– Прекрати подбивать клинья к Роме, ты же сама видела, как сильно они любят друг друга. Оставь эту пару в покое! – прорычала Наташа, стреляя глазами в ухмыльнувшуюся Алину.

– Да когда же ты уже повзрослеешь? Нет никакой любви, существует временное влечение, да и только! – отрезала Алина, пытаясь обосновать свое мнение с помощью примеров.

Эрика оставила зарождающийся спор и вышла из салона, закрывшись в служебном купе для отдыха. Она задвинула дверь, ограждая себя от начавшегося скандала, и прислонилась спиной к стене. Закрыв глаза, она снова и снова прокручивала в голове уверенные слова подруги: «Они любят друг друга, оставь эту пару в покое!» Как же было сложно признаться самой себе, что именно эти правдивые слова так сильно ранили ее. Эрика открыла глаза, устав бегать от нелепой правды. Она ревновала, и этот факт казался ей крайне странным. Как можно ревновать, даже толком не познакомившись? И тем более, какой был смысл загонять себя странными мыслями, если девушка была занята? Эрика всегда гордилась своими правильными убеждениями, в число которых входил принцип: ни при каких обстоятельствах не вставать на пути уже существующих отношений. Эрика горько улыбнулась, поняв, что она впервые почувствовала тягу нарушить собственные правила и переступить через совесть ради попытки завоевать сердце еще ни о чем не подозревающей девушки. Она ни разу не испытывала столь сильной эмоциональной потребности в человеке, и прямо сейчас безумно жалела, что ее честь никогда не позволит поставить невинную девушку перед выбором. Глубоко вздохнув, Эрика смирилась со своим безвыходным положением и прилегла на уже застеленную полку, дабы попытаться отвлечься от своих мыслей в строках скачанной на телефон книги. В конце концов, впереди у нее была последняя свободная ночь перед чередой ночных смен.

Стоя на перроне возле своего напарника, Вероника впервые была так рада выбору второй смены, которая в основном подразумевала ночные дежурства. Обычно девушка терпеть не могла ночные смены, но, глядя, как к Роме двинулся бесконечный поток пассажиров с сумками, Ника поняла, что отныне на основных посадках с ней рядом будет стоять Рома для подстраховки, так же, как она обязательно будет с ним в эти моменты. Большие посадки для проводников всегда проходили быстро, но для друзей это был первый раз, и смогли они выйти из своего профессионально сканирующего состояния только тогда, когда объявили о скором отправлении поезда. Рома зашел в салон для того, чтобы поторопить провожающих, а Ника прислонилась спиной к холодным стенам рабочего тамбура, пытаясь привести свои мысли в хоть какое-то подобие порядка. Когда он вернулся в тамбур, то понимающе улыбнулся утомленному лицу подруги и посмотрел по сторонам опустевшего перрона, ожидая возможного появления опаздывающих пассажиров.

– Семнадцать багажных квитанций, и десять из них нам пришлось чуть ли не вытрясать из этих людей. Если подсчитать, то за двадцать минут мы подняли около семисот килограммов из-за того, что ревизоры любят перепроверять и штрафовать нас, зная, что с посадкой в пятьдесят два человека за полчаса проверить у всех билеты и багаж становится почти нереальным требованием. Кроме того, выслушивать возмущение из-за взвешивания чертовых сумок почти каждого пассажира и каждого успокаивать – можно же с ума сойти! И они это здесь называют нормой? – Ника говорила тихо, физическая и эмоциональная усталость в самом начале работы была не в новинку, но сейчас она казалась сильнее, чем на привычном рейсе Адлера.

Рома тяжело вздохнул, заметив, что состав дернулся. Он закрыл торцевую дверь на секретку и на два специальных замка.

– Может, такие посадки здесь не такое уж частое явление, да и, возможно, то, что мы уже в самом начале забитые битком, к лучшему. Во втором вагоне посадки почти не было, и, насколько я понимаю, Полине теперь предстоит добирать своих пассажиров на небольших станциях, и, поверь, нам очень повезло. Гораздо лучше отмучиться сразу, чем через пару часов посадить группу людей за три минуты.

