Пошли дни. Каждое утро, когда солнце поднималось над горизонтом, начинался учебный день. Будто снова вернулась в институт: пары по фехтованию, морским терминам, а во время отдыха — теоретические знания. Джек охотно рассказывал истории о своих похождениях, не отказавшись в очередной раз потешить самолюбие. Мои обязанности, как помощника кока тоже не были упразднены — готовка обеда была ежедневной отработкой проживания на корабле. В свободное время я любила читать: в моей каюте обнаружилась старенькая книжка, которую я осилила за четыре дня. Бури обходили нас стороной и ничто не мешало радоваться жизни.
====== Глава IV. План ======
Я заявилась в капитанскую каюту с решительным намерением раздобыть книг для чтения. Но Джек Воробей был занят немаловажным делом, а именно рылся в шкафу в поисках завалявшейся бутылки рома. Вещи опять летели во все стороны, бардак в комнате царил немыслимый. Наблюдать за Джеком дело занятное, но оно наскучило сразу, когда в меня прилетел обломок доисторической подзорной трубы. Инстинктивно поймав его, я возмущённо скривилась и зашвырнула по обратному адресу. Обломок прилетел Джеку в спину, заставив подпрыгнуть от неожиданности и удостоить меня взглядом.
— Ты как раз вовремя, дорогуша, — первичное безрадостное возмущение уступило место радостному блеску в капитанских глазах; Воробей обрадованно подорвался и тотчас оказался рядом со мной. — Будь добра, вышвырни это за борт, — и мне на руки приземлилась тяжёлая книга в кожаном переплёте. Вероятно, когда-то ее уголки были украшены драгоценными камнями, но сейчас на их месте зияли пустые выемки.
— Зачем? — я открыла первую страницу. В глаза бросилась крупная красная вензелеватая надпись: «Конституция Великой Британской Империи».
— Такой ереси нечего делать у меня на борту, — Джек забавно поморщился, словно смотрел не на свод законов, а на чьи-то отходы жизнедеятельности.
— И как же она попала к тебе на корабль? — я не без интереса воззрилась на капитана.
— Неважно, — не дожидаясь моих действий, Воробей выхватил у меня конституцию. Я проводила долгим взглядом летящую в открытое окошко книгу, и снова обернулась к Джеку, но тот уже рылся в перекошенном шкафу.
— Вообще-то я пришла по делу, — холодно заметила я после недолгого молчания. Джек полез в сундук; над капитанской спиной взмыл ворох бумаг. Порывшись в содержимом, Джек удостоил меня безучастным ответом:
— Интере-есно… И по какому же?
Я подскочила к Воробью и захлопнула крышку сундука, чуть не прищемив капитанские пальцы. Джек шарахнулся и сурово глянул на меня исподлобья, притягивая к себе чуть не пострадавшую руку. Убедившись, что он готов меня выслушать, я сразу перешла к делу:
— У тебя есть какие-нибудь книги? Дашь почитать?
— Есть, конечно, но большая их часть — скука смертная, — заверил Воробей, опасливо отодвигаясь от «сумасшедшей девицы».
— Но ведь есть ещё и меньшая часть, — возразила я. — Ну так что?
— Как пожелаешь, — ответил Воробей, поднимаясь и направляясь к высокому стеллажу. Капитан сгрёб с верхней полки несколько книг и стопкой примостил их на стол. — Пожалуйста! Что не понравится — можешь смело швырять за борт. Только лишний балласт.
Воробей снова нырнул в сундук, а я приблизилась к столу и провела рукой по мутно-синей обложке маленькой книжечки. На пальцах остались следы пыли, а на книге появились более яркие чистые отметины — уж до художественной литературы пират далеко не охочий… Взгляд приметил под комодом выглядывающий уголок ещё одной книги. Выудив её и положив на верх стопки, не удалось не удивиться: в отличие от других на обложке отсутствовало украшение в виде толстого слоя пыли. Страницы приятно зашелестели под пальцами и наугад остановились на середине томика. Но лицо тотчас скривилось от омерзения — стоило лишь опустить взгляд на испещрённую буквами бумагу. Воистину непристойный текст и ещё более непристойные иллюстрации напоминали скорее современные порно-комиксы, чем читабельную литературу. Заинтересовавшись преисполненным омерзения возгласом, капитанский взор вперился в меня.
