Молодой геолог Юрий Билибин шёл именно по следам «Бориски», желая проверить насколько верны слухи о колымском золоте и достаточны ли его запасы для промышленной добычи.

Рюкзак мелочи и карта из спичек

Оставшись в июле 1928 года на неприветливом берегу Охотского моря без какой-либо поддержки, Билибин не растерялся. Благо, готовясь к нелёгкой экспедиции, он предусмотрительно «конвертировал» полученные в Ленинграде казённые деньги из бумажных рублей в полный рюкзак серебряных полтинников, 50-копеечных советских монет – аборигены Крайнего Севера ценили их куда выше мятых купюр. Звеня серебряной мелочью Билибин всё же сумел нанять нескольких лошадей, их хозяева согласились везти грузы геологов до половины пути – к притокам Колымы.

Далее геолог решил плыть на плотах. На выбор было две реки – более спокойная и удобная для плавания Буюнда, и порожистая Бахапча, «бешенная» по характеристике местных жителей река. Но Буюнда впадала в Колыму гораздо ниже по течению, чем намеченная геологами цель – район слияния Колымы и реки Среднекан, там, где некогда умер поражённый «золотой лихорадкой» Бориска. Зато опасная Бахапча впадала в Колыму выше по течению, и от её устья гружёным плотам было куда легче достичь потенциально золотоносных районов.

Местные жители были неграмотны и не умели пользоваться географическими картами – Юрий Билибин обсуждал с ними варианты маршрутов, выкладывая «карту» из спичек на разостланном по земле брезентовом плаще. «Пользуясь спичками, мы получили даже масштаб! – вспоминал Сергей Раковский, помощник Билибина, – В результате на брезенте получилась целая схема… Мы убедились позже, что все основные водные пути были показаны эвенами абсолютно точно…»

Раковский Сергей Дмитриевич (1899–1962), фото 40-х годов XX века

Геологи вычислили, что у такой необычной карты оказался своеобразный масштаб – семь километров в одной спичке. По словам северных кочевников, одну «спичку» можно было пройти на оленях примерно за час.

Местные жители пугали геологов коротким северным летом, уверяя, что успеть на Колыму до первых заморозков уже невозможно. Но Юрий Билибин решился на риск, и 12 августа 1928 года, оставив большую часть экспедиции и грузов на морском побережье, шесть человек двинулись вглубь континента, к вершинам Яблонового хребта, за которыми скрывались колымские притоки.

Сам Билибин назвал эту маленькую группку «передовым разведочным отрядом» – именно им предстояло стать первой научной экспедицией геологов в истории Колымы! Помимо Юрия Билибина и его помощника Сергея Раковского в «передовой отряд» вошли четверо рабочих – Иван Алехин, Степан Дураков, Михаил Луненко и Дмитрий Чистяков. Все они являлись опытными золотоискателями с Алдана, к тому же у всех за плечами были годы боёв гражданской войны, все прошли её партизанами или в рядах Красной Армии. Один лишь 28-летний Сергей Раковский, сын армейского священника, успел в прошлом повоевать по другую сторону фронта, офицером белой армии, что, впрочем, не помешает ему в сталинскую эпоху сделать успешную карьеру советского геолога и большого начальника на севере Дальнего Востока.

В августе 1928 года, отправляясь в неизвестность, Юрий Билибин рассчитывал на силу и опыт своих спутников. Только такие люди в ту эпоху могли достичь районов, где под мхами тундры лежало колымское золото. Проводником маленького «отряда» шёл старик-якут Макар Медов – единственный из местных жителей, кто согласился вести отряд Билибина. Все остальные знатоки путей и троп испугались угроз частных золотопромышленников, не желавших успеха государственной экспедиции.

«У всех на плечах образовались кровавые эполеты…»

«Передовой разведочный отряд» шёл прочь от моря, на северо-запад. «Это была унылая, однообразная дорога по узкой тропе среди болотистых просторов, тяжелая, выматывающая силы. Чахлые лиственницы, топкий моховой покров, одуряющий запах багульника и комары, комары, комары…» – вспоминал позднее Сергей Раковский.

