– Ваших извинений будет вполне достаточно, мистер Войт, – она выпрямилась, смело глядя ему в глаза. Надо же, они почти одного роста. Но рядом с ним Ника всё равно почувствовала себя крошечной.

Несмотря на суровый внешний вид, Генри стушевался и потупил взгляд. Видно, понял, что до сих пор не попросил прощения, по крайней мере на том языке, который они оба понимали. В этот момент он даже стал похож на нашкодившего мальчишку, и лицо под густой бородой приобрело пунцовый цвет.

– Прошу прощения, – тихо произнёс он и взглянул на неё. В его глазах можно было прочитать искреннее раскаяние. Но может, это всего лишь игра? В конце концов, это его работа. Мужчина обернулся на свою собаку. – Он тоже просит прощения.

И словно в доказательство его слов пёс завилял хвостом, чем вызвал у Ники слабую улыбку.

– Что ж, вы прощены. Оба. Но во избежание дальнейших травм, думаю, нам лучше разойтись, – она заметила, что Генри усмехнулся. – Начинает темнеть. Полагаю, вам нужно поторопиться, если хотите попасть на материк пока не стемнело. Что ж, приятно было познакомиться. Всего хорошего.

Правда, её язвительный тон говорил обратное. Она прошла мимо него, обогнула сидящего на дороге пса, держась как можно дальше, но, не пройдя и десяти шагов, услышала, как её окликнули.

– А вы живёте на острове?

Ника остановилась и, обернувшись, ответила:

– Да, как раз направляюсь к дому. Извините, но на чай вас не приглашаю.

Генри пожал плечами.

– Тогда мы с вами соседи, – он повернулся, указывая направление. – Я живу вот там. Вы наверняка видели дом в северной части острова.

*Unnskyld – простите (норв.)

**Nei – нет (норв.)

***Vi vil – хорошо (норв.)

Новость о том, что её одиночество окончено, отнюдь не обрадовала Нику. Она уже привыкла к уединению и не жаждала никакого общения ни с местными жителями, ни с приезжими туристами. А теперь по соседству с ней обосновался этот англичанин. Если бы это был кто угодно, а не Генри Войт, она тогда при первой встрече, чего доброго, применила бы камень как самооборону и, возможно, совершила бы непоправимое. Но он вовремя откинул капюшон.

Перед ней предстал мужчина, которого она уже знала. Не лично, конечно, но настолько, насколько знал его и весь мир, наблюдая за ним на экране кинотеатров и телевизоров.

Генри Войт, звезда кино, на одном с ней острове.

Это был какой-то абсурд, шутка судьбы. Как он мог здесь оказаться? Разве холодная и суровая Норвегия – это та страна, которую для отдыха обычно выбирают звёзды? Или во всём мире закончились маленькие тропические острова, такие же укромные, только теплей, с белоснежным песком, тёплым морем, коктейлями и полным списком vip-услуг? Что привлекательного для него могло быть в Скандинавии? Тут рядом даже нет фьордов, поглядеть на которые в Норвегию съезжаются со всего мира.

Но, с другой стороны, она тоже каким-то невероятным образом оказалась именно здесь. Совсем неожиданно ей помогли укрыться на маленьком кусочке земли. Неужели Войт тоже скрывался от кого-то? Это казалось маловероятным, хотя Ника уже давно не просматривала новости, уж тем более светские. Что угодно могло произойти там, на большой земле, за эти два месяца. Может, он укрывается от очередного скандала, таких очевидных для актёров. Например, его могли остановить за вождение в пьяном виде, или застукать в туалете с парнем совсем как Джорджа Майкла. А что, если его обвинили в преступлении? Какая-нибудь старлетка рассказала о сексуальном домогательстве или, того хуже, изнасиловании, и вот теперь именитый актёр скрывается ото всех на острове с труднопроизносимым названием.

Хорошо, что Ника не была его поклонницей. В такой проступок, если что, было бы легче поверить – кажущиеся на первый взгляд приятными мужчины могут оказаться самыми последними подонками. Она это знала не понаслышке. Хотя не могла не признать, что, взгляд его голубых глаз, совершенно такого же цвета, как ясное небо Норвегии, пронзительный и наполненный сочувствия, подкупал. Но это отнюдь не отменяло того факта, что Ника больше не хотела встречать на своём пути ни Генри Войта, ни его собаку. Сдаётся ей, что он не ожидал увидеть остров обитаемым и тоже был удивлён, что рядом есть люди.

