Литмир - Электронная Библиотека

Бойцы не успели опомниться, как уже мчались к месту аварии – четвертому энергоблоку. Леонид Шаврей сидел рядом с лейтенантом Правиком, Иван ехал в другой машине. Когда все три подъехали к воротам, уже не было видно ни огненного шара, ни облака дыма, хотя времени прошло совсем немного. Пожарные высадились у административно-бытового корпуса энергоблоков второй очереди. За всеми энергоблоками, примыкая к их тыльной стороне, тянулся громадный машинный зал. В этом здании, высотой не менее тридцати двух метров, располагались турбогенераторы. Третий и четвертый энергоблоки находились в одном корпусе и делили одну на двоих вентиляционную трубу. Эта труба головокружительной высоты маячит почти на всех фотографиях Чернобыльской атомной электростанции. Крыша здания энергоблоков второй очереди, откуда начиналась труба, поднималась над землей на целых 72 метра – сопоставимо с небоскребом этажей в семнадцать, то есть средним по меркам Соединенных Штатов 1920–1930-х годов. Когда бойцы посмотрели вверх, их поразили масштабы катастрофы. Крыша четвертого энергоблока была разрушена, как и немалая часть одной стены. Другие стены лизали языки пламени.

Потрясенный лейтенант передал по радио сигнал тревоги номер три – самый высокий. Это значило, что на пожар должны были немедленно выехать расчеты из городов всей Киевской области. Правик действовал как привык – брал ответственность на себя. Леонид Шаврей запомнил его слова: «Ну, Михайлыч, нам будет жарко. Нам придется тут поработать». Шаврей сразу понял, что дела плохи. «У меня аж волосы дыбом стали», – признавался он позже. На часах было около половины второго. С момента взрыва прошло минут пять.

Правик и Шаврей побежали от машины по транспортному коридору через третий блок – на разведку. В коридоре им попался телефонный аппарат внутренней связи, но на звонки никто не отвечал. Шаврей заметил двоих крайне встревоженных техников. Пожарные стали допытываться у них, где именно горит. Техники точно не знали – предполагали, что на крыше машинного зала. Правик сразу понял, насколько это опасно. В машинном зале находилось много легковоспламенимых материалов и ценное оборудование. Охвати огонь все здание, он мог бы перекинуться с него на каждый из четырех энергоблоков[121].

Нужно было действовать быстро. Правик приказал Леониду Шаврею вернуться к машине и объехать машинный зал со стороны первого энергоблока. Сам лейтенант остался внутри, чтобы разобраться в картине аварии и составить план действий. Шаврей выполнил приказ. Вместе с Владимиром Прищепой он поднялся на крышу машинного зала – нелегкое дело, ведь они карабкались в касках и брезентовых робах по высокой лестнице, которая раскачивалась под их весом. Наверху они увидели нечто похуже простого пожара. Через две недели Прищепа так описал эту картину: «Когда я вылез на крышу, то увидел, что перекрытия нарушены, некоторые упали. Ближе к постоянному торцу на четвертом энергоблоке я увидел очаг загорания крыши. Он был небольшой. Я хотел к нему подойти, чтобы потушить, но перекрытия шатались. Я возвратился и пошел вдоль стенки по пожарному водопроводу, подошел к очагу и засыпал его песком, так как рукавную линию проложить не было возможности».

Из воспоминаний Леонида Шаврея также видно, что пожар тушили без воды: «Старались сбивать пламя брезентовыми рукавами. На крыше противопожарное водоснабжение, и там рукава лежали в ящиках – вот этими рукавами мы и сбивали… В крыше были дырки, если бы мы воду начали лить, могло бы и коротнуть и… Рукавами сбивали пламя и ногами затаптывали». В нарушение всех правил безопасности крыша машинного зала, на которой находились пожарные, была залита битумом – весьма горючим нефтепродуктом. Шаврей продолжает: «Ходить было трудно, битум на крыше расплавился. Жарища такая… Чуть малейшее что, битум сразу же загорался от температуры… Наступишь – ногу нельзя переставить, сапоги вырывает… И вся крыша усеяна какими-то кусками, светящимися, серебристыми. Ну, их отшвыривали в сторону. Вроде лежит, и вдруг раз – воспламенился»[122].

