее иллюстрациями многократно. Временами бралась за подвернувшуюся подработку: оформление павильонов ВСХВ (1939–1940), детскую полиграфическую игрушку (1943–1952). С 1927 г. до послевоенных лет работала как театральный художник (в содружестве с В.В. Дмитриевым, Б.Р. Эрдманом и самостоятельно), участвовала в создании свыше 30 постановок в ведущих театрах страны: МХАТе, Театре им. Станиславского, Театре сатиры и т. д. С Э.П. Гариным сотрудничала в Театре киноактера и в кинофильме «Синегорье» (художник фильма). Особенное признание получила ее работа над костюмами.

Как видим, семья Сафоновых была типичной интеллигентной семьей, хорошо известной в России: все ее дети в той или иной степени были увлечены волшебством созидания и так или иначе проявили себя в изобразительном или музыкально-исполнительском искусстве, в литературных опытах, и лишь сын Сергей стал профессиональным военным.

Не менее известной была и семья Вышнеградских. Помимо Варвары, две другие дочери И.А. Вышнеградского были им выданы за людей достаточно высокого общественного и материального положения: муж Софьи Ивановны, Николай Иванович Филипьев (1852—?), стал действительным тайным советником, директором Международного коммерческого банка в Петербурге, а муж Натальи Ивановны, Василий Сергеевич Сергеев (? —1910), – русским посланником в Стокгольме.

Из детей И.А. и В.Ф. Вышнеградских отметим также Александра Ивановича Вышнеградского (1867—?) – промышленника и финансиста (директор Международного коммерческого банка в Петербурге, Коломенского машиностроительного завода, Московско-Виндавско-Рыбинской железной дороги и т. д.), впоследствии игравшего видную роль в русской эмиграции.

А.И. Вышнеградский был также композитором и деятелем Императорского Русского музыкального общества. Попав в декабре 1917 г. в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, писал там свою 4-ю симфонию.

Анна Васильевна родилась в Кисловодске 5 июля 1893 г. Когда ее брату Сергею сказали, что у него появилась на свет сестра, а ему было всего четыре года, – он нарвал в саду белых роз и бросил в ее кроватку.

Девочка родилась в казачьей семье с вековыми традициями. Ведь сотни лет бытие казачек в приграничных степях Дона и Приуралья, Терека и Кубани было наполнено тревогой. Это выковало свой неординарный характер, отличающий их от русских женщин средней полосы и представительниц других этносов России. Казачку отличала прежде всего высокая нравственность, потому что родители внушали ей, что «безделье – зло, вранье – подлость, воровство – грех, тюрьма – позор». Эти простые истины входили в плоть и кровь каждой из них с детства, поэтому-то и вырастали девушки, не боявшиеся трудностей. Гармонично соединив в себе женственность и отвагу, кротость и свободолюбие, беззаветную любовь к семье и преданность отчизне, они наравне с мужчинами причастны к становлению яркого образа казачества. Каждый путешественник или исследователь, встречая «казацкую жинку», непременно отмечал в своих записях ее особенную стать и красоту. Вобрав в себя черты некогда пленённых персиянок, черкешенок и турчанок, они ласкали взор миловидностью лица, соединенной, по мнению Льва Толстого, с крепким телосложением северянки. Значительную часть жизни каждая казачка проводила в отсутствии мужей, которые либо находились на кордонах, либо участвовали в военных операциях. Поэтому бразды правления в семье в свои руки брала женщина. Подобный образ жизни содействовал физическому развитию казачки и выработки в её характере неукротимости, стойкости, деловитости и мужественности. Часто вместе с казаками казачка отважно участвовала в обороне селения, в защите семейного очага.

Детство и юность Анны прошло в благополучной обеспеченной семье заботливых родителей. Племянник Анны Васильевны Илья в своем пересказе приводит слова знаменитой актрисы С.В. Гиацинтовой: «Настоящую сопротивляемость человеку дает как раз счастливое детство. Жизнь в разумной и любящей семье, условия любви, понимания и человечности как бы витаминизируют душу, сообщают ей запас прочности, дающий выстоять в трудных условиях. Человек со счастливым детством обретает духовные ориентиры, помогающие ему всегда сохранять свои лицо и достоинство».

Первое, что Аня помнит из своего детства, – это то, что ее «вынесли на руках на балкон (очень страшно: вдруг обвалится). Внизу огни, огни – иллюминация по случаю коронования Николая II». Во время этой же коронации ее дед нес балдахин над царем, «палка у него обломилась, и всю тяжесть со своей стороны он вынес на руках».

Анна Тимирева с сестрами. 1890-е гг.

Родители хотели, чтобы в Москве ее крестила бабушка Сафонова, а она все из Кисловодска не уезжала до поздней осени, так что было «мне уже пять месяцев, я сидела на руках и сама держала свечку. Крестным отцом был большой друг отца – Павел Иванович Харитоненко – московский купец-сахароторговец, меценат в области музыкального и изобразительного искусства, председатель Общества учредителей Румянцевской библиотеки».

Город Кисловодск, выросший из военного укрепления и терской казачьей станицы, развивался как курорт с начала XIX в., но особенно быстро – после строительства Владикавказской железной дороги в 1875 г., соединившей Кавказские Минеральные Воды с Ростовом-на-Дону.

Анна Васильевна: «По правую сторону от нашего дома понизу тянется парк, через который течет река Ольховка, над ним ряд невысоких холмов с дачами кончается горой, недавно засаженной сосенками, подъем на нее идет зигзагами, так что почти незаметен. Выход из парка ведет на Базарную площадь мимо стеклянной струи и источника. По этой дороге мы ходим, вернее, нас водят по воскресеньям в церковь на той же площади. Нас восемь человек детей – три мальчика и пять девочек. Мы должны идти попарно, а сзади папа и мама. Им-то хорошо, а каково нам – идти такой процессией, тем более что знакомых тьма.

Кисловодск. Курзал и театр Владикавказской железной дороги. Фото начала XX в.

Над парком в густой зелени виден только балкон на втором этаже старого бабушкиного дома, затянутый холщовыми занавесями-парусами – парусный балкон. На него выходила наша с Варей комната. С балкона виден почти весь Кисловодск.