Вовка растерялся. Он совсем не ожидал, что автомат его так подставит. Предательски дрогнула губа. Совсем чуть-чуть, но чернявый, что было в его противной натуре, это сразу же увидел. Он вообще, как потом станет ясно, подмечал всегда только плохое. Хорошее для него было прозрачнее стекла.

– О! Уже нюни развесил, платочек дать?

– Отстань говорю! – чаша терпения была переполнена и Вовк яростно набросился на него, но тот ловко отскочил в сторону. Теперь они поменялись местами: чернявый стоял около автомата, а Вовка оказался на его месте.

– Что сразу с кулаками то! – притворно обиженно возмутился он. Мерзкая улыбочка при этом не сходила с его лица.

– А я ещё и наподдам тебе, не заржавеет! Что пристал ко мне, иди к своим родителям их и доставай! – Вовка действительно никак не мог взять в толк, с какой такой радости чернявый пристаёт к нему.

– Я то пойду, куда мне надо, только вот мне тоже шоколадка нужна. Конечно, не та беспонтовая, что ты выбрал, а нормальная.

Оглядевшись по сторонам, чернявый убедился, что никто на них не смотрит. Взрослые проходили мимо, словно около автомата и вовсе никто не стоял. Он присел, засунул руку в лоток и так ловко что-то сделал, Вовка даже не понял что, отчего свалились и его шоколадка, и ещё пачка с конфетами.

– Ну, что же, не плохой улов. Правда, я не хотел конфеты. Хотя-я-я…

Чернявый повертел шоколадку в руках, перевёл взгляд на Вовку. Ухмыльнувшись, какой-то гаденькой мыслишке, он сделал движение, будто собираясь убрать её к себе в карман.

– Отдай, она моя! – крикнул Вова, сделав шаг вперёд.

Легко догадаться, что противный незнакомец только этого и добивался.

– Твоя, ну-ну? – прищурился он, несколько раз подкинув шоколадку в воздухе.

Вовчик подошёл ещё ближе.

– Ладно, так и быть. Держи. А то «на-под-дашь» ещё мне.

Вовк выхватил из протянутой руки свой шоколад.

– Уходить не собираешься, рассказать всё папе? – решил поддеть чернявый. Всё-таки он был примерзким типом.

Вова не собирался. И не потому, что ему ещё надо было купить воды, и потому, что сдача была в автомате. Он не был ябедой. Никогда не жаловался и с такими как этот долговязый, всегда поступал по справедливости – разбирался сам, если доходило до этого. Никогда он не делал так, как хотели спровоцировать такие хитрюги. Вовка не был глупым, чтобы плясать под их дудку. Себе дороже! Чернявый это рассмотрел в его взгляде.

– Не ябеда значит, ну-ну. Честный малый, ну-ну, за справедливость, – сказал он и одним движение руки разорвал пачку с конфетами.

– Хочешь? – совершенно безобидно спросил он. Будто они были старыми друзьями.

– Нет, ты их…, – Вовка не стал говорить. Это было плохое слово и даже произносить его вслух по отношению к другому человеку ему не хотелось.

– Украл?! – незнакомый мальчик рассмеялся, – Ха-ха! Вообще то не украл. Они случайно вместе с шоколадкой упали. Я другое хотел достать. Поэтому, не правильно считать, что они краденные. Так будешь?

По правде сказать, Вовчик хотел, это были вкусные конфеты. Но он знал, что чернявый, что бы ни говорил, просто напросто украл их.

– Нет.

– Точно? Ну, смотри, не настаиваю. Хотя бы попробуй! А?

Вовк сжал губы.

– Нет? Ха! Вот так сила воли! Ну-ну, с этим разберёмся.

Чернявый бросил в рот сразу две конфеты и тут же их разгрыз. Какое-то кислое удовольствие появилось на его лице. Было видно, что переходить черту дозволенного он привык, не раз преступал её.

– В общем-то мне всё равно, так что как хочешь, уговаривать деток я не подписывался.

Чернявый достал ещё одну конфету, повертел её в руках.

– Ладно, я пошёл.

Вовка выдохнул. Сейчас он уйдёт.