То, что Шаврей и Прищепа пинали ногами, было кусками графита и ядерного топлива. Они облучали все вокруг, и в первую очередь бойцов из караула Владимира Правика, не имевших ни инструментов для измерения уровня радиации, ни защитной экипировки. Их учили тушить обычные пожары и входить в задымленные помещения. Никто не объяснял им, как противостоять радиации, хоть их часть и охраняла атомную электростанцию. Поэтому у них было довольно смутное представление о том, чем пожар в ночь на 26 апреля отличается от прочих и откуда именно исходит угроза. Из-за невыносимого зноя на крыше машинного зала оба стали понемногу избавляться от боевой формы. Шаврей признается: «Температура большая была, дышать тяжело, мы порасхристаны, каски сняли, положили». Они не знали, что снизу им рукоплещут наблюдатели – те самые рыбаки, стоявшие на берегу пруда-охладителя. Действия бойцов привели их в восторг. Один из них воскликнул: «Каску снял!

От дает! Герой!»[123]

Ответственность за город Припять лежала на военизированной пожарной части № В ту ночь Людмилу – жену Василия Игнатенко, одного из бойцов, – разбудил шум за окном. Как и некоторые другие молодые пожарные, супруги Игнатенко жили в общежитии части. Под ними, на первом этаже, находился гараж. Василий как раз дежурил, поэтому Людмила выглянула на улицу и увидела, как муж садится в машину. «Закрой форточки и ложись спать. На станции пожар. Я скоро буду», – крикнул Василий. Людмила посмотрела на юго-восток и увидела зарево над атомной электростанцией. «Все словно светилось… все небо… высокое пламя, копоть, жар страшный», – вспоминает она.

Машины выехали из гаража и помчались к четвертому энергоблоку. Командовал караулом лейтенант Виктор Кибенок, двадцати трех лет. Он окончил пожарно-техническое училище в Черкассах на два года позже Правика. Караул содержал в образцовом порядке. Подчиненные были примерно того же возраста, что командир, и он водил дружбу со многими из них, включая Василия Игнатенко. Игнатенко, двумя годами старше, успел заслужить звание мастера спорта СССР, побеждал на соревнованиях. Жены тоже были подругами, семьи проводили вместе выходные. Теперь Виктор и Василий вместе ехали на пожар[124].

Кибенок и его люди прибыли на ЧАЭС без четверти два, минут через десять-пятнадцать после караула Правика. Некоторые бойцы части № 2 уже тушили пожар на крыше машинного зала, поэтому следовало без промедления заняться крышей третьего энергоблока. Взрыв на соседнем, четвертом, стал причиной пожара и там. Возведение двух энергоблоков в смежных зданиях экономило средства – вентиляционную трубу сделали одну на двоих, как и некоторые другие узлы. Но теперь их близость представляла угрозу. Кибенок, Игнатенко и остальные бойцы подключили рукава к сухотрубам (трубопроводам на стенах здания) и гидрантам. Затем стали карабкаться по пожарным лестницам наверх – непростая задача, ведь они были в спецодежде, а от земли до крыши третьего энергоблока насчитывалось 72 метра. Сверху им открылась инфернальная картина: развороченный взрывом реакторный зал и рвущиеся снизу языки пламени. Они знали, где на крыше должны храниться рукава, подключили их к сухотрубам и стали заливать водой огонь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

вернуться

121

Л. Шаврей // Щербак Ю. Указ. соч. С. 53–55.

вернуться

122

В. Прищепа // Губарев В. Указ. соч. С. 5–6; Л. Шаврей // Щербак Ю. Указ. соч. С. 54.

вернуться

123

Л. Шаврей // Щербак Ю. Указ. соч. С. 54; Medvedev G. The Truth About Chernobyl. New York, 1991. P. 87.

вернуться

124

Алексиевич С. Чернобыльская молитва: Хроника будущего. М., 2013. С. 11.

23
{"b":"718681","o":1}