— Мачту тебе в… — он отпрянул от неожиданности и забавно взмахнул руками, как на муху. — Оксана?

— Как видишь! — я развела руками, еле сдерживая подбирающийся смех. — Теперь понял, каково это — когда к тебе тихо подбираются сзади? — Воробей несогласно приподнял верхнюю губу и подступил ближе. Выходка не пришлась ему по вкусу, но в то же время ничуть не возмутила, скорее даже позабавила. Я же, напрочь довольная его реакцией, не сдержала разъезжающиеся в улыбке губы и прикрыла глаза, которые грозило выжечь полуденное карибское солнце.

— А где рыба?

— Что? — я непонимающе моргнула, брови всползли на лоб.

— Я спрашиваю, где рыба, — терпеливо переспросил Джек и, выслушав красноречивое молчание, снизошёл до пояснения: — Когда я в прошлый раз подобным образом застал тебя врасплох, ты любовалась «летающей рыбой», — напомнил он, подавившись усмешкой из-за столь выразительного взгляда собеседницы в моём лице.

— Ах, вот оно что! — я в раздумьях подняла палец к губам, взгляд скользнул поверх капитанской головы. — Я так полагаю, ты только что вернулся с допроса нашей новой «рыбы», так незадачливо угодившей в сети, — и кивнула в сторону трюмного люка, под которым крылся спуск в корабельный карцер.

— Если ты о Стивенсе, то рыба почти попалась на крючок, — подмигнул он.

— Почти? То есть он не побоялся «ненавязчивых угроз смерти»?

— Скажем так, — Джек скептически качнул бровями, перед тем как отправиться на капитанский мостик. — Курс нам уже известен.

— И куда же курс ведёт? — я пошагала за капитаном навязчивой тенью.

— Исла-Де-Розас, — Воробей крутанул штурвал. Бушприт царапнул по горизонту, изменяя направление. — Этот чёрт весьма богат и выстроил себе целую резиденцию на собственном острове, на берега которого некогда налетел его корабль. С тех пор он присвоил остров, дал название и бережёт на нём важные его тонкой девичьей натуре вещи.

«Исла-де-Розас» — «Остров Роз» — внутренний голос припомнил скудные познания в испанском. А поводом для «розового» названия, что вероятнее всего, стала всё та же загадочная Роза Киджера. Что же это была за женщина, что некогда свела с ума двух мужчин? Что за женщина, платье которой Джек хранил пятнадцать лет? Воображение, взявшее бразды правления рассудком в свои руки, нарисовало забавную картинку: Воробей, сидящий перед портретом некой Розы и томно вздыхающий о любимой. Усмешку удалось удержать — а впрочем, как выяснилось, Роза Киджера умерла пятнадцать лет назад, и тогда Джек, вероятно, был ещё другим. Вероятно, в двадцать ему ещё была не чужда искренняя, настоящая любовь, а непостоянство и наглая настойчивость пришли по смерти возлюбленной. Как бы то ни было, сейчас вместо пылко влюблённого юноши у штурвала стоял уверенный в себе, чётко знающий свои желания, хитрющий, изворотливый, харизматичный развратник — но не менее обворожительный и прекрасный, чем когда-то.

— Значит, его собственный остров…? — задумчиво протянула я.

— Подробности, — Джек цыкнул и дёрнул плечом. — Мы не знаем подробностей. Остров не может не охраняться. Сейчас это наша главная задача — выведать обо всех возможных преградах на пути. А старина Кристиан изображает покойника.

Я отрешённо закивала, хотя мысли унеслись в далёкие дали от земных мест. Пока Джек искал подходы к Стивенсу ради разыскиваемого дневника Киджеры, пока напоминал о безрадостном общем прошлом, пока пускал пыль в глаза, меня будоражило совсем иное — пытаться уйти с роли ненужного балласта было невозможно при незнании целостной картины событий. Выисканные по крупицам клочки информации не могли собраться в полную мозаику: картинка рассыпалась на отдельные куски с отсутствием связи между собой: Дневник. Роза Киджера. Амулет. Остров Дьявола. Исла-де-Розас.