— Что такое? — участливо поинтересовался хозяин литературного сокровища.
— Да ничего! — в запале воскликнула я и припечатала книжонку к капитанской груди. — Сам читай свой разврат!
Воробей вытащил книжку из-под моих пальцев и раскрыл на середине; довольная улыбка тут же сверкнула золотым зубом.
— А я-то думал, куда она подевалась… Спасибо, что нашла!
— Похотливый мерзавец, — я скривилась, подхватывая остальные книги и удаляясь из каюты.
— И тебе пожалуйста! — прилетела в спину усмешка Воробья.
…Но, как ни крути, Джек оказался прав: почти все книги были страшной скукотой, от которой клонило в сон. Сплошная несчастная любовь — а герои совершенно ненастоящие, слишком правильные и вежливые. Очень и очень банально. Авторы этой эпохи ещё не умели писать интересно, но им это было простительно: как-никак они пишут о том, что видят вокруг, а их быт однообразен и скучен — уж совсем не то, что у пиратов. Но пиратской литературы на корабле не водилось; а может, в этом веке книг про пиратов попросту не существовало. Единственное, что было действительно достойно прочтения, это сборник стихов. О море, о жизни — они привлекали внимание и заставляли задуматься…
Неинтересные книги всё же не были сброшены за борт. Кто знает, вдруг когда-то да пригодятся? И я запрятала их в шкафу. А что бы развеять однообразие, оставалось только взобраться на бушприт, свесить ноги и напевать морские шанти:
«Кто битым жизнью был, тот большего добьётся.
Пуд соли съевший, выше ценит мёд.
Кто слёзы лил, тот искренней смеётся.
Кто умирал, тот знает, что живёт.»
Тренировки фехтования длились уже целую неделю, а я только начинала обращаться с саблей на стеснительное «ты». Но с каждым днём руки всё больше привыкали к тяжести оружия, а в голове отпечатывались тактика, техника, приёмы боя. Расспрашивать Джека о дальнейших планах было боязно — грань доверия и без того слишком тонка, а излишнее любопытство может кончиться тем, что кэп перестанет посвящать меня в свои сверхважные дела окончательно. Мне оставалось лишь который раз перебирать в воспоминаниях его разговор с капитаном Тигом и гадать о его тайном смысле — память до сих пор удерживала личную беседу отца и сына: речь шла о неком Стивенсе и местечке под названием Нассау. Ни о первом, ни о втором я и слыхом ни слыхивала, и толком разобраться в этом так и не удалось — никто из обитателей «Жемчужины» не имел представлений о задумках Джекки. Разве что мистер Гиббс подозрительно замялся, услышав вопрос о курсе «Жемчужины», после чего ответил кратким «не знаю». Это замешательство не оставило сомнений — он всё знает! Просто не хочет говорить. Возможно, это сугубо исполнение капитанского приказа — что, если Джек велел никого не посвящать в эту тайну? А может быть, приказано было не говорить именно мне? Что ж, наверное, у него имеются на то веские причины.
…Утро стояло раннее — настолько раннее, что солнце ещё не успело подняться высоко, а прохладный рассвет только-только расплескался алыми красками по горизонту. День обещал быть солнечным и жарким. Я стояла на самом носу корабля и наслаждалась свежим ветром, когда по правому борту из-за горизонта выглянуло маленькое пятнышко. Щёлкнула раздвигаемая подзорная труба. Я навела линзы на остров. В увеличивающем кружочке появилась большая бухта: мачты нескольких линейных кораблей пронзали небо острыми вершинами, рыбацкие лодочки бились о причал. Многочисленные дома — как деревянные лачужки, таки и белокаменные особняки жались друг к другу. Двугорбый горный хребет разделял остров на две половины, как Уральские горы делят Евразию на Азию и Европу. Разглядеть, что творится на берегу не было возможности — слишком много миль было до вышеописанной земли, но увиденная архитектура не оставила сомнений в том, что это одна из многочисленных британских колоний.
— Три румба вправо! — приказ Воробья заставил рулевого крутануть штурвал. «Чёрная Жемчужина» послушно поддалась велению рулевого колеса и лениво поворотила бушприт в сторону острова.