Напротив Майка сидел Джек Салливен, сорокадвухлетний импозантный мужчина. Его темные густые волосы тщательно расчесаны на пробор, на собеседника смотрели, не отрываясь, внимательные темно-синие глаза. Мужчины вместе работали последние десять лет – с тех пор, как в далекой Европе произошли значительные политические перемены, коснувшиеся и американцев. В отличие от собеседника, Джек одет в строгий, антрацитового цвета костюм, отливающий серебром, светло-голубую рубашку и темно-синий, с еле видными серыми разводами, галстук. Над черными кожаными туфлями виднелась полоска тонких черных носков. Официально Джек считался сопродюсером фильмов, которые они с Майком отбирали на конкурсной основе. Об основной работе мало кто знал или даже догадывался…

***

Впервые с идеей конкурса Америка – миру Джек Салливен пришел в офис Майка Адамса ровно десять лет назад. Представившись коллегой, он небрежно назвал несколько фильмов, в которых работал, и предложил поддержку в съемках фильмов, выигравших конкурс, проходящий под патронажем одной из правительственных организаций страны. Майк Адамс, прошедший путь от чистильщика сапог до кинопродюсера, был недоверчив по природе. Он выслушал гостя, обещал подумать над его предложением и пригласил через неделю на встречу. Голливуд хоть и знаменит на весь мир, но внутри этой деревни, как называл ее про себя Майк Адамс, все знают друг друга достаточно хорошо, особенно если вариться в этой каше с утра до вечера больше тридцати лет подряд.

Разузнав по своим каналам о неожиданном визитере, Майк понял, что история, рассказанная им о себе, абсолютно не соответствует истине – молодой человек, активно напрашивающийся к нему в напарники, прежде не работал в кино. Чего тот хотел на самом деле, непонятно. Решив выяснить, можно ли действительно заработать с таким партнером, Майк согласился на еще один разговор и подтвердил решение по телефону.

На вторую встречу Джек явился в офис Адамса, опоздав на пять минут. Извинившись, он поприветствовал хозяина и уселся за круглый стол, стоявший в углу кабинета. Хозяин сел на место и не проронил ни слова, предоставив гостю начать разговор. Тот, видя то ли нерешительность, то ли застенчивость хозяина, начал довольно нахально:

– Ну что, господин Адамс, мне кажется, вы приняли положительное решение относительно нашего сотрудничества.

– Я не могу работать с непрофессионалами, – ответил тот, немного помолчав. – Вы – не профессионал.

– Все проверили? – довольно кивнул головой гость. – Очень хорошо. Значит, мы можем играть в открытую. Вы правы, я не киношник, но хороший менеджер, а это главное. И я могу сделать ваш бизнес намного успешней. Чтобы нам было говорить проще, может быть, перейдем на ты?

В офисе наступила тишина. За окном было, как обычно, тепло и ясно, солнечные лучи проникали через чистые стекла, ложились ровными рядами на паркетный пол, поблескивающий прозрачным лаком.

– На кого ты работаешь? – Адамс вперил прямой взгляд в посетителя.

– Ты точно хочешь знать? Подумай, может быть, ты этого совсем не хочешь. Если я скажу, кто стоит за мной, наша работа будет проходить совсем на другом уровне. Впрочем, если ты настаиваешь…

– Нет. Мне это пока не интересно, – Адамс не захотел углубляться в подозрении, зародившимся в душе.

– Твое пока принимается.

Оба замолчали. Салливен, тогда тридцатидвухлетний молодой стройный мужчина, крутил стоящий перед ним стакан с минеральной водой, поглядывал с интересом на хозяина офиса. Тот же, опустив глаза, о чем-то долго думал, не глядя на vis-a-vis. Наконец он открыл рот.

– Почему именно я? Почему ты хочешь работать со мной, а не с другими?

– Несколько причин. Если бы ты подумал, то смог сам их назвать. Но я с удовольствием это сделаю за тебя. Итак. Ты профессионал, можешь хорошо инициировать и координировать вопросы организации фильма. У тебя прекрасные контакты и хорошие отношения с актерами и режиссерами. Это позитивные обстоятельства для нашего бизнеса. Дальше – сложнее: то, что является для меня положительным моментом, для тебя станет отрицательным.

