Вчера к ней подошел Жорж, сказал, чтобы она была готова к пяти вечера. Протянул коробку со словами, - "наденешь. На банкете соберутся солидные люди". Дома, раскрыв коробку, она достала черную юбку, белую шелковую блузку. Качевский не забыл и бижутерию. Кира взяла обруч, состоящий из трех тонких металлических колец, соединенных вставками из красного камня, очень похожего на сердолик. Подошла к зеркалу, надела обруч на шею. Глядя на камни, Кира неожиданно подумала, что в сумерках уходящего дня, камни на обруче блестят как капли крови...Капли крови на ошейнике для рабов.

   Резко хлопнула створка, Кира вздрогнула, посмотрела в окно. Старый тополь натужно скрипел, раскачиваясь под ударом налетевшего шквала, теряя последние листья. Подхваченные потоками воздуха, они взмывали вверх, обретя неожиданную свободу, и растворялись в туманной мгле ливня. Мысль о том, что дерево может не выдержать, и сломаться, вдруг возникла в ее голове, и ушла, лишь слегка царапнув душу. Кира отвернулась, сняла с шеи обруч, аккуратно положила в коробку, спустилась вниз в гостиную. Не включая свет, подошла к пианино, немного поколебавшись, села, взяла аккорд, проиграв хроматический ход, неожиданно с силой ударила по клавишам левой рукой. Какое-то время прислушивалась к глухому ворчанию басов. Из-под пальцев, медленно, словно преодолевая внутреннее сопротивление, стала зарождаться мелодия.

   "Где ты... Где душа твоя, и сердце твое...", - она играла, закрыв глаза, она дышала в такт с живым существом, дышала в едином ритме. Ритме и...печали. Взлет пассажа, и мгновенное падение... Взлет и падение... Тоска польской души и сердца.

   Кира будто слышала голос бабушки.

   "Ты играешь излишне сентиментально, но это не твоя вина. Чтобы понять, надо страдать.

   - А он страдал?

   - Да.

   - Но как сыграть так, чтобы это не было сентиментально? Как почувствовать это страдание?

   - Для этого надо быть Шопеном".

   Ритм прерывается, как прерывается дыхание у тяжело больного человека. Нет выхода: печаль и тоска.... Одиночество как крест, как возмездие ... Только за что? Кира внезапно обрывает игру, пристально смотрит перед собой, в темноте явственно проступает картина: женщина поднимает руку, проводит по темным блестящим волосам. Этот жест руки... Она вдруг поняла, что узнала женщину, которая сидела рядом с Жоржем...

   Ровно в пять часов подъехал Жорж. По тому, как он угрюмо кивнул, поняла, тот - не в настроении. Бросив на нее взгляд в зеркале заднего обзора, хмуро произнес: "Зная твои привычки, сразу предупреждаю, - не выделывайся. Сидишь, тихо бренчишь свои блюзы, по сторонам не пялишься. Никаких шампанских и бутербродов, в перерыве на кухне тебя покормят. - Он колюче сощурил глаза. - Что молчишь? Язык проглотила?

   - Что говорить, все будет исполнено, товарищ фюрер! - едко бросила Кира, глядя в окно.

   - Ну, ты и... - Жорж вывернул руль, джип резко затормозил, едва не врезавшись бампером в ажурную решетку ворот. В раздражении посигналил, ворота медленно распахнулись. Машина, въехала на территорию парка, свернув на боковую дорожку, покрытую морской галькой, подъехала к заднему фасаду дома. Сидя в машине, Кира смотрела, как Жорж о чем-то говорит с невысокой, высушенной словно вобла, женщиной. Лицо ее было с легким желтоватым налетом, как у людей, перенесших гепатит. Коротко стриженные светлые волосы лежали аккуратной челочкой над тонкими выщипанными бровями. Взгляд ее, каким она посмотрела на Жоржа, был невыразительный, словно смотрела не на человека, а на стену. Женщина кивнула, поджав губы, уставилась на Киру светлыми бесцветными глазами. Жорж открыл дверцу, Кира вышла из машины, под пристальным взглядом женщины подошла, стала рядом.

   - Пройдемте, - сухо бросила женщина. Открыв дверь, посторонилась, пропуская впереди себя Киру. - Жорес дал мне четкие указания насчет вас.

   Интонация, с которой была произнесена эта фраза, ясно показала Кире, на какое место ее определили.

   - Эта комната для прислуги, здесь можете пока отдохнуть на диване, позже я зайду за вами и проведу в гостиную. Можете обращаться ко мне Анне. Как зовут вас, я знаю. Эта дверь. - Она ткнула пальцем в сторону двери, на которой была приклеена картинка с изображением Красной Шапочки. - Женская комната.

   - А где нарисован Волк, - комната для мальчиков? - Не удержалась Кира. Ее насмешила эта детская картинка. Она подумала, что у декоратора было своеобразное чувство юмора, которое наверняка не оценили жильцы этого роскошного особняка.

   Анне остановилась, удивленно посмотрела на Киру, вздернула тонкие брови, губы ее шевельнулись, будто она хотела что-то сказать, но передумала. Молча, толкнув дверь в комнату для прислуги, подождала, пока Кира не зайдет, холодно процедила сквозь зубы: "У вас полчаса".

   Кира села на диван, огляделась. Обстановка была безлика, и ничего не говорила о хозяйках: две кровати, застланные покрывалом, тумбочки, шкаф для одежды, телевизор и маленький столик рядом с диваном. Единственными вещами, которые указывали на то, что здесь живут женщины, были медвежонок Панда в курточке из китайского шелка с нарисованными бабочками, и три подушки, вышитые крестиком. Сбросив туфли, Кира легла, подложив под голову подушку, на которой цвели алые маки. В комнате было тихо, только по стеклу окна с шелестом стекали струи дождя. Она закрыла глаза, и, неожиданно для себя, заснула. Очнулась от стука: в проеме двери стояла Анне.

   - Работать!

   Голос женщины, словно удар бича, - хлесток, пронзителен. Кира еще под впечатлением сна, она проводит по лицу ладонями, чуть массирует скулы, встает и следует за Анне. Они идут по коридору, доски чуть поскрипывают при каждом шаге. Кира немного удивлена, Саакович с гордостью хвастался, какой у него дома ламинат, как все блестит, какое все новое, по европейскому стандарту... А тут: на полу старые дубовые доски, совсем как у нее дома. И стены... Она даже провела рукой: шершавые, неровные, цвета светлой морской гальки. Ни ковров, ни хрусталя. Они поднялись на второй этаж, пошли вдоль коридора. Здесь была та же грубая штукатурка на стенах, дубовый пол и балки на потолке, подсвеченные спрятанными в них светильниками. Выйдя на небольшой балкон, по бокам которого вниз уходили анфилады лестниц, Кира остановилась, глядя сверху на гостиную. Стекло, металл, грубая штукатурка, камень, яркие светильники, скрытые в балках потолка, витражные стекла огромного в два этажа окна - соединение, казалось, несоединимого - создавали удивительный эффект старинного замка и современного здания одновременно. В углу гостиной она увидела кабинетный рояль на невысоком возвышении. Среди столиков сновали уже знакомые ей официанты, разнося напитки. За одним из столиков - Жорж, и рядом с ним... Теперь Кира хорошо видит ее. Она чуть располнела и от этого стала еще красивей. Голые холеные плечи, полная грудь в глубоком вырезе узкого платья и ноги... Эти ноги, которые не давали покоя учителям.