Но всё равно это казалось так несправедливо. Время бессмысленно, когда речь идёт о тех, кого ты любишь, подумал Римус. Ему не хватило одиннадцати месяцев с Хоуп – и Джеймсу наверняка не хватило двадцати лет с его родителями.
Сириус, Питер и Римус молча приняли решение взять себя в руки ради Джеймса. Он был источником силы мародёров с самого детства; он самоотверженно защищал и поддерживал каждого из них в тот или иной момент, и они даже не ставили под вопрос, что они ответят тем же самым сейчас, в его самый тёмный час.
Они взяли на себя ответственность встречать как можно больше скорбящих и держать их как можно дальше от Джеймса, у которого и так было полно забот. Целых две недели они втроём принимали букеты цветов и противни с домашней едой (что было очень кстати, потому что Галли домашний эльф была безутешна и целыми днями лежала, свернувшись на диване, рыдая и опустошая одну бутылку сливочного пива за другой). Лили взяла на себя все денежные и юридические вопросы – Римус не мог не восхищаться тем, как быстро она изучила основные моменты имущественного права волшебного мира – пока Элис и Молли помогали ей следить за домом и упаковывать вещи, которые необходимо было упаковать.
Это было мрачно уместно, что 1980 год начался со смерти. Много лет спустя Римус будет вспоминать этот момент как переломную точку в войне; как будто потеря Поттеров перевернула с ног на голову все основы реальности. После их похорон всё меньше и меньше вещей казались логичными. То, что когда-то казалось безоговорочным, теперь стало неопределённым, и тот – уже небольшой – круг людей, которым он доверял и которых любил, стал сжиматься всё сильнее и сильнее.
Весь остаток января Сириус и Римус проходили друг мимо друга словно корабли в ночи – один из них задерживался допоздна, второй просыпался на рассвете для той или другой миссии. Они оба были решительно настроены взять на себя работу Джеймса, и из-за этого они были заняты как никогда. Иногда один из них или даже оба могли остаться на ночь у Поттеров или у кого-то другого из Ордена в целях безопасности.
Оплакивание Флимонта и Юфемии вдобавок ко всему означало, что те редкие минуты, которые они проводили вместе, были наполнены тишиной.
Сириус плакал в тот день, когда они узнали. Они оба плакали, но боль была более острой для Сириуса.
– Это несправедливо! Это несправедливо! – повторял он снова и снова, распахнув свои отчаянные глаза.
Римус тщательно отложил свою собственную скорбь в сторону, чтобы быть более сильным, и осознал, что справляться с происходящим было легче, если он сосредотачивался на том, чтобы помочь Сириусу.
Это было очень сложно, и какое-то время ему казалось, что он больше никогда не сможет почувствовать счастье или радость. Единственная хорошая новость ворвалась в их жизни совершенно неожиданно (как обычно и бывает с хорошими новостями) одним воскресным днём в начале февраля.
Сириус был где-то с Джеймсом – в кои-то веки не на миссии. Будучи мальчиками, Джеймс и Сириус заползали друг к другу в кровати, когда один из них был несчастен. Будучи мужчинами, они проводили долгие дни, летая над деревней на байке Сириуса. Римус не ревновал – раз уж на то пошло, это было облегчением, что ему не приходилось летать с ним.
Он проводил свой день, изучая отражающие проклятия, что хотя бы позволяло ему чувствовать, будто он делает что-то полезное. Он как раз решил немного передохнуть и заварить себе чаю, когда сова постучала клювом в кухонное окно. Она принесла записку от Лили: ‘Можешь заскочить где-нибудь к пяти? Я приготовлю ужин.’ И, конечно, он моментально был готов идти. Это было хорошо – его планы на ужин включали в себя фасоль на тосте, которую он ел уже три раза на этой неделе.
На улице до сих пор было очень холодно, мороз стоял в воздухе несколько недель в этом феврале, и весна всё никак не могла начаться. Римус был благодарен, что он мог просто ступить в камин в их квартире и моментально появиться в гостиной Поттеров, даже не выходя на улицу. Он надеялся, что Сириус оделся потеплее; холодный ветер был не шуткой с той-то скоростью, с которой он летал.
– Я здесь! – крикнул Римус, стряхивая пепел и дымолётный порошок со своей потрёпанной мантии.
