К счастью, он спросил, не против ли я небольшого сета, и я, конечно, была только за. Оказалось, что мы оба любим зелёный чай с мятой…

Мистер Джексон уже минут десять трётся о мою ногу и взывает к моей совести пронзительным «Мяу». Мол, есть хочет. А знаешь, дружище, чего хочу я?

Половина одиннадцатого. Уже полчаса сижу в прихожей и не могу заставить себя двигаться. Сейчас соберусь с силами и начну потихонечку раздеваться. Покормлю котика, заварю чаю и… напишу Саше. Что-то вроде: «Спасибо за вечер». Или нет, лучше спросить, как он добрался, поздно ведь. Пока я думала, телефон принял сообщение: «Знаешь, у меня вчера был день рождения. Но лучший подарок я получил сегодня».

Первую записку я получила в День святого Валентина, через полгода моего обучения в новой школе. Быть новенькой в одиннадцатом классе – то ещё удовольствие, но я, насколько это было возможно, стоически переносила все тяготы, выпавшие на мою долю, приняв тот факт, что семнадцатый год своей жизни я проведу не так, как привыкла: без друзей, без своего книжного клуба (да, у нас в городе он был!), без своей любимой комнаты с окнами на лес. Самое паршивое было то, что этот новый город был всего лишь «перевалочным пунктом», где мы ждали дальнейшего папиного распределения, так что я вообще не видела смысла в том, чтобы распаковывать вещи, даже если временное пребывание продлилось бы год и более.

В этой школе была милая традиция: за неделю до Дня святого Валентина в холле первого этажа ставилась урна, в которую можно было бросить анонимную валентинку, указав имя и класс адресата; четырнадцатого февраля «купидоны» из дежурного класса разносили валентинки, и все были счастливы. Правда, чаще всего подружки писали валентинки друг другу, но этот факт не мог остановить волны нервного возбуждения, которые прокатывались по классам при появлении «купидонов».

Разумеется, я не ждала подобного подарка, поэтому, когда прозвучало моё имя, я не поверила своим ушам, которые, кстати, загорелись, как фосфор на свежем воздухе (фигурально выражаясь), ибо все мои одноклассники посчитали своим долгом повернуться и посмотреть на меня. «Купидон» с пирсингом в брови торжественно вручила мне аккуратно вырезанное сердечко с причудливыми аппликациями из бордовой бархатной бумаги, на одной стороне значились моё имя и класс, а на другой – странные строки:

По телу побежали мурашки. Я перечитала строчки. Жуть. При чём тут День святого Валентина и, главное, при чём тут я?! Стало ужасно не по себе. Я невольно начала изучать класс в поисках того, кто мог бы написать мне такое: вдруг кто-то выдаст себя желанием отследить мою реакцию? Или дружелюбно помашет окровавленной рукой? Б-р-р, я потрясла головой, отгоняя жуткие мысли, а дикую валентинку бросила в рюкзак, с глаз долой.

Родителям я, разумеется, не рассказала о странных шутках, принятых в моей новой школе, а вскоре забыла и сама, решив, что у кого-то не очень хорошее чувство юмора. Кроме того, не стоило забывать, что я новенькая, и хоть для посвящения поздновато, но без него обойтись, наверное, не могло. Благополучно забыв о февральском инциденте, я продолжила своё мирное существование в чужеродной среде.

Накануне Восьмого марта, когда мы уже вовсю готовились к экзаменам, ко мне подошёл какой-то шестиклассник и безразлично протянул подарочный пакетик. Оттуда торчали два хвостика рыжих волос сшитой вручную куклы. Мальчик попытался воспроизвести плохо заученные слова поздравления, но в итоге просто попросил меня забрать пакет. Я не хотела брать подарок, допытывалась, кто же отправитель, но тут прозвенел звонок, и мы, чертыхаясь, разбежались по классам; пакет пришлось взять.

