— Как будто нельзя было найти другой способ! — взывал к непоколебимой капитанской совести Тим.
— Как будто я вывел переговоры на эту стезю! — снисходительно фыркнул Джек.
— Ты капитан и ты мог изменить возмутительные условия!
— Ага, — тут же парировал Воробей. — Только вряд ли итальяшка согласился бы купить тебя вместо бабы.
Я остановилась поодаль, за матросскими спинами, прислушиваясь к спорщикам и наблюдая за их выразительными жестикуляциями. Рядом со мной к фальшборту привалился мистер Бергенс, насмешливо кривящий брови, которого будто бы и вовсе не удивило моё появление.
— Как это мило… из-за тебя так борются двое мужиков, — его шёпот вызвал противоречивые желания раздражённо закатить глаза и в то же время улыбнуться. Вместо этого я подавила тяжкий вздох и повернула голову к коку.
— Мило до тошноты. И давно они затянули эту песню?
Кок задумчиво покрутил головой и повёл плечами.
— Ещё как! Твой пылко влюблённый защитник-Тимми чуть бунт не устроил, хотел тебя спасать! — и наклонился ко мне, переходя на свистящий шёпот: — Он даже ходил в город, искать тебя.
Я наигранно ахнула и прижала руки к сердцу, изображая насколько меня тронула подобная новость.
— Твои выходки, вероятно, погубили её! Может быть, её вот-вот повесят!.. — наступал парусный мастер.
— …И впрямь, жалко — у неё между грудей остался пергамент с координатами.
Тим на несколько секунд замер и плавно изменился в лице. Его грудь часто и гневно вздымалась, как у загнанной лошади, а серые глаза потемнели, словно небо перед грозой. Джек же приподнял ус в неоднозначной ухмылке и подвёл глаза к небу. Почуяв приближение неладного, я затопталась на месте. Тимми старался сдержаться — его руки сжимались и разжимались в кулаки, но, когда Джек подлил масла в огонь своим «А вообще… Флаг тебе в руки! Если найдёшь её повешенной, можешь пошарить у неё под юбочкой — авось найдёшь нужную бумажонку», Тим взревел:
— Ублюдок!
Взвыла вырываемая из ножен рапира и зазвенели клинки. Джек среагировал мгновенно и отразил удар Тима, будто отмахнулся от букашки — словно подобного исхода и ждал. Матросы отпрянули назад, над палубой прокатилось дружное «Оу». Пираты закружили в дикой пляске, осыпая друг друга нешуточными ударами сабель. Оружие мелькало беспорядочным вихрем и не было гарантий, что оба пирата выйдут из поединка невредимыми.
Я же, судя по всему, разучившись бояться подобных пустяков, подняла глаза к небу и потрясла головой, поражаясь такой романтике: как никак, впервые за мою персону сражаются два кавалера. И флегматично вышагала вперёд, расталкивая любопытных зевак-матросов. За спиной зрительский шёпот внезапно умолкал, будто бы за мной развевался вакуумный плащ, влекущий тишину. Стоило остановиться перед дуэлянтами, единственным звуком остались лишь визги клинков и воинственные возгласы «кавалеров», которые до последнего не обращали внимания на появление третьей фигуры на поле боя. Вскоре надоело наблюдать за пиратами, и я вежливо покашляла в кулак. Поняв, что жест остался вне внимания, я набрала в лёгкие побольше воздуха и…
— Давай! Давай! Мочи его! Хоп, давай! Хоп-хоп, давай-давай! Воробей чемпион, побеждает только он! Тимми супер, Тимми класс, кто не верит, тому в глаз! Бра-аво бис! Браво бис!
Звон сабель стих. Две пиратские головы разом обернулись ко мне, источая крайнее недоумение и изумление. В полной тишине мои редкие хлопки прозвучали довольно уныло, как и робкое «Э-э-э…» Гиббса откуда-то со шканцев. Джек и Тим созерцали меня, как будто им нечаянно удалось вызвать нечисть, в которую они не верили.
— Браво! — произнесла я, близясь к ним. — Ничего умнее не придумали? Отличный план! Поубивать друг друга!
Под лязг ныряющей в ножны сабли, Тимми рванулся ко мне.
— Оксана… — и, словно споткнувшись обо что-то, остановился в метре. — Как ты?..
— Живее всех живых, — мрачно отозвалась я, исподлобья поглядывая на Джека, который в свою очередь нацепил на физиономию маску абсолютного спокойствия и добродушности. — Спасибо, Тим. Со мной все хорошо. А с Джеком вдвойне. — Тот, видимо, не понял намёк на Рачель и игриво стрельнул глазками, едва заметно светлея от улыбки. — Всё прекрасно, господа! Меня даже не убили, представляете?
— Значит, шансы на это имелись, — утвердил Тим и сурово повернулся к Джеку. — А ты говорил…
— Живая, значит все твои опасения не оправдались, в отличие от моих предположений, — махнул рукой Воробей, направляясь куда-то к капитанскому мостику.
