В такой иллюзии, граничащей с преступной халатностью, власти пребывали первые полтора года мировой войны. Поэтому к попыткам планирования и рационального распределения продовольствия Российская империя приступил последней среди воюющих держав. Даже позже Британии, за спиной которой, помимо иных колоний и доминионов, стояли четверть миллиарда крестьян тропической Индии…

Мировая война оказалась сильнее крестьянской страны. По итогам 1916 г. валовой сбор хлебов, круп и картофеля в России составил лишь 72 % от уровня последнего предвоенного года. Сказалось массовое изъятие работников из деревни, хозяйство которой в ту эпоху ещё полностью базировалось на ручном труде – из сёл в европейских губерний России за три года войны мобилизовали в армию почти 60 % мужчин самого трудоспособного возраста. К сокращению сборов хлеба добавился товарный кризис – две трети промышленности перешли на выпуск военной продукции и дефицит гражданских товаров моментально породил всплеск цен, спекуляцию и начало инфляции.

Только на второй год правительство империи попыталось установить твёрдые цены на хлеб и начало рассматривать вопрос о введении карточной системы. Тогда же, задолго до большевистских «продотрядов», в Генштабе воющей армии впервые озвучили мысль о необходимости принудительного изъятия хлеба у крестьян. Первый всероссийский план «продовольственной развёрстки» царское правительство утвердило только в декабре 1916 г. – то есть рациональное изъятие хлеба по твёрдым ценам и его распределение в давно воюющей стране заработало бы лишь к весне следующего года. Для сравнения, в Германии первые военные законы о регулировании продовольственного рынка и потребления приняли ещё в августе 1914 г.

Установленные царским правительством «твёрдые цены» на хлеб повсеместно нарушались, а карточную систему в верхах империи признали желательной, но невозможной к реализации из-за отсутствия «технических средств». В итоге продовольственный кризис нарастал. К нему добавился кризис транспортной системы – железные дороги едва снабжали огромную воюющую армию, но уже не справлялись с другими задачами. Только за 1916 г. количество работоспособных вагонов и паровозов на железных дорогах России сократилось на 20 %, тогда как объёмы перевозок из-за идущей войны выросли в полтора раза.

Не удивительно, что 1917 год Российская империя встретила с многочисленными продовольственными трудностями в городах. Все знают про превратившийся в революцию бунт хлебных очередей Петрограда в феврале того года. Менее известно, что не меньшие трудности с продовольствием в те дни испытывали многие города центральной России. К примеру, Брянский машиностроительный завод, в то время один из крупнейших производителей снарядов и железнодорожной техники, за три последних месяца перед февральской революцией получил лишь 60 % от необходимого количества продовольствия.

За три дня до начала революции в Петербург поступило паническое послание главы Пензенской губернии: «Ежедневно ко мне поступают из городов и уездов телеграммы о вопиющей нужде в муке, местами полном голоде… Подвоза на местные базары ржаной муки, круп, картофеля, кормов для скота нет совершенно». 25 февраля 1917 г., в день, когда царь получил первое сообщение о «хлебных бунтах» в столице, в Петербург пришла телеграмма от тамбовского архиепископа Кирилла: «Церкви Тамбовской епархии испытывают нужду в муке для просфор, имеются случаи прекращения в приходах службы». Архиепископ просил срочной продовольственной помощи «для предотвращения смущения среди православного народа».

До мировой войны расположенные в самом центре страны Пензенская и Тамбовская губернии входили в число «хлебопроизводящих», всегда имевших излишки товарного зерна.

«Все излишки хлеба должны быть сданы государству…»

При этом продовольствия, пусть и по урезанной норме, в стране хватало. Но доставить «хлеб» массовому потребителю мешала череда кризисов – финансов, транспорта и вообще всей прежней рыночной системы снабжения. Сразу после прихода к власти Временное правительство подсчитало, что за предыдущие 8 месяцев, все государственные органы смогли заготовить для армии и населения лишь 46 % от необходимого продовольствия.