Помимо куклы, в пакете лежала открыточка, снова самодельная, очень аккуратно исполненная.

На этот раз послание навеяло на меня не жуть, а раздражение. Что за детский сад? Мне не двенадцать лет, чтобы подобные ухаживания будили трепет во мне (или на что там делается расчёт). Мне даже не было интересно, кто этот тайный поклонник, но если бы я узнала, то попросила бы прекратить эти неуместные проявления чего бы то ни было. Куклу я отдала дочке нашей соседки прямо в том же подарочном пакете, открытку, правда, сохранила между страниц дневника, где подробно описала своё негодование. Первую открытку, изрядно помятую пеналом и учебниками, положила туда же.

К несчастью, тем вечером в нашем городском клубе кинолюбителей (да, такой тоже был, и я не сдала свой членский билет!) был назначен просмотр легендарного японского фильма ужасов «Звонок», после просмотра которого я решила, что кто-то тоже может нуждаться в моей помощи, а может быть, предупреждает о чём-то… Так моё негодование трансформировалось в некоторое любопытство. Разумеется, мне было жутковато, но я чувствовала себя в безопасности, поэтому решила выяснить, кто и зачем требует моего внимания.

Я начала своё расследование с поиска стихотворения в Интернете и, как ни странно, почти сразу нашла блог, в котором те же четверостишья публиковались тогда же, когда и я получала открытки. Блог был оформлен со вкусом, но в старомодном стиле и несколько мрачноват. К странным записям прилагались красивые, талантливо исполненные, но такие же странные картинки. Особенно запомнилась одна: угол комнаты; на одной стене деревянная дверь, другая исписана не то стихами, не то строками песен: крупные буквы, мелкие, печатный шрифт, каллиграфия – всё вперемешку; на двери нарисовано (или выжжено?) дерево с могучим стволом, но элегантными ветвями с редкими-редкими причудливыми листьями; ветви расползались по стенам и обвивали письмена. Удивительная, завораживающая и немного пугающая картинка. Я так и не поняла, рисунок это или фотография.

Я перешла на страницу «О себе», дабы поскорей выяснить, с кем имею дело. Не тут-то было. На странице была только цитата британской сценаристки Шелы Делани: «Я не напугана темнотой снаружи домов: темнота внутри домов гораздо страшнее» – и фотография девушки с длинными светлыми волосами, которая стояла спиной к фотоаппарату, лишь немного повернув голову так, чтобы был виден неполный профиль; длинное светлое платье легко струилось по фигуре. Фото было сделано в лесу в солнечный день посреди какого-то полуразрушенного амфитеатра, захваченного природой: то тут, то там сквозь камни ступеней пробивались растения. Очень красивое фото, и цитата мне тоже понравилась, но мурашки всё равно предательски пустились вскачь по всему телу.

Выходит, всё это время мне писал не тайный воздыхатель, а некая Colorblind[3]. Это открытие и дилетантский анализ охваченной части блога, с одной стороны, сбросили гору с плеч, с другой – укрепили в мыслях о том, что открытки мне – крик о помощи.

Блог изобиловал другими стихами, короткими рассказами, интересными цитатами, просто потоком сознания; было опубликовано много любопытных фотографий, набросков, репродукций известных картин таких авторов, как Рене Магритт, Винсент Ван Гог, Эдгар Дега, и рисунков (именно их почему-то) Леонардо Да Винчи…

Я так увлеклась внутренним миром моей новой знакомой (незнакомой мне, кстати!), что и не заметила, как стрелки часов перевалили за полночь. Когда во втором часу ночи я всё-таки вернулась в реальность и решила написать автору блога с тем, чтобы выяснить всё-таки, что ей от меня нужно, оказалось, что обратная связь вообще не предусмотрена: на записи нельзя было оставить комментарии, нельзя было подписаться на новости этого блога, я уже не говорю о личном обращении к автору. Разбираться не было сил, поэтому, рассудив, что утро вечера мудренее, я пошла спать.