You slide so good,

With bones so fair,

You’ve got the universe reclining in your hair,

Cuz you’re my babe…

Ты скользишь так хорошо,

Твои кости такие белые,

В твоих волосах запуталась вселенная,

Потому что ты мой малыш…

Сытый, согретый и довольный, Римус медленно погрузился в сон под звуки красивого голоса Марка Болана и играющей гитары. Он проснулся чуть позже с ноющей спиной, повернул голову и обнаружил, что он остался на ковре один, и граммофон перестал играть. Он сел прямо и огляделся в поисках Сириуса, который свернулся в кресле неподалёку и шептал в своё карманное зеркало.

Римус расслабился, откинулся назад на локтях и с нежностью наблюдал за ним какое-то время, за тёплыми бликами от огня на лице Сириуса, которые смягчали его острые черты и превращали их в податливый греческий мрамор. Он был таким ангельски красивым. Естественно, все это знали, красота Сириуса не принадлежала только Римусу, но иногда ему казалось, что так оно и было. В тот момент это никак не было связано с желанием, нет. Это было что-то гораздо большее. Это сводило Римуса с ума.

Наконец, Сириус прошептал в зеркало прощание и захлопнул его. Он улыбнулся Римусу и медленно потянулся в кресле, расправляя руки и ноги. Римус неподвижно за ним наблюдал.

- Как Джеймс?

- Нормально, - ответил Сириус с этим взглядом в глазах, который Римус узнал как сигнал к тому, что сейчас произойдёт что-то великолепное. Сириус поднялся из кресла и неспеша подошёл к Римусу. - Скучает по мне, естественно.

- Естественно, - не слушая, повторил Римус, просто наблюдая за Сириусом. Тот наклонился над ним, теперь отблески огня сияли на его коже и отражались в его глазах, опустился на колени, оседлал Римуса и наклонился вперёд - не слишком близко; настолько, что Римусу пришлось тянуться, чтобы преодолеть расстояние между ними. Он не возражал. Это всегда стоило усилий.

Теперь они уже привыкли друг к другу - Римус думал, что всё было хорошо в самом начале, в первый раз - но спустя месяц тайных исследований они развили интимное знание тел друг друга, и Римус никогда бы не подумал раньше, что можно так знать другого человека. Он чувствовал себя настроенным на каждое движение и реакцию тела Сириуса, словно оно было его собственным. Он знал язык каждого вздоха, каждого вздрагивания, код его поцелуев и фигуры, которые Сириус выводил на его покрытой шрамами коже.

Но из-за этого отрываться от него было ещё сложнее. Сначала Сириус молчал, и Римус слушал его дыхание, одышку в его груди, вздохи переполняющего спокойствия. И он ждал этого.

Усмешки, дерзкой ухмылки, шлепка по ноге, чего угодно, что дало бы понять, что всё было кончено, и они возвращались к нормальности.

- Хочешь пирожков с мясом? Я умираю с голоду.

Вот и оно. Сириус подскочил, схватил джинсы и поспешно натянул их, прежде чем взмахнуть своей палочкой.

- Акцио миска, - большая тёмно-синяя миска прилетела с лестницы и с такой силой врезалась в Сириуса, что чуть не сбила его с ног. - Уфф.

- Как изящно, - ухмыльнулся Римус, застегнув штаны и натянув футболку. Слишком тепло для свитера.

Сириус бросил ему пирожок, снова сел в кресло и потёр колено, скривившись.

- Натёр ковром.

- Видел бы ты мою спину, - ответил Римус, будто они обсуждали погоду. Он уселся на диван напротив Сириуса.

Они молча ели свои пирожки. Доев, Сириус облизнул свои жирные пальцы и стряхнул крошки с груди.

- Ты не собираешься надевать рубашку? - поинтересовался Римус, проглотив пирожок в три укуса.

- Неа. Тут никого нет.

- Да, но всё равно… - Римус беспомощно взмахнул рукой. Сириус ухмыльнулся.

- Ханжа.

Римус засмеялся и запустил в него салфетку.

- Потаскун.

========== Шестой год: Двенадцать Ночей ==========

I sing with impertinence, shading impermanent chords with my words

I borrowed your time, and I’m sorry I called, but the thought just occurred

That we’re nobody’s children at all.

After all.

Я пою с дерзостью, бросая тень на непостоянные струны своими словами,

Я одолжил твоё время, и мне жаль, что я позвонил, но у меня просто возникла мысль,

Что мы вообще ничьи дети.