Отправляться на личный, тайный допрос Кристиана Стивенса нынче не было смысла: Джек только-только вернулся из карцера, при том не получив всех нужных сведений. Почти сразу же заявившаяся в гости к пленнику «дьяволица» вряд ли сможет добиться чего-то кроме решительного молчания. Опять же, верно подобранный «благоприятный момент» будет главным преимуществом в договоре. А момент этот наступит не раньше, чем к часу, когда заключение и скудное пропитание успеют утомить — и тогда за возможное освобождение он будет готов вскрыть все карты…

…Жара сошла лишь под вечер, когда солнце соскользнуло с законного места и, отработав день с тройным усердием, устало покатилось к воде. Море неуклонно подталкивало судно в корму, непоколебимо двигая к невиданным далям горизонтов. Вечер накрывал море тёмной пеленой, зажигая звёзды под куполом небес. Такелаж отзывался ветру ленивым скрипом, а ставший привычным говор волн умиротворял слух. С наступлением темноты палуба опустела, лишь только вахтенный остался бдеть у штурвала — остальные же по праву завершили рабочий день, заслужив законный отдых. Равно как и капитан, что не присел с того момента, как отряд «самоубийц» захватывал губернаторскую карету. Едва в щелях дверного косяка каюты под капитанским мостиком полыхнуло пламя свечи, я одёрнула полы замызганного жилета, на который не преминула сменить платье, собралась с духом и шагнула в темноту трюма. Отсветы фонаря задрожали на стенах, лестница заскрипела под каблуками, из глубины пахнуло сыростью. Карцер я не жаловала частыми посещениями и за всё время прибывания на «Жемчужине» всего лишь во второй раз удостоила присутствием этот отсек трюма. Поеденные ржавчиной решётки откинули тень на пристроившегося у стены человека, понурившего голову; по приближению источника света в лице зажатого в руке фонаря, пленник не отреагировал: скованная поза и прикрытые глаза выдавали окутавшую его дрёму. Металлический край фонаря несколько раз гулко стукнул о решётку, звук раскатился по трюму и вынудил губернатора поднять тяжёлые веки. Мутный взгляд вырванного из сновидений человека скользнул по половицам и медленно всполз к моему лицу. Я ответила сдержанной приветственной улыбкой, которую Стивенс в свою очередь счёл за издёвку и нарочито шумно, протяжно выдохнул.

— Я не боюсь пыток, — зачем-то заметил он, сдвигая на лоб парик. Усмешка глухо отразилась от замшелых стен.

— Это ценное качество, — кивнула я. — Но вы ошибаетесь, если полагаете, что я пришла избить вас этим самым фонариком, — Стивенс издал сиплый звук, что в его лице означал смешок. Я покачала фонарём, наблюдая как тени задвигались в такт, после чего пристроила светильник на выпяченный из стены крючок.

— Так зачем же тогда пришла?

— Чтобы заключить сделку. — Тишину разбавил приглушённый грохот разбившейся о борт волны. — Вы мне сведения, а я вам — результат наших поисков. И свободу, разумеется.

— Мисс, — выдавил пленник спустя минуту напряжённого молчания. — Вы слишком вежливы для своего окружения. Что вас заставило избрать путь отбросов? Среди пиратов вам не место.

— Как и вам, — холодно отрезала я. — Если не согласитесь на бартер, прозябаете в этой клетке до конца своих дней — а это не очень долго, поверьте. — Губернатор неоднозначно оскалился. Он видел во мне лишь девчонку, полезшую не в своё дело и запутавшуюся в хаосе мироздания, а поэтому прибегающую к неблагочестивым пиратским обычаям. Не реагировать на неприкрытое презрение и злобу и вести себя достойно было единственной правильной позицией, которую можно избрать в общении с ним.

— И что же ты хочешь узнать? — вопрос прозвучал скованно и еле слышно, так что пришлось напрячься до грани.

— Планы Джека, — губернаторскую физиономию исказило удивление. Такое заявление противоречило его ожиданиям: странность просьбы граничила с нелепостью, ведь не каждая встречная пойдёт на столь немалый риск ради цели, которая ей самой неведома. — Что за амулет? Что за остров Дьявола? Кто, в конце концов, Роза Киджера и почему Джеку так нужен её дневник? И что Воробей так тщательно ото всех скрывает?

— Ты действительно готова выпустить меня и отдать плоды ваших поисков за это?

Кивала головой я с серьёзнейшим видом, а совесть даже не шевельнулась из-за по-пиратски бессовестной лжи.