- Никого, - подтвердила она. - И что?

  - Какая недогадливая! Сто лет хочу тебя поцеловать, вот что!

   Он взял в ладони ее лицо, медленно приблизил свои губы к ее ждущим губам и несколько раз поцеловал Юлю сначала нежно, едва касаясь, но потом... Потом Юля почувствовала, как твердеют от желания его губы, становятся все более жадными, ожидающими от нее такого же ответа. Она могла бы прервать этот поцелуй, но почему-то этого не сделала, а лишь закрыла глаза, будто прислушиваясь к своим чувствам.

  - Ты словно школьница... целуешься с закрытыми глазами... - стараясь выровнять дыхание, прошептал Илья.

   Юля смущенно потупилась: она не была готова разговаривать с ним на такие темы.

  - Я сказала, что не хочу торопиться, и мы ни о чем не договорились, - пробормотала она, отодвигаясь.

  - Прости, не удержался, - голос хоть и звучал покаянно, но по глазам было видно, что он ни в чем не раскаивается. - А в остальном, я думаю, мы придем к соглашению. Правда, Юля?

  Она, все еще не до конца уверенная в правильности принятого решения, лишь кивнула головой.

   Пора было возвращаться. Одной рукой молодой человек катил коляску, а другой сжимал ладонь идущей рядом женщины. Оба были молоды, красивы и ничем не отличались от других родителей, прогуливающихся с детьми.

   Из боковой аллеи вышел человек и неторопливо направился им навстречу. Юля бросила на него рассеянный взгляд и вздрогнула: это был Сергей. Но уже через минуту поняла, что ошиблась, и облегченно вздохнула. Илья ничего не заметил, лишь почувствовал, как дрогнула ее рука.

  - Что-то случилось?

  Она ответила со слабой улыбкой:

  - Нет, ничего. Просто задумалась.

   Юля и вправду подумала о том, почему даже в такие добрые минуты не может не вспоминать о Сергее. Он что, так и продолжит незримо жить рядом? Этого она, конечно же, не хотела, но... Уже несколько раз по вечерам она видела во дворе его машину. Он ждал и надеялся, а она стояла у окна, смотрела на нее и плакала. Когда-то решение о том, быть ли им вместе, зависело от него, сейчас же право решать было передано ей, Юле.

   Она, разумеется, так и не вышла, но чего ей это стоило! Да и теперь не было абсолютной уверенности, что она поступает правильно и будет столь же категорична в дальнейшем. Эту невозможность забыть можно было сравнить лишь с фантомными болями, которые у доброй половины таких же зависимых остаются на всю жизнь. Юле, тем не менее, искренне хотелось верить, что время лечит, что когда-нибудь это наваждение закончится, что она перестанет жить прошлым.

   Опавшие листья пестрым мягким ковром стелились под ногами. Своим тихим шорохом они словно утоляли печаль, успокаивая и утешая, обнадеживая и обещая, что каждый в этой жизни найдет то, о чем мечтал, что искал, к чему стремился