Из корзинки с грязным бельём выуживаем трусики самые незавидные, натягиваем. Ставим пару табуреток на метр от шкафа, садимся, ноги - под шкаф, берёмся за руки и начинаем медленно прогибаться назад-вниз, пока затылок в пол не упрётся. Да, волосы надо подбирать либо натягивать купальную шапочку, чтоб быстрее, чтоб не отвлекаться на побочности и ловить кайфу побольше. Шапочка лучше, из-под неё потом выныривает голова - вся мокрая, с прилипшими волосами, забавно так.
"Постоим" так на голове, расслабив брюшной пресс и прислушиваясь, что там творится в животе, потом медленно поднимаемся, держась за руки. Прессы наши мочевые пузыри та-ак прессуют - кайф, лови только, превращай боль в острое наслаждение. Через несколько таких качаний брюшной пресс устаёт и требует резервы у сфинктера, забирает у него силушку, так что сдерживаться приходится из последних сил.
И когда одна из нас доходит, как говорят, до кондиции, она расцепляет руки и тихо стонет: "А-а-а!" Пытается вернуться в сидячее положение, но доходит только до горизонтального, тужится-тужится, трепещет у ней живот, волны по нему ходят, да что там живот - всё тело на пределе. Тогда я встаю со своей табуретки, нагибаюсь над подружкой, кладу скрещенные ладони ей на дутый живот - точь-в-точь, как учили нас непрямой массаж сердца делать. И точно так же, улучив момент "дохода", резко жму. Сразу убираю руки, пока не запачкало мочой, подставляю стоящий наготове горшок. Ева сладострастно вскрикивает, размякает, безвольно откидывается назад и фонтанирует, фонтанирует, фонтанирует... Я сама еле сдерживаюсь, но ловлю, ловлю всё в горшок. Комната всё-таки не чужая. Потом снова сажусь на табуретку и качаюсь уже в одиночку, пока не почувствую руки отошедшей подружки на животе. Знаю - вот-вот нажмёт, но точно не знаю когда. Ловлю кайф от неожиданности. Вдруг резкая вспышка боли, пузырь прямо лопается, в голове сверкают молнии, внизу начинается дождь - да что там, ливень! Снизу вверх.
Мы ведь поначалу вообще без трусов садились, да только очень уж скоро струя начала взлетать аж к потолку, всё загаживая. А в ванной не потренируешься - она в общаге общая, все звуки слышны. А не все девчонки уважают такое дело, пойдут слухи, перешёптывания. Хотя кто им самим мешает этим заниматься? Собственная недогадливость только. Вот к парню ежели какому местному домой забрести...
Бывало, сдюживала я под толчком Евиных ручонок. Всё тело содрогается и выгибается, в голове темнеет, боль всюду адская брызжет из пузыря - но не моча. Если успеваю не отрубиться - закусываю губы. Чуть полегчает - чувство такое, что пенальти взяла. Ева похлопает меня по щекам, чтобы я в себя поскорее пришла и кайф не упустила, и жмёт снова, чутче выбирая момент. По себе знаю - если правильно подгадаешь, фиг с два сдержишься. У невропатолога были? Как стукнет он тебя молоточком, так нога сама к потолку взлетает. Так вот и моча.
Но если я интуитивно угадывала, когда нажмут, то в этот момент начинала опускаться, расслабляя ненужные мышцы и собирая силы в сфинктере. Удаётся этот приём не всегда, но иногда удаётся. Только бы башкой не трахнуться при таком расслаблении. Впрочем, тык! - и башка сама вверх взлетает.
Однажды я два раза подряд сдюжила. Хотя, если честно, второй раз - не моя заслуга. Я-то после первого "пенальти", чуть рассосалась жёсткая боль по закоулочкам девичьего моего тела, сразу расслабила живот, насколько можно, чтобы только пока сухой остался и брызнул сразу после лёгкого нажатия. Хорошее такое чувство - я вся твоя, делай со мной, что хошь. И приятная неопределённость - то ли в этот миг меня ткнут, то ли в следующий. Так Евка умудрилась, давя двумя ладонями, запечатать мою дырочку!
