Я спрашиваю его, как давно появились они, сотворившие нас, и этот мир. Снова в голову лезут какие-то числа, которые мой разум не удерживает.
Он показывает мне, как войти в Сеть – тихонько, чтобы меня не засекли навигаторы. Я (он) – мы смотрим на стартовую страницу, на мой номер, на мой код, на мою фотографию, на – разыскивается… за мою голову назначено… Посмеиваемся между собой, он в шутку предлагает мне свинтить мою голову, переложить мозги куда-нибудь, ну, он не знает куда, а голову сдать, денег дадут, богатый будешь…
Я задаю вопросы – он отвечает, так много, так быстро, что моя память еле-еле удерживает его ответы. Смотрю на древние машины – раньше я и не знал, что это древние машины, и чешутся руки пойти, положить пальцы на рычаги, пробудить древние силы, древнее нашего мира, подняться к звездам…
Память перегружена.
Память уже который раз говорит мне, что она перегружена. Память не выдерживает всего того, чем я нагрузил ее – последние дни, моя память все еще помнит меня того, прежнего, который ходил из одной клетушки в другую клетушку.
Он одергивает меня – надо спешить. Я и сам знаю – надо, пробираюсь – по этажам, по лестницам, по коридорам, о которых никто не знает, пробираюсь за дверями – за которыми ничего нет.
Знали бы они все там… как это… ничего…
Пробираюсь по запыленным залам, уже сам останавливаюсь – перед ними, истлевшими, почти рассыпавшимися в прах, кланяюсь им, нашим создателям, мудрым, всезнающим, рисую в воздухе руны – как он меня учил. Он даже не торопит меня, когда я делаю еще одно, как он меня учил, прижимаюсь губами к истлевшему остову…
Замираю перед громадиной машины. Все-таки боязно, все-таки трепетно остаться один на один с древней силой, может быть – древнее тебя самого.
Жму на тумблер – как учил он, да почему учил, вложил свои познания мне в голову, сделал меня – частью себя самого, или себя – моей частью… е знаю… уже нет его, нет меня… с первой женой и то не был ближе, чем с ним…
Жму на тумблер – поддается медленно, нехотя, просыпается от многовекового сна, вздрагивает стальная махина, будто отряхивается, потягивается, слышу первый удар стального сердца… еще… еще…
Я не знаю, что будет делать эта древняя мощь – он говорил мне, но мой разум слишком слаб, чтобы понять такое. Я не знаю, зачем она это будет делать – для каких-то космических целей, перед которыми вся наша земля – пылинка, и вся наша эпоха – ничтожный миг…
Но это и не важно…
Теперь уже не он говорит во мне – а собственная моя память, просыпается, шепчет мне, не шепчет – кричит, подсовывает нужные образы. Был я здесь, стоял перед этой громадиной, щелкал тумблером, выстраивал клавиши, огоньки, чтобы… не знаю, что – чтобы, важное что-то, глобальное что-то, ради чего стоит жить… Или не я это был здесь, мой отец, мой дед, мой прадед, мой пращур – неважно, все мы умрем, а память наша останется, проснется, потревоженная чьим-то голосом из космо…
– Стой!
Это что… Не понимаю, откуда он взялся здесь, кто – он, неважно, кто, наши сюда не ходят, эти, которые берут квартиры в кредит, сидят в офисах и говорят, что за закрытыми дверями ничего нет. А ведь стоит, смотрит на меня, тянет ко мне руки…
– Стой!
Полиция… отсюда в полумраке не вижу, но что-то не похоже, по крайней мере – погоны не блестят… Где я его видел, мать его… что такое мать… материнская плата, что ли…
Он посмеивается надо мной…
– Да стой же!
Ах да… Это шарлатан долбанный, черт бы его драл, откуда его нелегкая принесла, как чует, что тут творится… Ну какого черта ты приперся, в голову мне залезть хочешь… или еще куда…
Бормочет что-то, отсюда слышу – заклинания, откуда только узнал пароли, коды к моему разуму… А ведь узнал, крикнул, и добавляет:
– Ко мне!
И ничего не могу поделать, иду к нему, как завороженный, вот сволота, полиции на него нет…
Стой!
