Природа была на редкость тиха и спокойна. Зыбкие дуновения бриза сплетали в узоры плывущий дымок от костёрного пепелища. Светлеющие лазурью небеса, подкрашенные алыми пятнами рассвета, отзывались на матросскую перебранку редкими кричащими голосами чаек. Те, как стрелы, кружили над прибоем, метались к воде, отнимали добытую рыбу друг у друга — птичий день начинается с охоты, совсем как у нашей компании в сложившейся ситуации. Охота за дневником Розы Киджеры с каждым днём набирала всё больше оборотов, выходила на крутые виражи. Теперь же план превосходил все предыдущие «уровни» опасной игры.
Вопреки ожиданиям плот оказался не так массивен, как показалось в ночи — несколько скреплённых в площадку деревьев огораживалась тонким верёвочным леером. На создание последнего, как выяснилось из болтовни мистера Бергенса, ушло больше всего времени. Однако эта мера была скорее необходимостью, чем эстетической прихотью: по россказням, волны у берегов Исла-де-Розас поднимаются такие, что даже наличие бортов у плота может не уберечь от фееричного падения в смертоносную воду. Впрочем, дополнительные меры предосторожности никогда не повредят.
— Думаете, выдержит? — я с сомнением похлопала по деревянному днищу утлого судёнышка, морщась от опасения, что тот проломится под моей рукой.
— Смотря скольких, — выдохнул Джек, только закончивший хозяйский осмотр нового водного транспорта. Не обнаружив никаких поломок, он заключительно обернулся к команде: — Разве что пару человек.
Азартная улыбка сползла с губ. По рядам матросов прокатилось дружное «оу», не ознаменующее ничего хорошего, однако пара-тройка корсаров заиграли облегчёнными ухмылочками, вызванными отсутствием надобности отправляться на аферу.
— Впрочем, меньше народу — больше кислороду. То есть больше шансов уйти незамеченными, — уточнил Воробей, по-хозяйски поставив ногу на плот. Внимательные карие глаза пристально обвели занервничавшую команду. Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять о том, что капитан выбирает напарника для путешествия. Однако, едва его взгляд остановился на мистере Гиббсе, тот жалостливо сдвинул брови и потупил взгляд.
— Кх… Гхм, Джек, я уже староват для такого. Спина болит, — виновато просипел старпом, для наглядности хватаясь за позвоночник. Воробей подвёл глаза к небу в красочной демонстрации, что не верит старому другу, однако настаивать не стал. Матросы глухо зашептались, но, когда взгляд капитана метнулся к ним, разом умолкли. Что уж тут, никто не хотел рисковать жизнью ради того, о чём даже не знает. И я не являлась исключением: несмотря на выявленную историю, причина, по которой Джек возомнил отыскать амулет, оставалась неясна. Впрочем, если Джек держит тайну, у него для этого всегда есть серьёзные основания. Про то, кому принадлежал замусоленный дневник я тоже узнала далеко не сразу, а всё потому, что история о Розе была сугубо личной и рассказать её постороннему человеку Джек сумел только под действием рома и единящего ночного антуража. Значит, причина самоотверженного рвения к поискам была колоссальной, но держалась в неогласке ради того, чтобы не порочить капитанскую честь, или же не сделать матросов своими конкурентами.
Я смело подняла взгляд на Джека и шагнула вперёд. Десяток удивлённых взоров чуть не испепелил меня целиком — но один из них был особо чувственным. Джек придирчиво сощурился и дёрнул усом, отступая к плоту.
— Что-то не так, капитан? — я подступила к лихому пирату и скрестила руки на груди. — Вас не устраивает моя кандидатура? Или Гиббс убедил вас в своей позиции, что «баба на корабле к беде»?
Джек колебался недолго. Как ни крути, напарник для вылазки ему был необходим, а добровольцев среди матросов не обнаружилось — вернее, не обнаружилось даже тех, кто не поднял бы бунт при принуждении к участию. Я же, узнав о некоторых деталях, странным образом ощутила душащую необходимость идти к неведомой цели и дальше, не отставать от капитана ни на шаг — сблизившая нас ночь у костра помогла разглядеть в нём сквозь маску наглости, остроумия и чудачеств настоящий, еле уловимый силуэт капитанской души. И эта душа, знающая, настоящая, всё понимающая, покорила остатки здравого разума, оставив только необходимость идти с ним бок о бок.