Когда перрон скрылся из виду, Рома отлепил заскулившую подругу от стены и легонько подтолкнул ее в салон, чтобы приступить к заученным годами действиям, уже зная, что отвлечься и передохнуть за кружкой чая они смогут не раньше чем через час.

Пока Рома бегал туда-сюда по забитому пассажирами салону и выполнял их просьбы, Ника сделала чай себе, кофе Роме и достала печенье. Парень плюхнулся на застеленную полку, бросив благодарный взгляд на подругу за уже готовый кофе.

– Ну, хотя бы ночью они будут спать, – глубоко вздохнул парень, откусывая любимое печенье и слегка откидываясь на подушку в надежде насладиться пусть и недолгим перерывом.

Ника сняла форменную фуражку с головы Ромы, слегка поправив пальцами его волосы.

– Сумасшествие первых часов уже позади, ты можешь расслабиться, – проговорила Ника, с удовольствием вдыхая аромат травяного чая.

Друзья наслаждались редким моментом абсолютного затишья, но очень скоро их идиллия была нарушена появлением в дверях широкоплечего мужчины.

– У вас пиво продается?

Ника поморщилась от несвежего дыхания мужчины. Она отвернулась, предоставляя Роме возможность объяснить правила провоза пассажиров в поезде.

– Распивать спиртное в вагоне запрещено, мы не продаем ничего из алкоголя.

Рому насторожило откровенное разглядывание Вероники со стороны весьма сомнительной личности. Он встал со своего места и оказался лицом к лицу с мужчиной, объясняя ему собственническим взглядом с оттенком угрозы, какую роль играет в жизни этой девушки.

– Ладно, пожалуй, проверю вагон-ресторан, – хмыкнул пассажир, бросив напоследок заинтересованный взгляд на девушку.

Вероника закатила глаза от весьма вероятной возможности столкнуться с очередными проблемами ночью.

– Вот объясни мне логику людей, которые пишут правила провоза. Значит, пьяных нам перевозить в вагонах нельзя, а делать планы в ресторанах, зная, что основная выручка зависит от проданного спиртного, можно? Я не берусь осуждать ресторан, но повар там разве не видит, до какого состояния иногда доходят его клиенты, и не думает, какого нам справляться с этими людьми после попойки?

Парню не понравился тот последний брошенный взгляд ушедшего пассажира, он серьезно начал переживать за ночную смену подруги.

– По поводу ресторана ты сама сказала, что там такие же безумные планы на реализацию товара, как и у нас. Повар мало что может сделать, кроме как попытаться по максимуму разорить сговорчивого клиента, чтобы самому потом не лишиться премии за неиспользованную возможность заработать денег. Ты видела, как на тебя смотрел их будущий клиент? – спросил Рома, замечая тень беспокойства в зеленых глазах. Парень в который раз отметил естественную красоту своей подруги детства. Он понимал, почему даже сама того не желая Ника всегда привлекала к себе внимание, из-за чего ему уже далеко не один раз приходилось защищать девушку от личностей вроде этого недавнего гостя.

– Поверь, если что, ты услышишь мои крики, даже если я буду в другом конце состава, – поддразнила Ника, на этот раз не добившись ответной ухмылки за свои увертки. Она видела поселившееся беспокойство в карих глазах парня. По правде сказать, это чувство передалось и ей, но она смогла прикрыть свою неуверенность улыбкой.

– Я подожду, пока он заснет, и если почувствуешь, что что-то не так, ты сразу же разбудишь меня.

Вероника кивнула, понимая, что Рома все равно сделает так, как он сказал, и ей не удастся даже логическими объяснениями добиться его капитуляции. Спасало то, что сейчас в каждом вагоне числилось по два проводника, а значит, у всех было около двенадцати свободных часов в сутки, и поначалу им будет более чем достаточно выкроить хотя бы шесть из них для сна. Всегда сложно привыкать к нюансам незнакомого рейса. Теперь рядом не было толпы друзей-проводников, готовых прийти к тебе на помощь, если вдруг что-то случится, не было знакомых ревизоров или каких-либо товарищеских отношений с начальником поезда. Из привычного остались лишь общие правила, но сама незнакомая атмосфера вселяла неуверенность и чувство, что ты приманка в толпе бывалых волков.