Кто-то звонит в дверь.
Я фыркаю, кое-как вылезаю из ванны и сливаю воду — из-за моих выделений всё равно придётся набирать свежую. Дрожа, я вытираюсь и надеваю купленную Беном пижаму, которая, к счастью, не успела им пропахнуть. Я не пойду в нашу спальню, иначе точно слечу с катушек.
Под звон в ушах я иду открывать дверь. Перед глазами всё вращается, а голоса нашёптывают о спаривании, удовольствии и беременности. Это пиздец какой-то. Ну почему я не могу просто стереть это со своей ДНК? Почему я в ловушке собственного тела, которому больше не хозяйка?
На пороге стоит Кайдел, и она улыбается, завидев меня. Странное дело — я чувствую, что у неё течка, но это не привлекает меня так, как должно бы. Её глаза округляются, зрачки расширяются, и она тянется ко мне. На ней пижама.
— Роуз сказала, что ты поругалась с Беном, — мямлит Кайдел и ступает ближе. — Я… просто хотела убедиться, что с тобой всё в порядке.
Ага, или из-за течки она плохо соображает. В моём сознании мысли лишь об узлах и члене, поэтому я отмахиваюсь от неё, разозлённая тем, что она не может мне всего этого дать. Но моя диковинная версия течки, похоже, привлекает её, и, хныкнув, она опять пытается приблизиться. Бен бы убил её, если б увидел здесь.
Я скалю зубы, трясясь.
— Кайдел, вали отсюда немедленно.
Её нижняя губа начинает дрожать.
— Но… Разве не можем мы просто… — Она указывает на свой живот. — Мне больно. Что-то подсказало мне прийти сюда.
Инстинкты. Вечно эти ебучие инстинкты.
Прежде чем я успеваю снова её оттолкнуть, в коридоре слышатся шаги. Я выглядываю за дверь и сквозь пелену в глазах вижу Джесс и По. Они, похоже, оба расстроены, особенно По. Почуяв течку Кайдел, он пятится. Джесс сердито зыркает и без колебаний набрасывается на неё.
— Какого чёрта ты творишь?! — требует она объяснений, затем хватает Кайдел за запястье. — Пейдж места себе не находит…
Воздух начинает гудеть и трещать. Вот и пришёл он самый, белый и пушистый.
Джесс отдёргивает руку, будто обжёгшись, и от ужаса округляет глаза; Кайдел делает то же самое. Они обе ахают от шока, видя на коже, в тех местах, где соприкоснулись (ладонь Джесс и запястье Кайдел), ярко-красные неровные следы. По бросается осматривать метки, а я просто стою с отвисшей челюстью. Это… Это невозможно…
Первой кричать начинает Джесс. По лезет к Кайдел с вопросами типа «какого хрена?», и та, до смерти напуганная, плачет навзрыд. В немом шоке я таращусь на них, пока они спрашивают друг у друга, как, чёрт возьми, Бета и Омега могут стать Фамильярами и что, блять, вообще происходит. Меня вновь влечёт инстинкт:
иди и найди бена
Шаркая тапками, я молча удаляюсь прочь от разворачивающейся сцены, которая перемещается в квартиру. Пока спускаюсь по лестнице, кровь стучит в ушах, и я дрожу и обливаюсь потом.
Я вываливаюсь на улицу. Тут слишком солнечно. Мои расширенные зрачки этого не выдержат, чувствительная кожа не вытерпит такой жары. Я иду, шатаясь, словно в стельку пьяная, и, щурясь, оглядываюсь вокруг. Надо найти Бена. Он тоже где-то тут.
Прохожие пялятся. Я слишком сосредоточена на другом, чтобы об этом париться, и не замечаю, что встречные Альфы с любопытством вдыхают мой необычный запах. Они, также как и я, не знают, что с этим делать. Видимо, я проклята.
бен, плачет голосок, нам нужен наш бен… он покончит с этим… с ним будет лучше… бен… бен…
В груди, словно птица в клетке, исступлённо колотится сердце. Мне одновременно и жарко, и холодно. Я где-то читала, что Омега может окочуриться, если во время особенно жёсткой течки её не повяжут. Интересно, а я могу умереть? Мне кажется, да. Я буквально сгораю внутренне от энергии, которую некуда деть.
Голосок приводит меня к этой жуткой клинике. Тонированные окна защищают от навязчивых взглядов, и, чтобы тебя впустили, следует позвонить в домофон. Сглотнув пару раз, я нажимаю на кнопку.
— Здрасьте, — еле слышно произношу я, — меня зовут Рей Кеноби. Кажется, у вас мой Фамильяр, Бен Соло.
