… Глубина выдавливала оставшийся в лёгких воздух, как ледяные тиски. Несмотря на бушующий наверху ад, под водной толщей было потусторонне тихо и спокойно. Как в невесомости, извивались невесомые пряди волос, щекотали по щекам и плелись как тонкие тела змей. К поверхности устремился нестройный рой пузырьков. Дно притягивало, словно магнит — а из него вырастали ракушки и рифы, заточенные волнами до остроты кинжалов. Высоко над головой, там, где бушевали волны, резко появились чёрные пятна. Меркнущее сознание подсказало, что это обломки плота, разбитого о скалу волной-убийцей. Силы бороться исчезли так же внезапно, как подступило странное спокойствие, обволакивающее и утягивающее навстречу смертоносным рифам. Умереть на дне — от удушья и режущих ракушек, или же наверху — от волн, что как исполинские стражи острова, раскалывают черепа о скалы — разве есть разница? Однако, скоро горло сдавил спазм, а в груди ощутилась рвущая боль, растекающаяся по всему телу. Воздух кончался ещё скорее, чем дюймы глубины отделяли от поверхности безвольное, как кукла, тело. Ещё не умерший внутренний голос активно зашептал, что пора бы взять бразды вершения своей же судьбы собственные в руки, а коньки отбросить можно и в более нетривиальной обстановке. «Не ты ли говорила, что за жизнь надо держаться, как засохшая гречка за стенки кастрюли?»
Время поджимало. Что-то нервное сжалось в душе, ненароком предполагая, что спохватилась я слишком поздно. Ноги активно замельтешили в воде — но громоздкие сапоги мешали движению. Однако, рифы оказались слишком близко, а жмущий размер вкупе с давлением воды наотрез не позволили избавиться от них здесь же. Вместо этого в качестве сброшенного балласта послужил тяжёлый солдатский китель. Скинув его, я ощутила, словно похудела на несколько килограммов. Рваться к воздуху, прогнать из мыслей испуганное «Не успею!», заткнуть наступающую истерику холодной пустотой и сосредоточиться на движениях — рывок вверх, взмах руками, рывок вверх, взмах…
Волны выпустили меня на поверхность неловко, и словно осознав свою оплошность, тут же сошлись над головой. Не позволяя неведомой силе вновь завладеть мной, я заметалась в глупой попытке распознать сторону расположения спасительного берега. Наткнувшись взглядом на пляшущий над головой обломок плота, хватанула рукой — но пальцы скользнули по дереву как по маслу. Странная ярость завладела разумом, как оглашённая, повторяя: «Нет, ты сможешь! Сможешь! Назло всему этому скотскому издевательству!»
Наконец ладони ухватились за обломок бревна и подтянули кверху. Волны расступились надо мной стремительно, и тут же остервенело толкнули в спину, выбивая из-под локтей несчастный останок плота. Берег был близко — но одновременно в недосягаемой дали. Я барахталась, плыла, тонула и снова выныривала, преодолевала гребень за гребнем, цеплялась сапогами за рифы, изрывала одежду о скалы, кашляла и отплёвывалась от соли. Каменные стражи не хотели пропускать жертву к объекту охраны никакой ценой, но отчаянное желание жить не оставляло маленького человечка, бьющегося как рыбка в воде. Да, на какое-то время я словно бы наблюдала за всем со стороны и воспринимала происходящее от третьего лица. Вероятно, новая стадия сумасшествия…
Сапоги коснулись дна, как показалось, спустя вечность. И не сразу осозналось, что подо мной именно дно — такое близкое и досягаемое, а не очередной риф. Едва удалось поверить в то, что метр — и я буду на берегу, как волна с силой толкнула в спину, выплёвывая меня на мокрую гальку, словно бы уставшая наблюдать за мучениями. Осознавая, что смертельный ужас остался позади, я быстро, насколько это позволял измученный организм, отползла от полосы прибоя, как от страшного проклятия — и упала на спину, раскинув безвольные руки в стороны. Твёрдая суша под телом ощущалась нереальной сказкой, каким-то чудом воплотившейся в жизнь. Впрочем, так и было.
