На следующий день после «самороспуска» ДВР правительство РСФСР издало декрет о включении Дальнего Востока в состав России. Два первых лица упразднённой республики к тому времени давно находились в Москве, Кремль предпочёл найти им новую работу подальше от дальневосточных земель – Краснощёкова и Никифорова назначили чиновниками народного комиссариата (министерства) финансов.

Такое решение не было удивительным – за два года во главе ДВР они накопили немалый опыт, пытаясь наладить экономику и финансы «буферной» республики. Когда выпущенные ими бумажные рубли быстро обесценились, бюджет и рынок ДВР в 1921 году успешно перевели на царский золотой рубль. Но экономическая история Дальневосточной республики – это ещё одна большая тема, которая ждёт своего исследователя.

В Москве 1922 года, напомним, бушевал «угар НЭПа» – по завершении гражданской войны фактически восстановили рыночные отношения. И некогда успешный американец Александр Краснощёков быстро нашёл себя при «советском капитализме». Пользуясь авторитетом и связями в верхах, он организовал… банк.

Краснощеков в 20-е годы минувшего века

Акционерное общество «Торгово-промышленный банк СССР» быстро оказалось вторым финансовым учреждением в стране, после Госбанка. Кредиты промышленности и частным коммерсантам, сеть филиалов по всей России, первые после революции переводы за границу для частных лиц, реклама банка Краснощёкова на первых советских самолётах… Бывший глава ДВР работал с размахом менеджера крупной американской корпорации. Однако и жил он в том же стиле, не отказывая себе в радостях жизни.

Дорогие машины, особняк в Москве, загородный дом, бурная светская жизнь – обычный быт крупного коммерсанта, но на фоне нищей страны и всё ещё аскетичной морали победивших большевиков, председатель правления «Промбанка» Краснощёков слишком выделялся. В сентябре 1932 года бывшего главу ДВР арестовали по обвинению в растратах и коррупции.

За полгода, пока длилось следствие, Краснощеков написал в Лефортовской тюрьме книгу о банковской системе США. Начавшийся в марте 1924 года суд стал одним из самых громких процессов эпохи НЭПа, о нём тогда писали все газеты страны, а в столичных театрах шла пьеса «Воздушный пирог», где в образе советского коррупционера Коромыслова на потеху публике был выведен именно Краснощёков.

В капитале «Торгово-промышленного банка» преобладали государственные деньги, и подсудимому припомнили все мнимые и реальные грехи. Как официально сообщалось в газетах: «Установлены бесспорные факты преступного использования Краснощековым средств в личных целях, устройство на эти средства безобразных кутежей, использование хозяйственных сумм банка в целях обогащения своих родственников…»

Показания против Краснощёкова дал его бывший соратник по ДВР, некогда командующий «Народно-революционной армией» Генрих Эйхе. В 1923 году Краснощёков устроил его на работу в свой банк, на хлебную должность «начальника подотдела снабжения хозяйственного отдела». Эйхе рассказал суду как фактически государственные деньги использовались в личных целях, вплоть до комических мелочей – оплата цветов многочисленным любовницам Краснощёкова проводилась по графе «Вывоз мусора».

Но именно благодаря своим интимным связям бывший глава ДВР вошёл и в историю русской литературы. Пока он сидел в Лефортовской тюрьме, его дочь от первого барака жила в доме Лили Брик, прославленной в поэзии музы «футуриста» Маяковского. Самая знаменитая женщина московской богемы 20-х годов искренне делила свои симпатии между поэтом и «вторым большим», как она называла Краснощёкова в письмах. Краснощёков стихов любовнице не посвящал, но брал другим – именно он щедро финансировал первые поездки Брик и Маяковского за границу.

Суд дал «американцу из Чернобыля» 6 лет тюрьмы, но уже через год его освободили по амнистии. Дальнейшая жизнь бывшего главы ДВР прошла на чиновничьих должностях средней руки. В 1937 году Краснощекова, начальника Главного управления новых лубяных культур Народного комиссариата земледелия СССР, арестовали и расстреляли.

