Иолай. Тиха взяла более лёгкого ребёнка и принесла его Гере.
Старуха. Точно. Так Алкид стал неуязвимым для оружия своих врагов.
Иолай. Но малютка с такой жадностью стал сосать молоко Геры, что богиня сразу поняла, кого она держит на руках.
Старуха. Заметив подмену, она в гневе с такой силой отшвырнула Алкида, что капли её молока заляпали ночное небо.
Иолай. Так появился Млечный Путь.
Старуха. Так появился Млечный Путь. Афина поймала младенца и отнесла его в дом.
Пауза.
Иолай. Твой рассказ правдоподобен.
Старуха. А в твоей версии нет одной составляющей… Ночного неба, звёздного Млечного Пути. А в потёмках и богиня Гера могла ошибиться, уверяю тебя.
Иолай. Согласен. Откуда ты всё это знаешь, старуха?
Старуха. Я же была в доме Амфитриона, Иолай. Но вернёмся к киферонскому льву…
Иолай. Там всё ясно… Я тебе верю… Его убил мой отец.
Старуха. Правильно. А Алкид в злобе бродил по склонам горы Геликон, чтобы найти и наказать своего брата, отнявшего у него героический подвиг.
Аристомах. Конечно, хорошо лезть на рожон, зная, что ты неуязвим.
Старуха (Иолаю). Смышлёный малый. Так вот, ходил это Алкид, значит, бродил. Нет нигде Ификла. Ну нет – и всё. Схоронился. Не найти… Да уж больно у Алкида кулаки чешутся. Хочется ну хоть кого-нибудь искалечить. И тут подарок судьбы… По дороге идут минейские глашатаи, идут собирать дань с Фив. «Куда, – спрашивает их Алкид, – идёте?» – «Да дань собрать с жителей Фив. Дабы помнили они, как благородно поступил с ними царь наш Эргин, не отрубив уши, нос и руки всем жителям семивратных Фив, когда взял город штурмом».
Иолай. Я знаю эту историю.
Старуха. И Алкид сделал с минейскими послами то, что их царь Эргин не сделал с жителями покорённых им когда-то Фив.
Иолай. И что тут такого?
Старуха. А чего? Ничего! Накипело у парня, вот он и сорвался. Искалечил безоружных… Двадцать восемь человек. Двадцать три умерли в дороге от потери крови, остальные дома сошли в мир иной. А так ничего. Проще, мне кажется, было их прикончить сразу… там же…
Иолай. Но…
Старуха (перебив). Ну а дальше – война. Как потом объявят – освободительная. Война за свободу Фив. (Себе.) Впрочем, так оно всегда получается.
Пауза.
Старуха. И подвиги эти его тоже. глупость одна. Ребяческая бравада. Его ведь никто не заставлял идти батрачить на Эврисфея… Сам ведь пошёл. Его силком никто не гнал…
Иолай. Он боялся гнева Зевса.
Старуха. Ещё бы! (Кашляет.) Однако вернёмся к происшествию, о котором я уже упоминала раньше. Убив в слепой ярости своих детей и твоих братьев, исполин Алкид исчез. Прошлявшись несколько недель по пустыне, он пришёл к развалинам материнского дома… Пришёл ночью, пришёл, сторонясь людских глаз. И, когда царь Феспий совершил над ним обряд очищения, Алкид спешно отправляется в Дельфы, чтобы спросить Пифию о том, что делать дальше…
Иолай (перебив). Пифия впервые назвала его Гераклом, что значит «прославленный Ге́рой». Она посоветовала ему поселиться в Тиринфе и двенадцать лет служить у Эврисфея. Совершать любой подвиг, который тот ему повелит совершить. Геракл очень расстроился: служить человеку, который… как он знал… во многом уступал ему самому в уме и силе…
Старуха (в зал). По поводу ума я бы поспорила.
Иолай. С этого времени Алкид стал называть себя Гераклом.
Старуха (с лукавой усмешкой, кивает вверх). Зевс всё предусмотрел. Теперь, после убийства своих детей, Алкиду нужно было быстренько поменять имя. Алкид убил Алкидов, детей своих, ко всему прочему, убил детей своего брата. Слишком страшно, чтобы быть правдой. Дело, впрочем, можно было замять. Но Ификл не стал молчать, и вышел громкий скандал. Надо было срочно менять имя. Само имя Алкид слишком примелькалось, оно не сходило с уст людей и стало синонимом словосочетания «убийца своих детей». Не выбрали ничего лучше, чем прикрыться другим именем – именем верховной богини Олимпа, славной Геры.