— Что, самый умный? — прорычал Тимми, гневно комкая эфес сабли и злобно скалясь. Джек то ли изящно, то ли грубо обернулся, недобро сощурившись.
— Из нас двоих— однозначно!
Сабли снова лязгнули о ножны, пираты злобно взревели, но я мгновенно кинулась между ними, расставляя руки в стороны.
— Хватит! — заорала я, загораживая вояк друг от друга и глядя в лицо Тиму. Клинки в руках медленно поникли и опустились. — Вам не стыдно? — и обернулась к Воробью. — Раскудахтались, два петуха! — взгляд вернулся к Тиму, стыдливо опустившему голову, но по-прежнему метающему злобные взгляды в оппонента за моим плечом. — Вам что, больше заняться нечем? Как дети малые!
— Ну-у, знаешь ли, цыпа… — бодро начал было Воробей, вальяжно взмахнув клинком как продолжением руки.
— Молчать! — рявкнула я, оборачиваясь к нему. Сабля в капитанской руке вздрогнула, и я внезапно обнаружила её глядящей мне в грудь. Возмущённый взгляд с трудом поднялся к беззаботному лицу кэпа, задержавшись на горле, оценивая, стоит ли смыкать на нём мои ладони прямо сейчас. — Я не знаю, что на вас нашло, придурки. Постараюсь считать в ваше оправдание, что всему виной та самая странная сила, которая погубила всех искателей амулета, в том числе и Киджеру. Хотя сильно сомневаюсь. — Я подступила к лихому пирату вплотную, прямо глядя в сверкающие, бессовестные, заигрывающие чёрные глаза. Джек запустил саблю в ножны и радушно развёл руками, покоряя мою раздражённую натуру чертовски обаятельной улыбкой. — Но знаете что? — на щеках проступил предательский румянец от столь близкого нахождения к Джеку, и дабы скрыть его, я обернулась к Тиму. — Меня это безумно раздражает.
— А-а, понимаю, у женщин бывают такие периоды, когда они… ммм… весьма раздражительны, — подал бесстыжий голос Джекки. Я зажмурилась, мирясь с гневом, а потом заставила себя повернуться к капитану Воробью. Вокруг того так и витало безмятежное спокойствие, как у отобедавшего кота. Он качнул головой, поджал губы, пожал плечами и добавил: — Это естественно.
— Вы меня достали. — Взгляд метнулся к раскрывшему было рот Тиму, подошедшему к нам на расстояние вытянутой руки. — Оба! — перебила я. Рука нырнула в лиф платья, цепляясь за тёплый мягкий пергамент. — Значит так! Тебе — это, — и чувственным ударом припечатала пергамент к капитанской груди. Тот тут же накрыл мою ладонь своей, и бумажка выскользнула сквозь пальцы. Я цыкнула и скользнула взглядом по небу. — А тебе — это, — и легко, благодарно, по-дружески обняла ошеломлённого Тимми. Воробей за спиной подавился усмешкой. Но не успели руки парусного мастера, ответно обвить мою талию, я отстранилась. — А это — вам обоим! — и зарядила двум пиратам синхронные, увесистые и как по мне, вполне заслуженные подзатыльники. Оба отшатнулись, но я, не желая разглядывать их физиономии, с чистой совестью зашагала прочь с палубы. Но прежде, чем скрыться из виду, слух уловил постфинал «ссоры двух барышень».
— Сняться с якоря. Выйдем в открытое море. А ты, — Воробей сурово глянул на Тимми, — теперь обычный матрос. Будешь драить палубу. А с парусами мы прекрасно справимся и без твоей помощи. Надеюсь, ты уяснил урок, что ещё одна подобная выходка — и акулам за бортом перепадёт десерт из твоей мятежной тушки.
Мы с Джеком синхронно покинули палубу и в унисон хлопнули дверьми кают.
Постепенно Исла-Сантос превратилось в крохотную точку, мухой маячившую на горизонте. Тучи ли ветер прогнал от нас, нас ли от туч — солнце заняло свою привычную позицию и опаляло каютное окошко тёплым светом. Делать не хотелось решительно ничего, ровно как не хотелось кого-либо видеть после суровой взбучки. Однако при воспоминаниях устроенного мной фееричного разноса гордо расправлялись плечи: я смогла показать себя и не ударить в грязь лицом после гадостей, которых наговорила Джеку в подворотне. Ненароком услышанные в споре двух пиратов нелестные высказывания обо мне дали повод новой обиде. Однако, стоило признать, что таким образом мы поквитались. И всё-таки Воробья следовало простить: Джек отозвался не лучшим образом обо мне, но в то же время ни на секунду не сомневался в том, что я вернусь, что смогу. Каким бы нелепым это ни было, обида на заботливого Тима была значительнее: тот решил для себя, что меня всеми силами надо оберегать и защищать, а что более досадно — пытался убедить в этом всю команду. Это угнетало сильнее едких слов: выходит, парусный мастер принизил меня перед всеми, сообщив, что я ни на что не способна и всенепременно не смогу за себя постоять.