Его коллега по Дальневосточной республике, Пётр Никифоров ещё в 1936 году предусмотрительно ушёл на пенсию, сославшись на подорванное царской каторгой здоровье. И скромным пенсионером прожил ещё почти сорок лет, мирно скончавшись 90-летним старцем в 1974 году. Дальневосточную республику тогда почти забыли, как недолгий курьёз из истории гражданской войны. Даже в Приморье был куда больше известен заместитель Никифорова, казнённый японцами и белогвардейцами Сергей Лазо – ему ставили памятники и снимали пафосные кинофильмы о его судьбе. Имена же Никифорова и Краснощёкова помнили только немногие профессиональные историки.

На этом рассказ о людях, создавших ДВР, можно было бы закончить, не найдись уже в XXI веке любопытный документ – рассекреченный доклад Сталину о подполье, которое готовили в годы Великой Отечественной войны на случай падения столицы СССР. Именно забытый всеми пенсионер Никифоров с дореволюционным опытом нелегальной деятельности в августе 1941 года создавал сеть агентов и явочных квартир на случай захвата Москвы немцами.

Когда же в мае 1942 года непосредственная опасность столице миновала, Пётр Никифоров уехал на Дальний Восток, где занялся подготовкой подполья и партизанских отрядов уже на случай нападения Японии. Прежде всего искали стариков, имевших опыт борьбы с японскими интервентами в годы гражданской войны. Почти 15 тысяч заранее обученных партизан и 191 секретная база в тайге на Амуре – итог деятельности «спецгруппы» Никифорова. Так забытая всеми «буферная» ДВР последний раз послужила делу защиты дальневосточных границ России.

Превратившиеся в отдельный рассказ заметки на полях документального романа Леонида Юзефовича «Зимняя дорога»

Роман Леонида Юзефовича «Зимняя дорога» рассказывает о гражданской войне в Якутии. Точнее – о последних боях нашей большой гражданской войны, отгремевших 94 года назад посреди заснеженной якутской тайги. Книга даёт потрясающую картину той драмы, когда морозной зимой 1923 года сошлись в смертельном поединке на подступах к Якутску белый генерал и красный анархист.

Впрочем, роман Юзефовича – это лишь большое современное послесловие к действительно настоящему бестселлеру своего времени, книге «В якутской тайге» Ивана Строда. Ту книгу печатали не только по всему СССР, от Якутска до Минска – несколько англоязычных изданий начала 30-х годов прошлого века в Лондоне и Нью-Йорке рассказывали иностранной аудитории о необычной «Civil war in the taiga», гражданской войне в тайге, как назывался перевод книги Строда.

Иван, он же Янис, Строд был не писателем, а главным участником той драмы с «красной» стороны. Но к несомненному таланту «полевого командира», настоящего боевого вождя, прилагался и литературный дар. Книга о «войне в тайге» оказалась куда больше, чем просто очередной мемуар одной из сторон конфликта. По другую сторону, кстати, тоже сражался настоящий вождь и тоже не лишённый литературных вкусов – в перерывах между боями «белый генерал» Пепеляев пытался записывать стихи. Свой бестселлер о той войне он, как проигравшая сторона, по понятным причинам не написал. Отчасти за него это в 2016 году сделал Леонид Юзефович…

Нет смысле пересказывать ту сложную историю, лучше прочитать о ней у Юзефовича или у самого Строда. Доступны современному читателю и несколько воспоминаний белых участников тех событий, и даже сборники документов тех лет. Поэтому хочется рассказать о другом. О том, что отличает те события от остальной гражданской войны.

Прежде всего – это отдельные, но просто невероятные взлёты милосердия, прямо какие-то приступы гуманизма на фоне всеобщей и давно привычной жестокости. Затем – мороз… Нечеловеческий, нехарактерный для остальной, даже северной России, якутский холод. Знаменитый в русской истории «генерал Мороз» в той последней битве соблюдал строгий нейтралитет – одинаково разя и белых, и красных.