Иолай (с пафосом). Именно под этим именем его узнает весь мир, именно с этим именем будут связывать его великие подвиги.
Старуха. Опять ты за своё, Иолай! Никаких подвигов не было… Так! Много шума из ничего…
Иолай. Тебе не удастся переубедить меня, старуха. Двенадцать подвигов Геракла уже никто не сможет вычеркнуть из истории человечества. Одно только убийство немейского льва…
Старуха. Вот, точно, совсем забыла. Старею… Первый подвиг Алкида.
Иолай. Первый подвиг Геракла, старуха.
Старуха. Я бы не посмела называть убийство бедного животного подвигом.
Иолай (встал). Что ты сказала?
Старуха. Тебя же там не было. Ты знаешь эту историю со слов самого Алкида.
Иолай (роется в свитках, что лежат рядом с ним на плоском камне). Сохранились воспоминания пастуха по имени Молорх.
Старуха. Он видел не более твоего. Вся его забота заключалась в том, чтобы оплакивать погибшего в лапах льва своего маленького сына да рыскать по пустому городу, занимаясь мародёрством. Жители города покинули свои дома в одночасье, боясь льва, а Молорх остался. И бедное дитя поплатилось жизнью за глупость отца. Так вот, этот Молорх тридцать дней сидел, запёршись в винном погребе под домом богатого горожанина и ожидая, когда за ним вернётся Алкид.
Иолай. Клевета!
Старуха. Когда Алкид покинул пустынный город Немею, он отправился на поиски логова льва в лес… Тут-то и появился Гермес, посланец повелителя молний. Он надоумил Алкида, как победить могучего волшебного льва. Гермес дал сыну Зевса и Алкмены пузырёк с мёртвой водой из реки Стикс, что течёт в царстве мёртвых. Он же неведомо откуда привёл жирного барана. Где взял Гермес этого барана – загадка! Ведь немейский лев, с тех пор как его выпустили на волю, опустошил все окрестности. Ну да это забота богов. По наущению Гермеса Алкид взвалил себе на плечо барана и пошёл искать логово. Гермес взмыл в небо и исчез. По меткам на деревьях, которые оставила Афина, Алкид без труда обнаружил логово лохматого лесного разбойника. Вошёл в него, так как знал, что льва там не было. Гермес сделал своё дело. Вошёл и заметил, что пещера имеет два входа. Алкид завалил один вход камнями. Внутри логова он привязал к валуну барана, которого предварительно окропил мёртвой водой из реки Стикс. Сам же взобрался на скалы над свободным входом в логово и стал ждать. Блеянье барана разносилось из пещеры по округе. Когда появился лев, запах барана заманил его в логово. Там свирепый лев набросился и сожрал бедного барашка. Вода из мёртвой реки подействовала, и лев ослаб и ослеп, но не сдох, как рассчитывал Гермес. И когда незрячее и обессиленное хищное животное выползло из логова наружу… Тут его уже ожидал Алкид, который столкнул огромную каменную глыбу, и та раздавила льва в лепёшку.
Иолай. Геракл задушил немейского льва руками, это знают все!
Старуха. Алкид раздавил немейского льва огромной каменной глыбой, это и есть правда. Вот как он задушил немейского льва.
Иолай. Шкура льва была так тверда, что ни стрела, ни меч, ни копьё не брали её.
Старуха. Верно. Твоя правда. Затем Алкид отодвинул валун, вырвал с помощью кузнечных щипцов коготь льва. Я не буду говорить, кто оставил эти щипчики. Этим когтем Алкид распорол шкуру льва и содрал её с туши. С тех пор он стал носить эту шкуру как накидку. А череп с мордой служили ему шеломом.
Иолай. Геракл точь-в-точь повторил подвиг моего отца в Феспии.
Старуха. И по дорогам Греции стали бродить два крепких парня в львиных шкурах. Вот откуда появился слух, что Гераклов было несколько… трое… шестеро… сорок три… и так далее.
Иолай (упрямо). Геракл был один. Ибо только он один мог задушить немейского льва руками. Я подчёркиваю: руками!
Старуха. Когти чудесного немейского льва были тверды, как сталь, и остры, как лезвие цирюльника. Стоило льву полоснуть раз-другой Алкида не сильно или случайно – и всё!..