– Ах, кстати! – прищурился чернявый, – забыл тебе сказать. Не думай, Вовчик, что ты такой белый, пушистый и невинный, а я плохой и чёрный, как злодеус какой-нибудь. Ты же всё видел. Видел как я «украл», как ты выразился, но никому не сказал. Да? Ай-яй.

Вовка не сразу понял, к чему тот клонит. Чернявый развеселился.

– Поражаюсь твоей наивности! Ах-ха! Ты соучастник, такой же преступник, как и я!

– Никакой я…, – наступил на чернявого Вовка, сжимая кулаки. Теперь он его реально достал. Сейчас он получит, это уж точно!

– Самый что ни на есть, так что не надо тут… Выпендриваться, – отступал он задом, – Пора мне. До встречи!

И чернявый, посвистывая, пошёл по коридору мимо Вовиного папы. Тот даже не обратил на него внимание. Кажется, никто не обращал на него внимание. Вова провожал его взглядом. Когда навстречу тому прошла медсестра, Вова увидел это отчётливо, чернявый ловко вытащил из её кармана перчатки, которые тут же и бросил на пол. Затем, что было и вовсе невероятным, ещё не дойдя до двери выводящей на лестницу – исчез. Растворился, как дым от костра. Хотя, это могло и показаться.

Вовка вернулся к папе, ничего ему не сказал. Хотел, но в последний момент передумал. Только после этой встречи весь день чувствовал внутри себя какой-то чёрный осадок, точно зерно чего-то горького зацепилось и не желало уходить.

Совершенно точно можно было сказать, что спокойные деньки закончились. Растворились, исчезли, остались в прошлом. В общем, канули в лету. Суета в квартире на пятом этаже дома из белого кирпича началась с самого утра.

Едва только за край горизонта расплескался розовато-нежный свет, как Вовка подскочил с постели. Торпедой промчавшись по квартире в родительскую спальню, он взлохмаченным снарядом шмякнулся на холм под одеялом. Холм застонал:

– О-у-у. О-ох! – выдохнул папа.

И это было только лишь самым что ни на есть при самым началом, потому что дальше началось форменное сумасшествие. Оба – что сын, что отец – бегали из комнаты в комнату, врезались друг в друга, задевали углы, поскальзывались на только что вымытых полах и даже один раз стукнулись макушками. Как такое могло произойти и сами не поняли. Но и после этого они не переставали сходить с ума: по несколько раз, друг за другом, с одного места вытирали пыль и даже протерли зеркала. В общем, занимались тем, что вовсе не привыкли делать без маминых указаний. Точно дух Золушки вселился в двух не терпящих уборки мужчин.

И все эти приготовления, как можно было подумать, не велись к приезду президента или первого космонавта высадившегося на Марсе. Просто сегодня из больницы выписывали маму с малышом.

В последний момент, когда казалось, что уже ничего не может произойти, потому что все непредвиденности, подлости, каверзности и всё, что случается «как назло» были распуганы носившимися по квартире взмыленными мужчинами, порвался приветственный плакат.

Кто был виновником и был ли таковой вообще, – ведь Вовка мог сколько угодно привести примеров, когда он был, ну, совершенно ни при чём, а что-нибудь ломалось и все улики указывали на него, – выяснять было некогда. Пришлось быстро рисовать новый. Вовчик расположился на полу, обложил себя со всех сторон разной акварелью, засучил рукава, высунул язык и принялся рисовать. Спустя полчаса появился новый плакат. Большими красными буквами на нём было написано:

«МАМОЧКА, С ВОЗВРАЩЕНИЕМ! БРАТИК, ПРИВЕТ!»

На взгляд папы выглядел он гораздо лучше, чем прежний, пусть и подтёк в некоторых местах:

– Худа без добра не бывает! – многозначительно заключил он.

Плакат был торжественно повешен на стене в коридоре, напротив входной двери.

К десяти утра, когда обоим казалось, что прошло никак ни меньше двух дней, столько дел они переделали, всё было готово. Труженики выдохнули. Успели!

– Ну, что, – присел папа на диван рядом с лежащим Вовкой, – надо ехать.

Вовка согласно кивнул, но не двинулся с места. Он так вымотался, что веки казались ему тяжелее мешка с песком.

– Та-ак, – понял папа, – Давай ка дружок, я поеду, а ты оставайся здесь.

– Хорошо, – это было последним, что он запомнил перед тем, как провалился в богатырский сон.