Слышится мужской голос:
— Да, мисс Кеноби, входите, пожалуйста. Ему нехорошо.
Стоит зайти, как меня охватывает паника. Здесь симпатичный зал ожидания, чем-то похожий на тот, где я встретила Маз Канату, но на двери, что ведёт вглубь здания, висит внушительного вида замок. А ещё тут журналы, телик и синий ковёр на полу. Эта клиника исключительно для чрезвычайных ситуаций, таких как неконтролируемая течка или гон.
Появившаяся коротко стриженная блондинка ведёт меня вперёд. На её бейдже я читаю имя: Бренда. Она смотрит на меня с сочувствием.
— Мы не можем его здесь держать, — мягко говорит она. — Мне очень жаль, мисс. Вы же знаете, как это бывает с истерией, вызываемой разлукой. — Взгляд её голубых глаз блуждает по полу. — Если вы боитесь идти с ним домой, возможно, будет проще спариться у нас. Мы поможем, если что-то случится. Можете хоть целую неделю здесь оставаться.
— Спасибо, не стоит, — отвечаю я. Не собираюсь я трахаться на глазах у кучки незнакомцев.
Прежде чем увидеть Бена, я слышу его крики. Я ощущаю от него лишь гнев и начинаю колебаться, когда Бренда отпирает дверь. Это настоящая клетка. Без окон. Запертая на висячий замок, словно её обитатель — бешеное животное. Дверь со скрипом отворяется, и я заглядываю внутрь.
Здесь погром: всё разбито и поломано. Бен раздолбал их небольшенькую кровать, настольную лампу и тумбочку. Он сорвал с петель дверь ванной, пробил пару дыр в бетонных стенах. Отчаяние и страх буквально висят в воздухе, заполонив комнату.
Он стоит в двух шагах от двери, сжимая кулаки с окровавленными костяшками, и, услышав нас, резко оборачивается. Зрачки поглотили тёмную радужку, зубы обнажены, осунувшееся лицо обрамляют спутанные чёрные волосы. Весь его внешний вид кричит о том, что он — голодный зверь, именуемый истеричным Альфа-самцом. Ну, на нём хотя бы надета больничная одежда.
— Бен, — осмеливается обратиться к нему Бренда. — Пришла Рей. Твой Фамильяр. Помнишь её?
Это очень грустно. Конечно, мы оба перестали быть собой, но, чёрт возьми, Бенова манера вести себя изменилась до неузнаваемости. Он кивает, глядя на меня. В животе всё болезненно сжимается, и, к своему огромного стыду, я чувствую, что мои трусики намокают. Тело не обманешь.
Бренда тоже кивает.
— Ладно, отлично. Тогда я оставлю вас ненадолго, хорошо?
И она выходит. Я стою в метре от Бена, который оценивающе глядит на меня своими звериными чёрными глазами. Я бросаю взгляд на камеру в верхнем углу комнаты, а он приближается ко мне, медленно и хищно. Вот она, биология, которую я не в состоянии контролировать, во всей своей красе. Мы — лишь пешки в её игре.
Бен рычит, стоит мне переступить с ноги на ногу, будто готовясь бежать. В своих тапках я поджимаю пальцы ног, пока он приближается, шумно дыша, вероломно дегустируя мой аромат, а потом утыкается носом мне в волосы. Кожа зудит в предвкушении, но разум призывает к спокойствию, а Бен тем временем обнюхивает меня и придвигается своим огромным телом ближе. Он жмётся пульсирующей эрекцией к моему животу и дёргает на мне майку, неотрывно и увлечённо вдыхая запах моих волос.
Раздувать эту драму до вселенских масштабов я не собираюсь. Никто из нас не ведает, что творит, но откажи я сейчас — и станет только больнее, когда наконец всё закончится. Бен срывает с меня топ, затем штаны, и я с трудом сглатываю. Когда свожу бёдра, он рычит.
— Не дёргайся, — цедит он. Голос, глубокий и гортанный, словно не принадлежит ему.
Я дрожу. Он оттаскивает меня за волосы от стены и волочит к сломанной кровати. Матрас на удивление целый, хоть и разорван в нескольких местах. Бен забирается на кровать и пристраивается сзади, а я, прежде чем вообще подумать об этом, встаю на колени и прогибаю поясницу, отклячивая зад. Разум трепещет, предвкушая вязку, хоть я и вою в ужасе при одной мысли о ней. Мне уже не хочется сопротивляться потоку эмоций, которые с каждой секундой проносятся в моей голове.
