После этого Джеймс хлопнул его по плечу и побежал наверх, чтобы увидеть Сириуса. Римус упал в ближайшее кресло и решил заново оценить несколько вещей. Ему нужно убраться подальше на случай, если они спустятся вниз. Он вышел из общей комнаты и пошёл в библиотеку, где он упорно изучал гоблинские восстания весь оставшийся вечер. В этом году им нужно сдавать С.О.В., в конце концов, и он не мог позволить своему либидо испортить всё, ради чего он так долго работал.
К тому времени, как он собрался уходить, время было уже почти к отбою. Его глаза чесались, спина болела, и у него было плохое настроение - но он хотя бы больше не думал о Сириусе. Ну. Почти.
Он вышел из библиотеки и быстро направился к башне Гриффиндора по тёмным коридорам. Он был уже на полпути, когда услышал какой-то странный звук - будто всхлип - в конце коридора к кабинету Чар. Он мысленно вздохнул и отправился выяснять, в чём дело. Лили бы ему шкуру спустила, если бы он этого не сделал. Всё оказалось именно так, как он ожидал. Два Слизеринца загнали в угол первогодку из Когтеврана и издевались над ним. Они наложили на него связывающее проклятие - Римус много раз оказывался в подобном положении.
- Экспеллиармус, - вскрикнул он, и палочки двух Слизеринцев прилетели ему в руку. Они повернулись, один брюнет, второй светлый. Барти Крауч и Регулус Блэк. - А, вы двое… - Римус зевнул и непринуждённо прислонился плечом к стене.
Когтевранец поднялся, пискнул Римусу быстрое ‘спасибо!’ и убежал.
- Полоумный Люпин! - ухмыльнулся Барти. У него была ужасная улыбка, будто он никогда по-настоящему не знал ни радости, ни счастья.
- Следи за языком, Крауч! - шикнул Римус и выстрелил в него проклятием.
Язык Барти моментально начал разбухать и становиться фиолетового цвета. Он с отчаянием вцепился в него, но это было одно из увеличивающих чар Джеймса, его нельзя было остановить.
- Беги лучше в больничное крыло, - невинно улыбнулся Римус. - Я передам ваши палочки вашему декану, пусть он узнает, чем вы тут занимались после отбоя…
- Да как ты смеешь! - вскипел Регулус, подлетая к Римусу. Он был ниже его - почти такого же роста, как Сириус, но это не помешало ему наехать на Римуса. Для него лето тоже, очевидно, выдалось не самым удачным - он был бледным как никогда, его глаза были пустыми и тёмными. - Грязное полукровное отродье! Может, ты и староста теперь, но ты до сих пор трусливый, грязный…
- Трусливый, говоришь?! - глаза Римуса залило красным, и он бросил обе палочки на пол, вместо этого используя руки, чтобы схватить Регулуса и впечатать его в стену за шею.
Затылок того жёстко встретился со стеной. Он моргнул, и самый настоящий ужас появился на его лице. Римусу было плевать; вообще-то, это было идеально.
- Может, я и полукровка, - угрожающе прошипел Римус, - но по крайней мере, я не стою в стороне, пока мою семью режут на кусочки!
Регулус распахнул глаза, и на его лице появилось кошмарное загнанное выражение.
- Я говорил ему перестать ее доводить, но он же никогда не слушает! - прошептал он. - Я не мог ее остановить…
Римус в отвращении его отпустил. Барти всё ещё задыхался своим языком дальше по коридору.
- Ты трус, Регулус Блэк, - очень тихо сказал Римус. - Никогда об этом не забывай.
Он плюнул Регулусу под ноги и ушёл прочь.
========== Пятый год: Сюрприз ==========
So inviting - so enticing to play the part
I could play the wild mutation
as a rock ‘n’ roll star
I could do with the money (y’know that I could…)
I’m so wiped out with things as they are (y’know that I should…)
I’d send my photograph to my honey
- and I’d come on like a regular superstar.
Так притягательно - так заманчиво играть роль,
Я мог бы сыграть безумную мутацию
как звезда рок-н-ролла,
Мне не помешали бы деньги (ты знаешь это…)
Я так измождён настоящими вещами (ты знаешь, что так и должно быть…)
Я бы отправил фотографию своей милой,
- и я бы вышел на ней как типичная суперзвезда.
