– Она умерла – тяжело выдохнул Кирей, продолжая. Сидя у стены с тетрадью в руках, он неуютно поёжился, как если бы своими глазами видел, костлявую. Словно если бы он сам был в той квартире и видел отчаяние своей дорогой подруги. – Я узнал о случившемся только через пару дней. К нашей группе пришёл ректор, как раз перед парой у профессора Ай и рассказал о случившемся. Для нас уже нашли замену, пока её подменят, но… Страшно, когда подобное случается близко.
– Она была той, о ком ты мне говорил? Которая, вроде как, пыталась узнать правду о появлении пустынных территорий? – спросил Ний.
– Да, именно поэтому меня так тревожит тайна её убийства. Я уже подозреваю некоторых людей, но совершенно без понятия, как и зачем именно они это сделали. Видишь ли, Ай была очень робкой и мягкой, никогда не встревала в конфликты. Поддавалась и уступала, если её просили. Раз в этом случае человек не попытался решить вопрос мирно, то она точно знала что-то, за что не прощают. Что-то, настолько важное, что нельзя было доверять даже человеку, держащему свои обещания до гроба.
– А не усложняешь ли ты всё? Может это простое импульсивное убийство, выполненное каким-нибудь пьяным прохожим?
– Могло бы быть… – протянул Кирей – было бы проще, не хочу ввязываться в проблемы. Однако, к нам приходил следователь, спрашивал знаем ли мы чего, и я сам задал ему пару вопросов. Итак, следов взлома нет, на месте не нашли никаких явных улик, нет отпечатков пальцев, нет следов борьбы, а значит это может быть человек, которого она знала. И ещё… ничего не пропало, ни декоративные статуэтки, ни золотые украшения, которые были на комоде в прихожей.
– Да, это странно.
– Если совсем честно, то всё ещё страннее, у Ай не было безымянного пальца на правой руке.
– Того, где носят обручальное кольцо же? Значит убийца не смог снять кольцо и отрезал весь палец?
– И какой у него мотив по-твоему тогда? «Женщина, подарите кольцо! Нет? Мёртвого ответ»? И почему только кольцо?
– Хм…
– Ещё кое-что. У Ай не было мужа. Ты угадал, кольцо было, но не обручальное. Не знаю, что это за кольцо, но она часто говорила, что оно очень дорого ей. Я думаю оно как-то связано с опустошённой территорией.
– Пока ты это говоришь звучит логично, но что там прятать? Истребители? Магию какую? Вас же посылают туда постоянно, и работаете как объединенные силы, тут не может быть политических или военных заговоров? Или же…
– Ай говорила, что люди словно намеренно не стараются. Планы проседают. Хоть в докладах и пишется, что всё исследовано вдоль и поперёк, но на самом деле нашей страной не обследовано и четверти своей зоны. Профессор говорила, что не может аппаратура выходить из строя случайно, не может быть, что люди до сих пор не смогли найти способа избегать тех жутких помех, что начинаются на пятисотом-шестисотом километре.
Повисла тяжёлая тишина и юноши, провели некоторое время сами в своих мыслях.
– А что на счёт её сестры? Это понятно, что она не в порядке, но всё же как состояние твоей лапочки? – развеял сумрак Ний.
– Суиин, да… я переживаю сильно, она мне не отвечает на звонки, Виктору тоже, но надеюсь, что она… нет, не переживёт, наверное. Дело в том Ай была её единственной родственницей. Родители у них попали в аварию, когда младшей и года не было и девочки остались сиротами, жили в детском доме. Ай помнила родителей, ей, наверное, было сложно. Как только исполнилось восемнадцать, она выпустилась, забрала сестру под опекунство. Всё тащила на себе и учёбу и работу, и воспитание сестры. Стала прекрасным человеком, доброй и ответственной. Волонтёрство, профессура, она и красивой была. Суиин души в ней не чаяла, восхищалась. Я видел, как они общаются, так тепло… даже мне вспоминать больно, что говорить о ней. Наверное, если бы не племянник, она бы руки на себя наложила. У неё теперь никого больше нет.
– Становится от таких разговоров только печальнее – выпустил Ний.
