Драко ждал опровержения, но его не последовало. Крошечная улыбка Гарри скользнула по его лицу.

— … как будто они шли дальше, становились взрослыми, без тебя. Возможно, ты думал, что у тебя никогда не будет чего-то подобного, что ты застрянешь там, где был, и не сможешь двигаться вперед вместе с ними.

Голова Гарри упала на кресло, все еще глядя на Драко, его лицо смиренно.

— Я ошибаюсь?

Гарри не двигался с места, его глаза метались между глазами Драко, он сделал долгий глубокий вдох. В конце концов, он медленно покачал головой. Драко кивнул ему.

— Конечно, это неправда, но разум не всегда формирует рациональные цепочки, не так ли? — пробормотал Драко. — У них был семилетний старт в их отношениях. Им повезло, они нашли свою вторую половинку в одиннадцать лет, хотя им потребовались годы, чтобы что-то с этим сделать. Ты был с ними все время. Обрати внимание, что первые слова, которые Рон сказал после того, как узнал, что его жена беременна, были «Мерлиновы панталоны, Гарри, я буду папой». Ты был столь же важной частью этого момента, как и все остальное. Ты, как никогда, являешься неотъемлемой частью их жизни — это не изменилось. Они сделают для тебя все, что угодно. Учти еще то, что Рон Уизли перешагнул через свою гордость и умолял Малфоя помочь тебе, — ухмыльнулся он. — Ты хоть понимаешь, насколько глубока вражда между Малфоями и Уизли?

Губа Гарри дернулась.

— Ты ничего не сделаешь такого, что бы отдалило их от тебя. Я бы даже сказал, что ты их семья — они, скорее всего, согласятся с этим. Готов поспорить, Роуз называет тебя дядей Гарри, и ей наплевать, что ты чертов Спаситель, или что ты еще не женат, или что у тебя сложная карьера, или что ты в другом периоде своей жизни, чем окружающие, теперь, когда у тебя есть время понять это без блядского пророчества, нависшего над твоей головой. Для нее и ее родителей важно то, какой ты есть, Гарри, и то, что ты рядом с ними.

Гарри не двинулся с места, но печаль немного спала с его лица, и Драко снова ощутил крошечное теплое чувство выполненного долга.

— Готов к следующему шагу? — спросил Драко, успокаивающе улыбнувшись Гарри. Гарри ухмыльнулся, наклоняясь вперед и усиливая зрительный контакт, и пульс Драко скачкообразно участился. Он откашлялся, поднял палочку и дождался кивка Гарри. — Легилименс.

Джордж Уизли впервые держит на руках свою крестницу Роуз. Гарри не видел, чтобы он выглядел таким счастливым уже много лет.

Гарри стоит в мрачной, темной, душной комнате, положив руки на бедра. Он чувствует запах старой темной магии и ненавидит это, но он не покинет Гриммо.

Гарри стоит в тускло освещенном баре клуба. Он подвыпивший, музыка такая громкая. Перед ним стоит высокий худощавый магл со светлым хвостом, берет его за руку и, подмигивая, ведет на танцпол. У Гарри трепещет живот.

Драко сжал кулак на коленях и продолжил пролистывать. Снова набеги авроров, редкие проблески магловских клубов, от которых у Драко крутило в животе, еще больше Рона и Гермионы, Роуз, Тедди и Андромеды, но в основном работа — оформление документов за столом, обед в столовой Министерства, просьба к Рону о новых делах, устранение преступников, пока, наконец, Драко не заметил еще одно серебристое свечение.

— Что-то нашел, — пробормотал он, когда загорелся свет, и он попытался ухватиться за него, но тут же почувствовал еще один дезориентирующий толчок, а затем он исчез. Драко раздраженно цокнул.

— Я не причиню тебе вреда Гарри, но ты знаешь, что в конце концов мне придется это увидеть, — проворчал Драко, но пока позволил себе плыть по реке воспоминаний.

Гарри стоит перед Визенгамотом, его живот крутит, и он читает с листа пергамента перед ним. Они ловят каждое его слово.

Гарри входит в кабинет Кингсли. Кингсли и еще один мужчина встают, чтобы поприветствовать его. Кингсли представляет Гарри мужчине, довольно формально, и теперь Гарри понимает, что это тот, кого он должен поддержать.

Гарри сидит с Визенгамотом, одетый в полные регалии аврора. Тошнота в животе. Он поднимает руку, чтобы отдать свой голос, и немедленно выходит из комнаты, чтобы выбежать в туалет.