Шли мимо многочисленных озёр, в которых лёд не таял даже посредине лета, зато по берегам цвели дикие альпийские розы. Преодолев первые 300 километров, маленькая экспедиция на исходе лета достигла желанного притока Колымы, верховьев бурной речки Бахапча. Той же ночью, 26 августа, начались первые заморозки – летним солнечным утром всё вокруг покрывал серебристый иней…

Трое суток шестеро путешественников рубили лес и строили плоты под присказку геолога Билибина: «Река – лучшая дорога…» Здесь незаменимым оказался Степан Дураков, опытный алданский золотоискатель, не раз строивший грузовые плоты на юге Якутии. Такое строительство в ту эпоху было настоящим искусством – специально отобранные брёвна (лучшим для плотов считался дальневосточный кедр) накрепко соединяли без каких-либо гвоздей и иных металлических скреп, только лишь при помощи деревянных клиньев и петель, связанных из распаренных над кострами берёзовых веток. В итоге получался неуклюжий с виду, но прочный и устойчивый речной «корабль», на котором для комфорта и защиты путешественников сооружали деревянные навесы или целые шалаши.

Маленькая экспедиция Билибина построила два плота, обоим в шутку дали громкие имена – «Разведчик» и «Даёшь золото». Погрузив на них запасы провизии, которой должно было хватить на четыре ближайших месяца, геологи двинулись вниз по течению, навстречу Колыме.

Северные воды сразу показали свой нрав – на исходе лета верховья Бахапчи обмелели, плоты постоянно садились на мель. Приходилось слезать в ледяное течение и, упираясь плечами в занозистые брёвна, проталкивать плоты вперёд. «Через три дня у всех нас на плечах образовались кровавые эполеты…» – шутил позднее Юрий Билибин.

Через три дня наконец добрались до полноводного течения, толкать плоты уже не приходилось, но впереди ждали даже более сложные испытания – многочисленные речные пороги, подводные камни и стремнины, где ледяной поток сжимали скалистые берега. Здесь экспедиция встретила единственное человеческое жильё на всём пути к Колыме – одинокую юрту якута по имени Дмитрий. Отшельник был рад путникам и с удовольствием рассказывал им о нраве «бешенной» Бахапчи. Абориген считал, что невозможно доплыть до Колымы на плотах из-за порогов, но упрямый Билибин решил не поворачивать назад. «Дмитрий искренне нас жалел и чуть не плакал, когда мы отправились дальше…» – вспоминал геолог позднее.

Как будто предчувствуя опасность из экспедиции «дезертировал» её единственный четвероногий участник – пёс Степана Дуракова по кличке Дёмка. Стремясь успеть до конца короткого тёплого сезона, геологи не могли долго искать питомца и, скрепя сердце, двинулись дальше. Пёс, однако, не пропал – умудрился пройти обратную дорогу до побережья Охотского моря, где и вышел к остававшимся в Оле спутникам Билибина. Те, узнав одинокую собаку, решили, что случилось самое страшное – «передовой разведочный отряд» погиб.

«Если говорить честно, то живы мы остались случайно…»

Шестёрка смельчаков во главе с Билибиным, действительно, в эти дни была не раз на волосок от смерти. За десять суток они на плотах преодолели дюжину опасных порогов на реке Бахапче – некоторые из них представляли собой ревущие водяные горбы, вздымавшиеся посреди реки там, где сильное течение сталкивалось под водой с каменными гребнями.

«Признаюсь, более четверти века прошло с тех пор, а и по сей день помню я их каменные лбы. – вспоминал позднее Серегй Раковский, – Как будто не так уж быстро река течет. Но, встретив препятствие, она с такой злобной силой бросается на него, что и долго после порогов не утихает на ней пена. Сила воды страшная. И без всякого преувеличения – нечеловеческих усилий стоило удержаться на ногах…»

«Если говорить честно, то живы мы остались случайно» – резюмировал в мемуарах Раковский тот первый сплав по Бахапче. Но даже в таких условиях у геологов хватило юмора назвать один из безымянных порогов Ложечным – от сильного удара плота о подводные камни там смыло в реку ложки… Лишь 10 сентября 1928 года плоты разведочного отряда доплыли до Колымы.