Он поднялся, отряхнулся и помог встать другу. Вечер уже будет трудно чем-то скрасить, однако творцу такое было по душе и да бы полностью утопить на сегодня настроение в чае отчаяния он взял в руки флейту. Пока товарищ убирал вещи, подметал пол, раскладывал диван и ставил раскладушку, Ний проливал мелодию, словно посмертную, скорбящую, но провожающую в дальний путь измученную душу. Он сидел на широком подоконнике и не отрывал глаз от неба, застланного тучами. Его незаконченная картина с таящим ангелом, от которой он отвлёкся несколькими часами ранее так и осталась ждать до утра на балконе.
Небосвод был чист и открыт взору от края до края. Тёмное ночное небо украшено красочными туманными разводами подобными тем, что оставляют дорогие краски на бархатной ткани. Усеянное вереницей звёзд – хрустальных искр, оно являло непревзойдённой роскоши зрелище; кометы падали ежесекундно и оставляли холодно-голубые следы от себя в атмосфере, те, что добирались до поверхности, вонзались горячими осколками в песчаные дюны, но не сотрясали земли, а лишь поднимали в воздух облака медной пыли, и прятались под ними.
В окно я смотрела на этот вид и не могла оторвать глаз своих. Ведомая голосом в голове, я вышел из дому, оставляя дверь настежь открытой, не заботясь о сохранности хранящихся там вещей, и пустился в след за снежно-белым миражом, что видела пред собой, ведь речи, льющиеся из его уст, звучали так:
– Я наконец-то нашёл тебя. Многих трудов стоило тебя пробудить, и сейчас ты стоишь в доме, что некогда был твоим. На земле, которая второй раз стала родной для тебя, так что приди ко мне на показ и дай с наслаждением взглянуть на плоды моих трудов. Узнаёшь ли ты эти края?
– Да… да, узнаю… – звучали мои слова, подобно тому, как если бы я впервые мог говорить. Я буквально-таки почувствовала каждое шевеление голосовых связок. А каждое движение губ и челюсти, было столь осознанным и новым ощущением, что я не могла не придать им внимание.
– Верно, тебе довелось жить здесь когда-то, но сейчас мы вынуждены идти…
– Куда? – перебила я его – Куда? А что важнее, кто ты?
– Как жаль, что ты не помнишь мой голос, но раз так случилось сейчас, значит время ещё не пришло – человек предо мной грустно улыбнулся, глаза его скрывала чёрная повязка, но я могла поклясться – если бы я видела его глаза они были бы полны нежной тоски. Я не могла не отметить эти белые сияющие в свете звёзд одежды, что были на нём: белая простецкая чистейшая рубаха с расшитыми по низу белым кружевом рукавами, закрывавшими даже ладони, простецкие на выпуск порты, да сапоги до колен. Всё выглядело отчего-то не новым, но имело хорошее состояние.
– Я проведу тебя к тому, кто причина твоего… хм… назовём это «падением». А сейчас, возьмись – Он протянул руку, сжимающую красную ленту, я и взялась за один конец, а для надёжности обвязала его вокруг запястья. И закатала рукава, такими они были для меня на порядок удобнее, к слову, мои одежды почти не отличались от его, разве что были серыми, с кружевом украшенным поясом.
– Хочешь попрощаться с домом где жил? – спросил он.
– Жил?
– А-а – он странно улыбнулся – «человек» жил. Насколько я помню в языке это слово мужского рода. Так удобнее говорить.
– Хорошо… наверное.
Мы шли, где-то около часа, точного времени я не знал, но от скуки начал считать все падающие звёзды, что видел – их было уже больше сотни. Искрящиеся лазурным сиянием, некоторые из них падали относительно близко к нам, шагах в двадцати-тридцати, не ближе, но даже на таком расстоянии обдавали кожу теплом. Я видел, как ветер заставлял песок плыть под ногами, подобно волнам. И слышал вокруг себя неразборчивый шепот, и голоса, несущие неизвестные языки, доносились до меня песнями. Нарушить эту сказочную атмосферу я не решался и молча следовал за моим проводником. У меня было странное полное доверие ему подобно тому, что ребёнок испытывает, когда держит за руку мать. Часть меня поддалась ему и не желала слушать голоса разума.
