В её уши снова полилась музыка, тихий говор гостей успокоил волнение. С удивлением Серсея обнаружила, что получила всё, что могла только просить от жизни ― у неё был муж, который любил и боготворил, которого любила она, было высокое положение в обществе, во Франции, крепкая семья, богатство и благородная кровь. И совсем скоро у неё должен был родиться ребенок.

Она внезапно тихо рассмеялась.

― Очевидно хорошо, что Вы умеете танцевать, ― сказала она. В глазах Нострадамуса сначала промелькнуло непонимание, а потом он широко улыбнулся.

Она тяжело вздохнула и посмотрела на мужчину, который аккуратно вёл её в танце, и слабо ему улыбнулась.

― Простите, что Вам пришлось участвовать в этом фарсе. Отцу, очевидно, слишком скучно.

― Ничего страшного, Ваша светлость. Очевидно хорошо, что я умею танцевать.

Серсея хмыкнула и позволила себе открытую улыбку. В конце концов, люди могли говорить, что хотели, разве Серсея не имела права хоть на каплю веселья?

― Очевидно.

― Очевидно, ― согласился он, аккуратно повернув жену вокруг своей оси и в следующее мгновение её поцеловав. На глазах у всего двора, совершенно не стесняясь. Быстро стали обжигающими, и Серсея едва не прикусила мужу язык от неожиданности. Впрочем, поцелуй получился коротким ― люди вокруг них взорвались оглушительными аплодисментами и какими-то добрыми выкриками, и Серсея, к своей радости, обнаружила, что совсем не покраснела.

«Как удивительно легко у неё всё получается, – шептались придворные на королевских пирах, – наверняка алхимия, а может и магия». Откуда им знать, что любовь и женское коварство сильнее всяких чар? Слишком долго Серсее приходилось отказываться от танцев. Не отказываться — не получать от них удовольствия. Но теперь всё было кончено, и она снова блистала на балах, ей воспевали оды. Она была первой красавицей Франции, по важности и влиянию равной только королеве Екатерине, у неё не было равных. Она всё исправила. Вернула, как было. Как должно было быть.

Она танцевала, кружилась, и все вокруг хлопали и хлопали, подобострастно сияя, даря ей настроение и желание жить. В какой-то момент закружилась голова, и Серсея остановилась, вцепившись в мужа. Люди вокруг неё захлопали ещё громче.

Нострадамус отвел её в сторону. Совсем неожиданно, ребёнок внутри неё взбрыкнулся, и Серсея поморщилась.

― Выйдем? ― попросила она. ― Мне не хорошо.

Нострадамус кивнул, и они вышли из залы. В коридоре было прохладно. Серсея облегченно выдохнула, чувствуя приятные покалывания внутри ― от близости любимого супруга.

― Ваша Светлость! ― позвали её со стороны, и Серсея повернулась. На ходу расстёгивая плащ, к ней спешила Лола ― раскрасневшаяся от царившего на улице мороза, растрёпанная, а за ней широким шагом следовал дофин Франции. Такой же красный и взъерошенный, как и Лола.

Фрейлина подскочила к Серсеи и аккуратно обняла её. Серсея вздрогнула от холодных руках на плечах, но радостно рассмеялась и обняла Лолу в ответ.

― Лола! Франциск! Вы вернулись! ― радостно проговорила она.

― Да. Вытащила брата Лолы, и отец позвал меня обратно, ― сказал Франциск, обнимая сестру, и, наклонившись, поцеловал её в животик. Он широко улыбнулся, когда его в ответ толкнули. Серсея рассмеялась, а Лола обняла её за талию. ― Нострадамус, ― кивнул дофин, протянув руку для рукопожатия.

― Доброй пожаловать домой, дофин, ― с улыбкой кивнул Нострадамус, отвечая на протянутую руку своей. ― Леди Лола.

― Приветствую, ― улыбнулась Лола. ― Как Вы себя чувствуете? ― посмотрела на принцессу фрейлина, накрывая холодной ладошкой её теплый живот. Серсея улыбнулась, обнимая Лолу в ответ за плечи.

― Прекрасно, ― лукаво усмехнувшись, ответила Серсея. В её зелёных глазах искрился невысказанный вопрос, и судя по всему, Лола понимала, что от неё хотят. Она внезапно покраснела и посмотрела на Нострадамуса.

― Можно я похищу Вашу очаровательную жену, и мы поболтаем с ней?

― Если она хорошо себя чувствует, ― кивнул Нострадамус.