Суббота, 20-ое сентября, 1975 год.
В течение следующих трёх недель Римус сумел наконец впасть в более-менее комфортную колею, научившись справляться со своими новыми чувствами. Когда-нибудь давно он мог бы просто попытаться начать избегать Сириуса; отстраниться от него и прятаться в библиотеке или в одном из своих секретных местечек. Но он давно понял, что это не имело хорошего эффекта, особенно когда вы спали в одной комнате. Да и в любом случае, он перерос уже все возможные укромные закоулки в замке.
Поэтому он просто постарался справиться с этим и выяснил, что это реально. Конечно, нельзя сказать, что это было легко - но у него хватало других проблем. Вдобавок к его новым обязанностям старосты, из-за которых он носился по замку для патрулирования коридоров и общих встреч, это был очень важный год в его обучении.
С предстоящими С.О.В.А.ми учителя задавали больше домашнего задания, чем когда-либо - да и в школьной программе произошёл значительный сдвиг. По Трансфигурации они проходили скрытие; по Чарам обезоруживание; в Зельеварении концентрировались в основном на идентифицирующих и противодействующих им зельях; а Защита от Тёмных Искусств, похоже, состояла лишь из однотипных упражнений на отработку атакующих и защитных заклинаний. Они готовились к войне, и все это знали.
Уход за Магическими Существами превратился в муку. Профессор Кеттлбёрн был угрюмым старым волшебником, у которого не было половины конечностей и одного глаза. Он ничего не приносил для них на занятия и не рассказывал захватывающих историй о встречах с фантастическими существами - он предпочитал вспоминать, как он получил свои повреждения, и это было ужасно.
Римус постарался найти в этом плюсы - хотя бы теперь Ферокс перестанет его отвлекать. Потому что он абсолютно точно не собирался влюбляться в ворчливого старого Кеттлбёрна. Ему хватало одного Сириуса.
Хоть у него и получалось просто улыбаться сквозь свои чувства большинство времени, им нравилось выскакивать из ниоткуда в самые неподходящие моменты. Он мог читать книгу, и вот тебе на. Или он мог сидеть один в библиотеке, но какое-нибудь воспоминание всплывало и скручивало его внутренности. Из-за этого он частенько был сам не свой, растерянный, на взводе. Если вот так себя чувствовал Джеймс, и Мэри, и Питер, и Марлин, и все, кто был частью этой идиотской мании с поцелуями в течение прошлых двух лет, то тогда Римус просто отказывался понимать, как они хоть что-то успевали сделать нормально. Ему казалось, что его тело и разум находились в непрерывном состоянии войны.
Он не был идиотом, он понимал, что он довольно запоздал со всеми этими гормонами. Летом того года, когда ему исполнилось тринадцать, Надзирательница позвала его в свой кабинет и самыми размытыми фразами, которые только можно было представить, спросила его, что он знал о ‘супружеских отношениях’. Он не понимал, сколько ему нужно было знать, и он не хотел выглядеть идиотом, поэтому он просто ответил, что знал ‘всё’. Надзирательница кивнула и сказала ему обращаться к работникам мужского пола в приюте, если у него будут какие-то вопросы. Естественно, он никогда не спрашивал. Ещё однажды с ними говорил местный священник на тему святости брака и греховной природы ‘потакания своим базовым нуждам’ - но Римус тогда был в таком ужасе, что его разум заблокировал почти всю эту информацию.
‘Базовые нужды’. О подобных вещах нельзя было разговаривать серьёзно - по крайней мере, не с парнями, это он знал наверняка. Шутки - это ещё нормально; вы были на безопасной территории, если просто подшучивали друг над другом. Но ты определённо точно не мог задавать вопросов.
Остальные мародёры были на шаг впереди него; иногда перед полнолуниями он чувстовал запах их похоти, он слышал их тихие болезненные моменты неудовлетворённости и стыда, когда они ворочались под своими одеялами в темноте. Ему было лишь неловко от этого. Конечно, Римус тоже, ну… но это ощущалось лишь повседневной рутиной, без какого-либо смысла, словно почистить зубы.