«Ты уверен, Гарри?» озабоченно спрашивает Рон.

«Я должен», вздыхает Гарри, «по-видимому, я единственный, кто может.»

«Не единственный», бормочет Рон. «Просто кого легче всего привлечь».

Гарри смотрит на него и меняет тему.

Гарри ушел обедать с многообещающим политиком. Они здесь не для того, чтобы поговорить или даже поесть — их должны видеть вместе. Все, о чем Гарри может думать, пока нудит этот человек, — это то, как сильно он предпочел бы провести это время с Тедди.

Гарри в шкафу для метел, один в своей официальной мантии, покрытый медалями. Он крепко обнимает себя, его охватывает паника, он тяжело дышит, чувствуя, что может умереть.

Драко так сильно сжал губы, что было больно. Он ждал чего-то хорошего или счастливого, например, отношений, нового дома, хобби или даже домашнего животного, но здесь ничего этого нет, и месяцы летят за годами. Драко не хватает только тех воспоминаний о магловском пабе, который, как он знал, нравился Гарри, потому что эти воспоминания, вероятно, все еще находятся в Омуте памяти Рона и Гермионы. Но он знал, что Гарри пошел туда только для того, чтобы побыть один, просто побыть незнакомцем, которого никто не знал.

Гарри в своей официальной мантии перед трибуной читает с пергамента. Толпа восхищенно наблюдает за ним. Он борется с приступом тошноты.

Гарри в Хогвартсе читает лекцию, как приглашенный гость, по Защите от темных искусств, и волнение на лицах детей, когда они сражаются друг с другом, в равной степени радует и вызывает тошноту, когда все, что Гарри может видеть, — это сражение. Он внезапно останавливает их, решив, что заклинание Патронуса будет более подходящей темой.

«Это было давно, Гарри», говорит Андромеда, пронзая его взглядом.

Гарри в своей спальне, как он полагает, скорчился на полу и крепко обнял себя, пока его охватывает паника. Его сильно трясет.

Гарри в начальной школе волшебников, разговаривает с семилетними детьми о Мерлин-знает-чем, и они смотрят на него со страхом и трепетом. Он чувствует нарастающую панику — его заставили сесть посреди комнаты спиной к двери.

Гарри в своей официальной мантии пожимает руку тому, кому Кингсли велит ему. Фотографы из Ежедневного Пророка каждый раз делают снимки, и сквозь натянутую улыбку Гарри думает, что это все еще похоже на Войну, только иного рода. Его инстинкты говорят ему прятаться.

Воспоминания становились все более свежими, Драко мог сказать, они быстро приближались к сегодняшнему дню.

— Гарри, — твердо сказал он, прерывая воспоминания об очередной панической атаке в шкафу для метел. — Позволь мне увидеть это. — Его тон не оставлял места для споров, но он чувствовал нарастающую тревогу Гарри, мольбу.

— Мы должны, Гарри.

С большой неохотой воспоминания начали перемещаться мимо него, назад во времени, пока свечение не появилось снова, и Драко наконец смог ухватиться за него.

«Вы хотели меня видеть, сэр?» спрашивает Гарри, закрывая дверь в кабинет министра.

«Гарри, да, присядь, пожалуйста», радостно говорит Кингсли. Гарри садится в кресло, а Кингсли наклоняется вперед на своем столе, сложив пальцы перед лицом, внимательно изучая Гарри. Гарри ждет.

«Мне нужна выгода от этого одолжения, Гарри», неуверенно начинает Кингсли.

«Какая-то услуга.»

«Да… когда ты попросил меня присмотреть за мальчишкой Малфоем, ты сделал предложение взамен. Мне нужно получить кое-что от тебя. Мне нужна твоя помощь, Гарри.»

Гарри вздыхает, вспоминая. Он не знает, когда Кингсли стал таким политиком, но это справедливо. Он сделал предложение. «Верно», говорит он. «Что я могу сделать для тебя?»

Кингсли на мгновение замирает. «Ничего особенного», говорит он. «Мне просто нужно, чтобы ты познакомился с некоторыми людьми, был замечен с некоторыми членами правительства, время от времени произносил речи на мероприятиях Министерства. Может, отдал голос за Визенгамот, иногда они тебе его предоставят. Ты знаешь, что ты влиятельный человек, и твое влияние действительно может помочь сбалансировать силы в Визенгамоте, твое присутствие в верхних рядах поможет держать чистокровных в страхе. Никто не пойдет против Спасителя.»