Корабль полз к горизонту медленно, неохотно, словно злосчастный Нью-Провиденс не желал отпускать поднявших бучу гостей, в добавок забравших губернатора Стивенса в плен. Широкий кильватер прочертил длинную дугу до бухты, провожающей корму «Жемчужины» голосами пробуждающихся птиц. Палуба была молчалива как никогда — любой шум мог привлечь внимание возможных преследователей к кораблю, что ещё прятал чёрные паруса под сенью ночи. Однако, на горизонте всё отчётливее проступала розоватая полоса восхода, поднимающая над собой бледно-рыжую зарю, на фоне которой шмыгали юркие птички. Утро теснило ночную тьму, полоса света играючи легла на форштевень и поползла по палубным доскам, соскочила с полубака, выпустила из темени фок- и грот-мачты, и наконец легла на ладони, расправленные на планшире левого борта. Я вскинула голову к солнцу, вдыхая запах нового дня. Усталость брала верх над выдержкой и нервное напряжение сдавало позиции. Едва внутренний голос сообщил, что можно перевести дух, навалилось всё сразу: корсет, впивающийся в бока, свежие ссадины и моральный ступор. Во мне не осталось почти ничего от грозной «пиратки», которая ещё совсем недавно кидалась угрозами направо-налево. Но удивляло иное: абсурдной казалась сама мысль, что именно я была той суровой, свирепой фурией, скачущей по крышам экипажей. Экстремальные ситуации всегда пробуждают холодную уверенность, но в данном случае это было слишком по-новому. Этот мир, эти события стали менять и мироощущение, и физические возможности. Чего нельзя сказать о треклятом любопытстве, которое упрашивало в очередной раз сунуть нос в капитанские дела. Как бы то ни было, Джек Воробей сам напрашивался на новую серию выпытываний правды. Извечные туманные ответы, хитрые ухмылки, ужимки и хождение вокруг да около не могли не подогревать интерес. Теперь же моральная необходимость узнать ответ возросла вдвое: всплывшие подробности яснее ясного сообщали, что он что-то скрывает. Некая Роза Киджера, умершая пятнадцать лет назад, чей дневник он так жаждет отыскать явно не была желанным предметом обсуждений. Но некто, нынче сидящий в корабельном карцере, как показалось, был совершенно иного мнения — Стивенс не хотел упускать возможность выговориться кому-то по поводу давно минувших времён. А мне же не хотелось упустить шанс раскрыть планы Джека. Таким образом сама судьба толкала нас на взаимовыгодные переговоры и упустить такую возможность было бы ни больше не меньше неразумно. Нужно лишь дождаться, когда наступит благоприятный момент.
Долгожданный отдых в каюте как никогда вдохнул новые силы и пробудил к жизни. Когда пришлось разлепить веки и подняться с уютной койки, небесное светило уже вовсю опаляло окошки бронзово-жёлтым светом и на выцветших занавесках плясали солнечные зайчики. Волны сгребли за горизонт Нью-Провиденс и аквамариновое необъятное пространство воды вычистилось от чёрных точек островов. Разгар дня побуждал выйти из душного помещения каюты, и я охотно поддалась желанию. Команда лениво перебранивалась, и выполняла привычную работу как сонные мухи. Головы большинства из них покрылись какими-никакими уборами, от бандан до краденных штатских двууголок. Об отсутствии нечта подобного довелось крепко пожалеть и мне: как никогда жаркое карибское солнце напекало голову.
Едва я показалась на палубе, меня под руку подхватил мистер Бергенс, который всё время будто и делал, что искал мою персону.
— Славно, что ты здесь, мисси! — причмокнул он, навязчиво потянув меня к камбузу.
— В чём дело, Бергенс? — я поддалась просьбам следовать за ним и вскоре мы очутились на корабельной кухне.
— Как в чём? — поразился кок, развернувшийся ко мне так неожиданно, что мы чуть не стукнулись лбами. — Время обед готовить! — и вручил мне увесистый половник. В маленьком кухонном помещении уже бурлила вода в массивном чугунном чане. Высадка в Нассау, как ни крути, повлекла за собой положительные последствия, в том числе на борту появился запас более разнообразных продуктов. Из каких-то своих соображений мистер Бергенс взвалил на мои плечи обязанности по варке курицы, а сам принялся шинковать какой-то диковинный овощ. Впрочем, навалившаяся работа была не столь утомительна, разве что в камбузе было ещё жарче, чем снаружи — возможно, именно поэтому повар решил не заморачиваться и поставить меня на своё место — а сам спустя минуту скрылся где-то за дверями. Это показалось странным: почему же разговорчивый повар не соизволил выпытывать рассказ о взятии Стивенса? Это вовсе не в его стиле. Впрочем, он тоже непосредственно участвовал в вылазке, а следовательно, устал и мог банально отправиться высыпаться в кладовке. Что поделать, если такова пиратская сущность — облегчить свою жизнь и заткнуть остатки совести долгожданным отдыхом.