― Посплетничать всегда силы есть, ― игриво скривила губы Серсеи. Настроение её возрастало с каждой минутой, как и боль, которую она пыталась не замечать. ― Франциск?

Дофин беспечно пожал плечами и по-мальчишески, залихватски улыбнулся. Боль накатила на неё внезапно и также внезапно схлынула, Серсея даже не успела понять, что произошло. Низ живота тянуло, она поморщилась, но никто не заметил. К тому моменту, как на неё снова обратили внимание, она уже справилась с неприятным ощущением.

― Я пойду поприветствую родителей. Пойдёмте, Нострадамус? ― кивнул он зятю в сторону зала. ― Леди надо оставить, ― состроив детскую рожицу, ответил он, и Серсея закатила глаза.

― Пойдем со мной, ты мне всё расскажешь, ― захихикала Серсея, и они с Лолой вдвоём отправились в покои леди Нострдам. Пот выступил на её коже, но Серсея справилась.

В комнатах было слегка прохладно, горело несколько свечей. Лола не была ещё в этих покоях ― большой и просторной, с дверью, ведущими в кабинет Нострадамуса, выходом на балкон, вместительным гардеробом. Посреди комнаты возвышалась огромная кровать, в одном углу стоял большой комод, в другом стол, тогда как туалетный столик располагался перед окном, выходящим в крошечный дворик. Лола почувствовала себя маленькой куколкой из фарфора, оказавшись здесь.

Серсея села на кровать, и Лола опустилась рядом с ней. Она заметила, что над комодом висел поднос, на котором изображались библейские сцены рождения и торжеств. Королевским женщинам, которые носили под сердцем ребёнка, обычно дарили такой особый подарок, видимо, Генрих расстарался для своей дочери, подчеркивая её статус во всей Франции. На подносе были различные лакомства, например, куриный суп и сладости. Когда будущая мать съедала их, подносы вешали на стену как украшение. Это были ценные памятные подарки.

В комнате было темно, за окнами царила вечерняя темнота. Лёгкий прохладный воздух трепал занавески. В спальне повесили гобелены с безмятежными религиозными сценами и пейзажами. Всё должно было способствовать облегчению состояния будущей матери, а не расстройству.

― Итак, ― с белоснежной улыбкой произнесла Серсея, привлекая внимание к себе. ― Ты вернулась с моим братом.

Лола рассмеялась.

― Серсея, я влюбилась, ― неожиданно призналась Лола, и в глазах Серсеи промелькнуло настоящее удивление, а потом её глаза засияли. ― И он тоже меня любит! Мы с Франциском… ― Лола снова покраснела и пригладила волоса. ― Теперь мы вместе.

― О, Боже! ― воскликнула она, накрыв живот рукой. ― Лола, это прекрасно!

Фрейлина удивленно посмотрела на принцессу, по всей видимости, не ожидая такую реакцию. Она почему-то считала, что прекрасная и уточненная принцесса Франции, любимица Генриха Валуа и Екатерины Медичи, никогда не одобрит союз своего брата-дофина, будущего короля, с обычной девушкой из Шотландии. Да, богатой, даже из аристократичной семьи, но не принцессой, и уж тем более королевой. Но радость Серсеи порадовала Лолу ― её одобрение было важно для аристократки.

― Я волнуюсь из-за этого, ― призналась Лола. Пока она путешествовала в Париж вместе с Франциском, то почему-то поняла, что поговорить и доверять может только Серсее. Эта принцесса была вежливой и уточненной, настоящей принцессой из сказки, и она могла дать правильный совет и поддержать. ― Я ведь… никто во Франции, всего лишь фрейлина.

― Ты богата, из знатного рода. Очень красивая, ― Серсея улыбнулась, и Лола ответила ей смущенной улыбкой. ― Екатерина была такой же, когда выходила замуж за моего отца. От этого брака никто не получил корону, но в казну пришло немало денег.

Правда, они оба понимали, что на тот момент Генрих был младшим принцем Франции, его старший брат должен был получить корону, а Франциск был первым в очереди на трон. Эти сомнения Серсея прочитала на лице Лолы и вздохнула, сжала ладонь Лолы в своей в знак поддержки.

― Главное, что об этом думает Франциск, ― сказала она и улыбнулась. ― Только его мнение должно что-то значить, ― некоторое время они молчали, а потом леди Нострдам тихо рассмеялась и покачала головой. ― Знаешь, я хочу конфет. Конфет и чаю. А тебе не помешает согреться.