====== Глава VII. Путь ======
Кажется, морская соль выжгла все чувства. Осталось лишь безэмоциональное, скоростное сердцебиение и нервный смех, рвущийся наружу. Галька под спиной шуршала в набегающих волнах, омывающих всё тело — но уже не так, как раньше, а ненавязчиво и словно бы извиняючись. Взгляд, пронзающий небесную синь, скакал с одной чайки на другую. «Ха-ха! Выкусите! Не полакомитесь моим трупом!» — торжествующе сообщил неизменный спутник, родимый внутренний голос, который по счастью (или наоборот?) тоже остался жив.
Пройденное на плоту испытание самым суровым образом напомнило, кто же главный враг — не грозные пираты, не бессердечные королевские солдаты, а природа. Именно её гарнизоны стирали с лица земли большинство первооткрывателей и тех славных малых, что осваивали эти земли первыми. До сих пор ее пыл не умерился ни на долю — лишь люди стали изворотливее и научились обходить некоторые природные ловушки. Однако, даже гениальная идея капитана Воробья не обошлась без неожиданных тонкостей. Использовать в качестве парома плот было правильнее всего, но никто — даже сам великий комбинатор Воробей — не предполагал, насколько сильные могут быть волны у берегов Исла-де-Розас.
Постепенно утраченное мироощущение стало возвращаться — запершило в горле, защипала порядочная бадья воды в лёгких. Кашель вырвался наружу, разрывая грудную клетку львиными когтями. Согнувшееся в судороге тело перевалилось на бок, ладони сжали горсти галечника; отхаркиваемая вода слилась с прикатившим тонким полотном прибрежной волны. Та унесла её обратно в море и вернула взамен хилую дощечку с дрейфующим обрывком троса — вероятно, это всё, что осталось от несчастного плота.
Со стороны донёсся вторящий мне хриплый кашель. Капельки воды на ресницах разъедали глаза, активируя слёзные протоки, но тяжёлый взгляд всё же сместился в сторону: капитан Джек Воробей, немного подрагивая, вышагал на берег и упал на колени, откашливаясь, отфыркиваясь и отплёвываясь. С густых волос и новой одежды зазвенела по камешкам капель. Что-то слабо затрепеталось в душе спокойной радостью — и это было связано, вне сомнений, с тем, что судьба оказалась благосклонна не ко мне одной, но и Джека выпустила из омута близкой смерти. Сил на выражение каких-либо эмоций почти не осталось, да и сами эмоции были грубо заткнуты во время борьбы с волнами-убийцами и рифами-потрошителями, и теперь подавали лишь робкие отголоски, поэтому всё, что удалось сделать — рассмеяться во всё горло. Я вернулась в лежачее положение на спине и раскинула руки в стороны. Счастливая улыбка заиграла на губах, взгляд заскользил от облака к облаку, вырисовывая воображаемые узоры. «Всё-таки, живы!» — радостно подытожил внутренний голос.
Ненормальный приступ смеха не смог скрыть от меня скептический, недовольный взгляд, испепеляющий всё тело. Мимо прошуршала галька под тяжёлыми, словно бы упрекающими шагами. Я повернула голову на звук: Джек прошествовал к груде тёмных, пропитанных водой обломков и безрадостно пнул их носком сапога. Вот уж к нашему парому природные стражи отнеслись куда более жестоко — плот превратился в жутковатое переломанное, перекрошенное нечто, и теперь, словно бы в издёвку, волны активно возвращали нам его останки.
— Всё не так плохо, верно? — я глубоко вдохнула запах моря и села. Хмурый косой взгляд прилетел мне ответом. Пришлось сдерживаться, чтобы не позволить испугу овладеть разумом, однако, в глубине души уже пробивался неровный мандраж: вместе с плотом разрушилась единственная возможность выбраться с Исла-де-Розас. Впрочем, даже если бы плот остался цел, повторно перебираться через рифы было бы сродни самоубийству. Что же тогда? Берег с высокими обрывами? Тоже не вариант — падение с той высоты неминуемо повлечёт смерть от удара о воду. А про бухту с военными бригами даже задумываться не стоит: один пушечный залп и вместо двух человек останутся два мокрых пятна. Но, как бы то ни было, отчаяние пока не спешило захватить разум, вместо чего внутренний голос нашёптывал, что мне повезло — со мной самый изворотливый пират всех времён — он-то уж точно не будет сидеть сложа ручки, а, как и положено, отыщет гениальный способ выбраться. Или, хотя бы сообщить «Чёрной Жемчужине» о необходимости помощи. В конце концов, не он ли дважды выбирался с необитаемого острова «на черепахах»?