В конце концов.

Четверг, 20-ое декабря, 1976 год.

Сириус пел в душе. Римус не знал, было ли это новшеством, или же он делал это уже давно, а Римус просто этого не замечал - обычно он пытался не находиться рядом, когда Сириус принимал душ. Как бы то ни было, пока Римус одевался, он улыбался и слушал. Вообще-то, у Сириуса был неплохой голос - ничего особенного, но он попадал в ноты. В настоящее время он был одержим The Doors и предпочитал имитировать глубокий американский тембр Джима Моррисона.

- Давай, давай, давай же, ПРИКОСНИСЬ КО МНЕ, ДЕТКАААА, - выл он, перебивая шум воды. Это могло бы быть мило, даже заманчиво, если бы он не портил песню, изображая ещё и трубы. - БА-ДА ба-дааа!

Он вышел из ванной в клубах пара, его кожа раскраснелась, его рубашка намокла из-за влажных волос.

- Что? - он выгнул на Римуса бровь. - Аплодисментов не будет?

Римус закатил глаза и открыл дверь комнаты.

- Поторапливайся, я умираю с голоду…

Покидать уединение гриффиндорской башни было странно, ведь они уже устроились тут как у себя дома, а теперь им нужно было выйти в остальной замок, где всё оставалось прежним. На завтрак они пришли рано, и два Когтевранца, парень и девчонка, сели ближе к ним в этот раз.

- Разве это не глупо, что они готовят столько еды на пять учеников? - спросила девчонка, у которой были большие очки в форме кошачьих глаз и много веснушек. - Это просто трата впустую…

Тарелки перед ними были наполнены яичницами, беконом, сосисками, колбасой, тушёной фасолью, запечёными помидорами и тостами - не упоминая каши, хлопьев и фруктовых соков.

- Неа, - ответил Сириус, глядя, как Римус наваливает гору еды на свою тарелку. - Ты явно никогда не видела, как ест наш Лунатик.

- Заткнись, - ответил Римус, уже набив полный рот.

И всё же Когтевранец зачарованно смотрела на него, пока Римус не пристыдился настолько, что больше не мог есть. К счастью, в этот момент всех отвлекло прибытие утренних почтовых сов. Одна приземлилась напротив Римуса. Три напротив Сириуса.

- А ты популярен, - наклонился вперёд парень из Когтеврана. Он был маленьким и худым, с горбинкой на носу.

- Не поощряй его, - сказал Римус. Его посылка была мягкой и завёрнутой в упаковку лавандового цвета. Она была от Лили, в этом не было сомнений. Сириус получил пять или шесть ярких конвертов - ни одного красного, с облегчением заметил Римус. В этом году никаких громовещателей от Вальбурги.

- Мы пойдём кататься на коньках перед обедом, - ярко улыбнулась девчонка Когтевранец. - Всё озеро замёрло. Пойдёте с нами?

- Звучит здорово, - кивнул Сириус, отбрасывая в сторону свою неоткрытую почту. Римус собрал все конверты, когда они уходили с завтрака, и забрал их с собой в комнату.

- Это всё рождественские открытки?! - спросил он, пролистывая их.

- Эм, да, наверное, - пожал плечами Сириус, открыл шкаф и порылся внутри, выдвигая все ящики и доставая всю обувь, которую он больше не носил.

- От кого они?

- Какая разница.

Римус нахмурился, а потом поймал взглядом кое-что на его прикроватной тумбочке. Ещё одна куча неоткрытых конвертов. Он начал открывать их сам. Сириус явно не был заинтересован.

Дорогой Сириус, волшебного тебе рождества, крепко целую, Имельда.

Хм.

Тому, кто украл моё сердце, счастливого рождества от всего сердца, С.

…

Дорогой Сириус, пожалуйста, встреть меня в Хогсмиде под омелой для поцелуя… и, может, чего-нибудь ещё? Эммелин.

Мой принц с волосами цвета вороного крыла, я не обрету покоя, пока не окажусь в твоих руках…

- Сириус.

- Что? - раздался приглушённый ответ. Тот уже наполовину залез в шкаф, стоя на коленях и локтях.

- Они все от девчонок…

- Ага! - наконец вылез Сириус, поднимая свои коньки на вытянутых руках. - Я знал, что я привозил с собой их на первом году.