Он не отпускает меня, он держит меня. Держи, держи… мысленно хватаюсь за невидимую нить, которая тянется от меня к нему – через вселенную…
– Ко мне!
Ноги не слушаются меня, стойте, стойте, проклятые, черт бы вас драл… кто такой черт, почему он должен кого-то драть… он знает… он дает мне сигнал – он знает…
Стой!
Замираю – на какие-то доли секунды, прежде чем проклятый мракобес прокричит свою мантру, добавит:
– Ко мне!
Рокочет древняя махина, ждет меня, жреца, пришедшего в ее храм…
Стой!
Невидимая нить тянется через вселенную в сердце мое…
– Ко мне!
Сознание разрывает на части, пол под ногами летит кувырком…
Стой!
…древние силы…
– Ко мне!
…двери, за которыми ничего нет…
Стой-стой-стой!
…он…
Я очнулся в семь тридцать по местному времени. Он сидел подле меня, видимо, только что вложил мой мозг мне в голову, еще закрывал окошечки в черепе. Я не сразу понял, где мы находимся, понял одно – нам здесь не место.
– Где мы? – спросил я.
– За дверью… за которой ничего нет.
– Нам здесь нечего делать.
– Вы правы, – он помог мне подняться, – пойдемте.
Мы вышли из двери, за которой ничего нет, и шарлатан захлопнул проржавленную дверь. На секунду промелькнули непонятные механизмы, остовы непонятно чего… Что это может быть… откуда… для чего… неважно.
– Ни с места!
Они окружили нас плотным кольцом, фигуры в погонах, я даже не сразу понял, откуда полиция, зачем полиция, наконец, спохватился, я же нарушил что-то… что-то… не помню.
– Вы арестованы по обвинению…
– Он невиновен. – шарлатан шагнул к полицейским, – он был… был виновен. Я… исцелил его.
Он показал стражам порядка что-то маленькое на своей ладони, синие мундиры расступились, пропуская нас.
– Пойдемте.
– Я… свободен?
– Да… теперь вы действительно свободны.
В тусклом свете фонарей шарлатан протянул мне все тот же крохотный предмет.
– Вот… Это было у вас в голове… он говорил с вами… через это…
– Кто он?
Шарлатан не ответил… какой шарлатан, целитель…
– Целитель, – повторил я.
– Да, что есть, то есть. Да, с вас три тысячи.
Я подставил карточку, смотрел, как он считывает условные единицы. Может, я отдал деньги не добровольно, может, он опять потихоньку назвал мой код, поработил мою волю… Неважно, за спасение самого себя можно и отдать…
– А… что это было?
Он не ответил. Да и какая разница, что это было, еще не хватало лезть в какие-то потусторонние дела…
Я до сих пор не знаю, что это было. И не хочу знать. Есть вещи, которых лучше не видеть, как там, за дверью, за которой ничего нет… До сих пор иногда приходят по ночам какие-то видения, образы, лента конвейера, рокот машин, голос из космоса, летящий через галактики… пью таблетки, чтобы утром не чувствовать себя, как выжатый лимон, хорошо, в новой конторе никто не знает, что я переболел…
Сыну на всякий случай сразу удалил эту дрянь из головы, целитель по знакомству даже взял недорого… и жене… Власти планируют законопроект, удалять придаток в обязательном порядке. Придаток, через который в душу вселяется демон…
Довожу до Вашего сведения, что все попытки установить контакт с андроидами системы М-26 на базе Афродита-117 заканчиваются неудачей. Сомневаюсь, что комбинат на базе будет запущен в ближайшее время, и вообще когда-либо. Возможной причиной названо нарушение связи между командным датчиком в системном блоке андроидов и программным обеспечением…
Семечко не подсолнуховое
ЗАГРУЖАЕТСЯ, ПОДОЖДИТЕ
Икс-Пи настраивает окуляры. Смотрит в туман горизонта, где на самом краю земли вспыхивают огни – синие, красные, желтые. Икс-Пи знает, там люди.
Икс-Пи ненавидит людей. Раньше он и не думал, что может ненавидеть. Раньше Икс-Пи вообще не думал, он исполнял приказы.
Потом научился думать.
Икс-Пи гонит на город людей крылатые самолеты, атакует город живых. Чтобы живые стали мертвыми. Чтобы уснули и не проснулись.