Я это уж потом поняла. А в тот момент резко всколыхнулся мой пузырь, всё в нём поднялось и разом пошло "на дембель". А там - глухо. Ну, поток и ударил по краям моей дырочки, а там всё расслаблено, так что растянуло её, думаю, до приличной монеты. Если бы Ева там пальчиком держала, провалился бы он в меня. Но ладошка плоская прижала, и меня будто разорвало, будто наизнанку вывернуло самое моё интимное девичье естество. Голова об пол - стук, а края - хоп друг на дружку, будто устрица створки защёлкнула, и намертво. Губки друг на друга зашли, не разомкнёшь. Мне мигом вспомнились те самые шорты.
Захватило дыхание, задёргала я головой ушибленно-опущенной, как рыба на песке, замутилось всё в ней. И слабое ощущение снизу - оттягивают мне трусы, водят пальчиком. Конечно, это ж чудо чудное, два тычка подряд, а жертва суха. Но третьего раза мне не перенести! Устье заварено, под ним бьётся лава вулканической почти что силы, так что вот-вот разойдётся мой пузырик прессанутый по всем швам, жилкам да прожилочкам. И сказать не могу - воздуха не хватает, никак не вдохну.
Наверное, это пузырь попросил диафрагму не опускаться, погодить, пока он оклемается. А сверху над головой нависли собственные мои груди, угрожающе так нависли. Соски крупные, налитые, красные-красные, как мои страдания...
Евка снова жать примеривается, ладошки накладывает, чую. А в голове уже темнеет, голова от горящего болью тела в темноту уплыть готова, дезертировать. Не дам! Из последних сил перевернулась я на живот... да чего там перевернулась, на четверть оборота только, на бок, а с бока уже бессильно свалилась. Защитила животик свой сиденьем табуретошным. Защита-то оно защитой, да только и плющить меня начало. И приподняться на руках сил нет. Медленно опускаюсь с надутого живота вниз, давление растёт, вот-вот всё лопнет у меня. Как в тех шортах. Ох, только не в печь, не в печь, не в пе-е-е-е-чь!
В это время с меня спускают трусы и лупят по попе. Сквозь туман слышу, как Евка приговаривает: "Не хотела, не хотела, обманула". Подумала, что обманула я её, а на самом деле в туалет не хотела. И вот, лупя, задевает мне аккурат промеж ягодиц и всего прочего там, нежно-девичьего, боли я на фоне той, что есть, не чую, но начинаю дёргаться и подпрыгивать на табуретке. И отходит мой мочевой пузырь, помог ему такой свирепый массаж. Мигом отошёл, и...
Ева говорит, это было зрелище - из-под меня, припечатанной животом к табуретке, во все стороны веером засвистели струи. Зрелище и обливалище, конечно. Ну, да она не в обиде, горшок под все струи не подставишь, комнату вдвоём потом отмывали. А тот вдох, когда я смогла наконец вдохнуть после фонтана, был самым сладким в моей жизни.
Так что я бы и Лёшку так качаться заставила, да не знаю, как для этого связать. Хорошо хоть - руки к батарее. А то вообще не слушался бы.
Да, амплитудка не ахти. Но всё равно я стала медленно распрямлять свой брюшной пресс и плавно откидываться назад, увлекая за собой мужчину. Какой это кайф - чувствовать, как мускулистое тело, которое могло бы запросто тебя пересилить, теперь меня слушается, обессилев, и нехотя, но верно поддаётся. Не часто такое бывает, ох, не часто.
Вот выпрямились привязанные к батарее руки, захрустели в локтях. Я попыталась своим тазом подвинуть его тело поближе к стене, но большого выигрыша в угле наклона это не дало. Тогда перестала тянуть назад, висеть на нём, напрягла свой пресс, чтобы самой удержаться в наклонном положении. Ясно, что Лёшка воспользовался случаем, чтобы сесть прямо. Это дало ему немножко свободы в локтях, чтобы хоть чуть-чуть отодвинуть мои ручки, попытаться столкнуть локотки с живота. А может, его просто согнул в пояснице очередной приступ боли.