Гость отпил глоток воды из стакана, поставил его на стол, задумчиво покрутил, посмотрел, как лопаются внутри пузырьки газа, и продолжил:

– Твоя киностудия Холлин продакшн филм имеет много конкурентов. У них зубы острее, хватка сильнее, и ты стал плохо справляться с ними. Меньше работы, соответственно, меньше доходов, а запросы семьи растут. В другие компании ты не пойдешь, у тебя нет договоров, да и вообще, никто не убегает от собственной кормушки. Твоя младшая дочь – наркоманка, ее лечение стоит дорого, а у тебя, кроме нее, еще трое детей, о них тоже нужно заботиться, платить за образование. Хорошее высшее образование – прихоть богатых, и стоит эта прихоть довольно дорого. Да и жена твоя привыкла к роскоши…

– Это шантаж?

– Да ты что, Майк?!? Разве я могу позволить шантажировать такого известного продюсера, как ты? Ты преувеличиваешь мои возможности. Я предлагаю выгодный бизнес, и если ты хорошо подумаешь над предложением, то вряд ли сможешь отказаться.

– Чтобы на что-то решиться, мне нужно знать, что конкретно ты предлагаешь, – голос Адамса звучал ровно, но внутри у него все клокотало и рвалось наружу: какой-то молодой щенок из неизвестно какой правительственной конторы задумал шантажировать его, известного продюсера Майка Адамса только потому, что у него временные денежные затруднения. Он не боялся никаких служб, связанных с правительством, ему просто неприятно, что они выбрали именно его для экспериментов. Да, для экспериментов, потому что ничего другого он от людей в серых костюмах с галстуками не ожидал – они были для него, как невидимые, но отчетливо слышимые крысы в осенней листве леса, с существованием которых приходилось мириться.

– В прошлом году мы открыли в Голливуде небольшую фирму по присуждению грантов международным сценариям. Любой режиссер из любой страны может подать литературную заявку на конкурс и выиграть. Лучший сценарий получает первую премию и грант на постановку фильма. Вот такая простенькая схема, – продолжил тем временем объяснять Салливен идею будущей совместной работы. Прежде чем он успел что-то добавить, Адамс задал вопрос, который собеседник ожидал услышать.

– Кто оплачивает грант?

– Наш международный отдел.

– Ага, – произнес Адамс, задумавшись. Он посидев молча минуты три, глядя в окно на две высоко торчащие за ним пальмы. Глаза смотрели рассеянно, но голова работала активно. – Какие сценарии имеют приоритет?

– Раз ты надумал с нами работать…

– Я пока не согласился.

– Понимаю. Тогда я не могу сказать всего.

– Скажи в общих чертах. Мне нужно знать, во что ввязываюсь.

– Послушай, Майк. Давай договоримся с самого начала – я не делаю тебе одолжения, не шантажирую и не грожу пальчиком, как злой дядя. Повторяю, что предлагаю выгодный совместный бизнес. Здесь нет ничего преступного или криминального. Мы помогаем людям других стран поддержать их культуру, которая сильно страдает от всякого рода диктатур. Будешь сопротивляться, я найду другую фирму и другого продюсера, посговорчивей. Решай сам, но учти, что время у меня ограничено. Мой шеф установил определенные сроки, из рамок которых выходить я не имею права. Вот так.

В офисе наступило молчание. Всегда накануне важных дел Майку нужно отвлечься на посторонние мысли, чтобы правильное решение быстрее созрело и само вышло наружу, как вылезает из яблока наевшийся червяк, радующийся солнцу. Так он поступил сегодня. Стараясь не смотреть на сидящего напротив господина в галстуке с его головоломкой, Майк, пытаясь вытащить из подсознания правильное решение, задумался о семье.

На дворе вольготно разлеглось теплое калифорнийское лето, у детей наступили каникулы, они собрались дома, под родительской крышей. Жена Миранда, как назло, попала два дня назад в больницу с переломом руки. Майк по-прежнему любил жену и с большой теплотой принялся вспоминать их первую, необычную встречу.