По-видимому, решив, что моё общество (за неимением другого, конечно), не помешает, Джек изъявил согласие и пригласил примерить инвентарь, как он выразился. Не сразу догадавшись о чём идёт речь, я тут же согласилась — и мистер Гиббс вручил мне охапку ядовито-красной грубой ткани. Стоило её развернуть, взору предстала солдатская форма. Видимо, мои глаза стали настолько круглыми, что Джек издал забавный смешок.
— А ты как думала, зачем мы заходили в Порт Нельсон? — Воробей, приняв от старпома подобного рода наряд, принялся переодеваться — на глазах у всех, что меня чуточку смутило и, дабы не мучаться от нечеловеческого желания разглядывать обнажённый капитанский торс, я сердито подхватила одежду и удалилась в прибрежные кусты под сальные матросские ухмылки.
Облачение красного мундира сидело на мне так, будто я нарядилась в мешок из-под картошки. Сменив замызганную пиратскую рубашку на белоснежную блузу с кружевами на рукавах, а тёмные бриджи заменив бежевыми леггинсами, пришлось туго перевязаться широким поясом, иначе последние непременно опозорили бы меня, соскользнув с положенного места в самый неблагоприятный момент. Сверху на плечи лёг алый камзол — более тяжёлый, чем ожидалось. Погоны тянули к земле, как кандалы, и едва я попыталась расправить плечи, создалось ощущение, будто они вот-вот выгнутся в обратную сторону. Волосы перевязались лентой и заправились под служивую двууголку, постоянно съезжающую на лоб. Проклиная создателей ужасной красномундировской одежды, я вынырнула из кустов к бравой команде пиратов под начальством великолепного капитана Воробья. Тот, как и ожидалось, побрезговал полностью переоблачиться в красного мундира. В его истинно пиратском стиле сменились только незначительные мелочи: вместо излюбленного иссиня-чёрного жилета сверкал серебристыми пуговицами новый, болотный с серыми разводами, а также драная рубашка, которая выглядела ни больше ни меньше ровесницей самого́ легендарного пирата, сменилась на точно такую же, как у меня. В остальном же всё было неизменно. К досаде лихого капитана, густые чёрные лохмы никак не пожелали заправиться под шляпу, и пришлось оставить их как есть. Довершающим элементом стал красный камзол, который смотрелся на нём ужасно нелепо — никак не вязался в моей контуженной голове образ капитана Воробья в солдатском мундире. Однако, такому переоблачению Джек и сам был страшно не рад. Вероятно, сий камзол был в его глазах позорным, и согласился он на такие перемены только ради того, чтобы меньше бросаться в глаза на Исла-де-Розас. Как бы то ни было, пришлось признать идею отменной: в высшем обществе два новых красных мундира в разы менее заметны, чем два пирата.
Вскоре плот зашуршал по песку и общими усилиями сполз на воду — и сразу же отлив погнал его от берега. Я в спешке захлюпала сапогами по воде и перелезла через леер, пока судёнышко не отправилось в путь без пассажиров. Капитан Джек Воробей, неизменно опережающий всех и вся, уже гордо восседал посередине паромчика, и едва плот дёрнулся под моим весом, в капитанских руках оказались вёсла. Искривлённый горный хребет Исла-де-Розас вился не дальше, чем за полторы мили от соседнего островка, благодаря чему плавание обещало пройти кратко и неинтересно — ко всеобщей радости. Выкатывающееся из-за моря небесное светило начинало разогревать застоявшуюся в проливе воду и разбрасывало мешающие обзору отблески. Тёплое дерево весла удобно легло в ладонь, и едва оно коснулось воды, дело пошло заметно быстрее. Капитан Воробей, пристроившийся у противоположного борта, управлялся с греблей стократ ловчее и скорее, отчего плот то и дело вело на левый борт, отстающий от противоположного. Совладать с вертящимся непослушным паромом оказалось ещё труднее, чем столкнуть его на воду и предательские мысли о провале очередной операции вследствие моей некомпетенции в управлении плотиком нервировали душу с каждым гребком.