После того, как он сказал, что они теперь соседи, Ника была ошарашена настолько, что быстро удалилась, не удосужившись даже попрощаться. Эта новость отчего-то была ей крайне неприятна. За всё время, проведённое на острове в одиночестве, она уже чувствовала себя единоличным владельцем этой земли, и Войт казался ей враждебным завоевателем. Мало того, что они с псом напугали её до полусмерти, так ещё собирались маячить у неё перед носом. Остров был довольно большим и им обоим хватило бы места, но Войт наверняка будет много гулять с собакой, а Ника теперь не сможет так свободно передвигаться по всей территории. И в особенности путь до большого дома ей был заказан. Теперь там жил он.

В течение последующих дней девушка старательно избегала встречи с новым соседом. Издали она слышала доносящийся лай собаки и сворачивала в другую сторону, чтобы не столкнуться с ним лицом к лицу. Почему-то ей было неловко. Может, из-за своего не совсем вежливого поведения в прошлый раз, когда она ушла «по-английски», а может потому, что он захватил половину «её» острова.

«А может тебя просто смущает, что рядом поселился не просто мужчина, но чертовски привлекательный мужчина?»

Эта мысль вдруг взорвалась в её голове, когда она, потушив свет, легла в постель. Волна жара при этом прокатилась по всему телу. Ника села на кровати, внезапно почувствовав, что сон как рукой сняло.

«Какой был шанс, что ты вообще когда-нибудь повстречаешь голливудского красавца? Согласись, небольшой. А тут он сам пришёл буквально тебе в руки».

От этого ей стало смешно. Где она, запуганная московская девушка, растерявшая за последний год столичный лоск? И где тот, которому приписывают романы с самыми красивыми женщинами планеты? Её рыжие волосы утратили блеск и объём, кожа, усеянная веснушками, потеряла румянец, а глаза больше не сияли. Пропали и элегантная одежда, подчеркивающая стройности фигуры, и умопомрачительные каблуки, которые она так любила носить – сейчас её гардероб соответствовал её настроению – унылый и бесформенный.

Хотя Войт в данный момент тоже был далёк от образа того сердцееда, который мелькал на экранах и красных ковровых дорожках. При встрече он был больше похож на рыбака – тёплая куртка, резиновые сапоги, вязанная шапка и борода. Довольно угрюмое зрелище. Ему бы крюк в руки – получился бы вылитый маньяк из фильма ужасов. И тем не менее, этот суровый образ не мог скрыть его привлекательность. А борода, казалось, придала ему больше мужественности. Образ высокого, сильного, красивого мужчины будоражил фантазию Ники. Она вспомнила его взгляд, его улыбку. И незаметно её воображение зашло ещё дальше – вот её руки прикасаются к его широкой груди, расстёгивают его рубашку, гладят его кожу. Она чувствует, как её дрожь передаётся ему. Жар уходит ниже, глубже…

Девушка резко встала. Надо было выкинуть из головы это наваждение. Что на неё нашло? С чего вдруг стала фантазировать о мужчине, с которым едва знакома? Неужели её тело после длительного перерыва пробудилось и стало требовать своего? Как долго оно оставалось без внимания, как без мужского, так и без внимания самой Ники. Все свои сексуальные потребности она закинула в долгий ящик, а тот заперла на ключ. Даже будучи в одиночестве, она не позволяла прикасаться к себе. И сейчас своё поведение Ника расценила как неразумное. Надо же! Готова накинуться на первого встречного.

Кожа на лице и груди горела будто в бреду. Девушка налила себе стакан воды и залпом выпила его, пытаясь охладить огонь изнутри. Это мало помогло. Пришлось выпить ещё. Она пыталась восстановить дыхание, учащённое образами эротических картинок в её голове. Но тело, её чертово тело, не сдавалось. Оно словно нашёптывало ей: «Я хочу твоего внимания». Ника чувствовала, как внизу приятно тянуло, чуть пульсировало и требовало прикосновения. Животное желание, древнее как само мир, проснулось в ней, взывая к инстинктам. Если бы сейчас в дверь постучался тот, кто волновал её воображение, как бы она поступила?