Поэтому одним из первых законодательных актов после февральской революции стало постановление «О передаче хлеба в распоряжение государства». Временное правительство попыталось реализовать наработки царской власти, наладив рациональное перераспределение «хлебов» (термин тогда охватывал все зерновые и бобовые культуры, от пшеницы до кукурузы), начав с принудительных закупок продовольствия у крестьян по установленным государством ценам.

В июле 1917 г., когда в Петрограде прошла первая неудачная попытка большевиков захватить власть, министр продовольствия Временного правительства Алексей Пошехонов подписал приказ: «Все излишки хлеба должны быть сданы землеробами государству. Только таким путем можно достичь правильного распределения хлеба по всей стране и тем предотвратить надвигающийся голод».

«Народный социалист» Пошехонов отнюдь не был легкомысленным прожектёром, в то время он по праву считался крупнейшим специалистом по агарному вопросу. И в 1917 г., и позднее Пошехонов являлся активным противником большевиков, но о его профессиональных способностях с уважением отзывались даже сторонники Ленина. Однако, ни Пошехонов, ни иные деятели Временного правительства, при всём осознании опасностей, так и не смогли решить «хлебный» вопрос. Между февралём и октябрём того года хаос с продовольствием нарастал даже быстрее политического…

В том году урожай в центральных губерниях России оказался заметно хуже обычного. Доставить «хлеб» из более урожайных регионов мешал комплекс технических и политических проблем. К осени 1917 г. из-за неисправностей простаивала уже треть паровозов, а Центральная Рада в Киеве приняла первые решения о запрете вывоза продовольствия из украинских губерний. Не меньший хаос царил и в центре России – первые попытки вооруженного сопротивления крестьян вывозу хлеба зафиксировало ещё Временное правительство.

В сентябре 1917 г. власти Сызрани, чтобы обеспечить продуктами город, просто захватили на Волге караван барж со 100 тыс. пудов зерна, предназначенного для отправки на фронт. Заметим, что это произошло задолго до того как страну накрыла волна открытого насилия гражданской войны, а сама Сызрань расположена посреди Самарской губернии, которая по данным 1913 г. входила в пятёрку регионов Российской империи, располагавших самыми значительными излишками товарного хлеба.

Не удивительно, что осенью 1917 г. заметные трудности с продовольствием испытывала уже и воюющая армия. В августе-сентябре на фронт, где числилось почти 10 млн. «едоков», смогли отправить лишь 37 % от требуемого количества хлеба.

Итогом деятельности Временного правительства стала откровенная катастрофа со снабжением городов. Не помогли ни реальные усилия специалистов, ни вполне анекдотические решения, типа официального запрета на выпечку и продажу белого хлеба и сладких булок – считалось, что так удастся сэкономить дефицтную муку высших сортов. Депутат Учредительного собрания, профессор Петербургского университета и будущий мировой корифей социологии Питирим Сорокин так вспоминал ту осень: «Наше ежедневное меню стало экзотическим, чтобы не сказать покрепче. Хлеба не было… Вместо хлеба мы приготовили пирог из картофельной кожуры. Все нашли его вполне съедобным».

«Хлеба на ½ суток!»

Утром первого дня Октябрьской революции захватившие Зимний дворец сторонники большевиков в кабинете главы Временного правительства нашли доклад о продовольственном положении Петрограда. На полях виднелась собственноручная пометка только что бежавшего Керенского: «Хлеба на ½ суток!»

Правительству Ленина досталось пугающее наследство, но едва ли сам «вождь мирового пролетариата» мог в те дни осознавать, какие ужасы ещё предстоят. Практически сразу после захвата Зимнего дворца в Петроград прибыл большой эшелон с зерном, собранным одним из лидеров уральских большевиков Александром Цурюпой, бывшим с лета 1917 г. главой продовольственной управы в богатой хлебом Уфимской губернии. Именно этот эшелон позволил новому правительству стабилизировать ситуацию с хлебом в Петрограде в первые, самые критические дни после октябрьского переворота.