Едва куриная тушка побелела и размякла, сообщая о своей готовности, я вывалила её на большую тарелку и поспешила покинуть душный камбуз. На палубе меня ждало много важных дел — и я от души поблагодарила капитана за то, что выдал мне должность помощника кока, а не, скажем, рядового матроса. Последние, к тому же, не скрывали зависти, провожая мою особу, идущую на полубак, выразительными взглядами — а после чего возвращались к работе.
— …Будь ты проклят, слюнявый кретин! — загремело под решёткой трюмного люка, и из тьмы нижней палубы выскочил взъерепененный Гиббс.
— О! Мистер Гиббс! Вы-то мне и нужны! — не обращая внимания на расстроенный вздох старпома, я схватила его за рукав и потянула под тень грот-мачты.
— В чём дело, мисс? — на широкой, опухшей физиономии Гиббса, появилась деланное, принуждённое подобие улыбки. Я повела глазами и заговорила — тихо, но при том экспрессивно:
— Мне нужно кое-о-чём поговорить, — и кивнула в сторону фальшборта. Встав у лееров, он безрадостно кивнул, тем самым подтверждая, что готов выслушать. — Мистер Гиббс, вам не стоит отрицать — я вижу это — вы знаете куда больше, чем говорите. — Брови старпома непонятливо подпрыгнули. — Вы единственный, кому Джек доверяет — верный товарищ, с которым он ходит под парусом далеко не первый год. Вы знаете, что он ищет. — Гиббс крякнул и подвёл глаза к небу. Охочий до баек пират предстал по-странному молчаливым, что говорило в пользу моих догадок. — Хотя понимаю, — сменив гнев на милость, я понимающе закивала. — Джек попросил вас молчать. Но я в свою очередь надеюсь, что вы поступитесь своими принципами ради женщины.
— Мисс, — через силу выдавил Гиббс спустя полминуты. — Видит Матерь Божья — сказал, если бы знал.
— Да чёрт возьми, Гиббс! — вспылила я, всплеснув руками. — Вы даже знаете, кому принадлежало это платье! — руки расправились на потрёпанной юбке. — Я не пропустила мимо ушей ваш разговор в лодке! «Если память меня не обманывает, это платье принадлежало…» — процитировала я. Внезапная идея вдруг приморозила меня к палубе. Взгляд застыл на полах пышной юбки. Ладони заледенели. Лампочка зажглась в мозгу подобно неожиданному, искрящемуся фейерверку, от которого тело на миг впало в ступор. Догадка, такая простая, но при том не совсем ещё ясная, вертелась на подмётках разума, постепенно обличаясь в ясные слова.
— Эээ… Гхм, Оксана?
Взгляд с трудом оторвался от половиц и поднялся к обрамлённому бакенбардами лицу. Старпом словно бы съёжился, догадавшись о последующих словах.
— Роза Киджера? — вкрадчиво прошептала я. Джошами Гиббс потупил мутный взгляд, отмалчиваясь аки рыба в могиле. — Гиббс, хозяйкой платья была Роза Киджера?! — стыдливое молчание и следующий за ним еле заметный кивок подтвердили догадку. По лицу расползлась самодовольная, критическая улыбка. Я упёрла кулаки в бока и прищурилась от вынырнувшего из-за грот-бом-брамселя слепящего солнечного шара. Слова прозвучали отрешённо, с неким оттенком приятного удивления: — «Всё чуднее и странноватее»… Спасибо, Гиббс.
С бака я спускалась стремительно, чуть ли не вприпрыжку, ощущая затылком провожающий взгляд старшего помощника. Ладонь скользила по шершавым раскалённым перилам трапа, пока не наткнулась на длинную вытянутую тень — Джек поднялся из корабельного карцера, лениво потягиваясь и похрустывая затёкшей шеей, после чего развернулся и столкнулся с моей персоной, незаметно подкравшейся сзади.