Кот Иероним злобно мяукнул на него – Римус спугнул его с тёплого местечка на ковре.
– Я на кухне! – крикнула Лили в ответ.
Римус прошёл к ней. Дом ощущался пустым уже много недель, но кухня была такой же тёплой и уютной, как и всегда. Лили сидела за широким дубовым столом, склоняясь над книгой рецептов. Она убрала волосы в неаккуратный пучок, который держала ее волшебная палочка. На плите стояла кастрюля, которую сама по себе мешала зачарованная ложка, и что-то очень вкусно пахло в духовке.
– Привет, красавчик, – ухмыльнулась она, подняв на него взгляд.
– Здарова, – помахал он рукой. – Тебе с чем-нибудь помочь?
– Было бы здорово. Ножи и вилки в ящике, – кивнула она в сторону кухонной стойки у стены. – Наверное, мы поедим здесь, здесь уютней.
– Мы вдвоём? – спросил он, отправляясь достать приборы.
– Впятером, – покачала она головой. – Питер будет тут с минуты на минуту, и мальчики тоже должны уже скоро вернуться… ну, зависит от Сириуса.
– А? – нахмурился Римус. В записке ничего не говорилось про Сириуса. Лили покраснела.
– Эм… в общем, я позвала тебя сюда, потому что мне нужно тебе кое-что рассказать…
У Римуса затряслись руки, и он уронил столовый нож, который успел взять. Теперь у них не было хороших новостей, и у него развилась паранойя касательно разных объявлений.
– Это хорошие новости! – поспешно сказала Лили, заметив выражение его лица. – Обещаю! Просто дело в том, что… эм, мы думали, что будет лучше… ну, Джеймс думал, что будет лучше, если он скажет Сириусу сам. Ну знаешь, один на один… после того, что случилось в прошлый раз…
– В прошлый раз? – нахмурился Римус. Они же не могут снова пожениться? – Вы же не расстаётесь?!
– Римус, я сказала, что это хорошие новости! – легко засмеялась Лили. – Серьёзно, ты всегда думаешь самое худшее…
Она встала из-за стола, чтобы убрать книги на место. Римус хорошенько к ней присмотрелся. Она немного увеличилась в бёдрах – не то чтобы он собирался говорить это одной из своих самых старых и лучших друзей. Да и всё равно это ей шло, она была до сих пор необычайно красивой, по его мнению. И пахла она тоже немного по-другому.
Он моргнул и покачал головой, с такой силой захлопнув ящик, что вся стойка задрожала, а Лили подскочила на месте.
– Ты беременна!
Она ещё больше покраснела и кивнула, и ее губы растянулись в самой широкой улыбке, какую Римус видел у кого-либо за последние несколько месяцев. Не в силах подобрать слова, он просто обогнул стол и крепко ее обнял.
– Потрясающе! – выдохнул он, вдруг переполнившись эмоциями. – Великолепно! О боже, Лили!
– Я знаю! – пискнула она. – Рожать в июле! Ты понятия не имеешь, как трудно было молчать об этом!
Римус отстранился, чтобы дать ей воздуха, и вытер глаза.
– Это не из-за Сириуса?
– Не только из-за этого… – признала она. – Мы хотели выждать какой-то период времени для оплакивания… Юфемия и Флимонт знали, конечно. Это просто разбивало нам сердце, когда мы рассказали им. Но я вынуждена признать, я немного переживаю насчёт того, как Сириус это воспримет…
– Если он скажет хоть что-нибудь, помимо поздравлений, я ему уши надеру! – эмоционально пообещал Римус. Лили засмеялась.
– Тебе придётся встать в очередь после меня и Джеймса.
Римус засмеялся, до сих пор вытирая влажные глаза, и начал накрывать на стол. Как только он поставил на стол последнюю тарелку, вдали он услышал низкий грохот байка, приближающийся к дому. Лили подняла на него взгляд и закусила губу. Он лишь улыбнулся ей.
– Всё будет хорошо.
Сириус парковал свой байк на заднем дворе. Римус часто думал о том, что бы Юфемия сказала ему на это – но, конечно, она бы никогда не смогла отказать своему синеглазому мальчику ни в чём и простила бы грязевые следы от шин на ее газоне со своей материнской снисходительностью.
