…

Гарри идет через лес под мантией в окружении фигур Джеймса, Лили, Сириуса и Ремуса. Их присутствие придает ему храбрости.

…

«Я думал, он придет. Похоже, я ошибался», говорит Волдеморт.

«Нет, не ошиблись», громко и отчетливо говорит Гарри, бросая камень на лесную подстилку, снимая мантию и выходя на поляну. Фигуры вокруг него исчезают.

«Гарри Поттер», очень мягко говорит Волдеморт. «Мальчик, который выжил.» Он поднимает палочку, склонив голову набок. Сердце Гарри бьется так быстро, считая последние удары. Он не достает собственную палочку.

Он видит, как шевелится рот Волдеморта и вспыхивает зеленый свет, а затем все исчезает.

Воздух вылетел из легких Драко, когда удар Смертельного проклятия ударил его в грудь, но свечение продолжалось, хлебные крошки продолжали появляться, и он не мог остановиться сейчас, даже несмотря на то, что хотел, потому что, что вообще возможно после смерти? Но он знал, что Гарри жив, здесь, прямо перед ним, сжимает его руку так сильно, что было больно, и ему пришлось продолжать.

Огромное, ярко-белое, туманное место. Что-то издает жалкое хныканье — кто-то в виде маленького обнаженного ребенка с содранной кожей, свернувшегося на земле. Гарри отшатывается.

«Ты не можешь ему помочь», говорит голос, и Гарри поворачивается к Альбусу Дамблдору.

…

«Но если Волдеморт применил Смертельное проклятие», начинает Гарри, «и на этот раз никто не умер за меня — как я могу остаться в живых?»

«Думаю, ты и сам знаешь ответ», говорит Дамблдор. «Подумай. Вспомни, что он сделал из-за своего невежества, жадности и жестокости.» Гарри долго думает, вспоминая.

«Он взял мою кровь», наконец говорит Гарри.

«Именно так!» восклицает Дамблдор. «Он взял твою кровь и восстановил на ней свое живое тело! Твоя кровь в его жилах, Гарри, защита Лили внутри вас обоих! Он привязал тебя к жизни, пока он сам жив!»

…

«Я должен вернуться, верно?» спрашивает Гарри.

«Это зависит от тебя.»

«У меня есть выбор?»

«О, да.»

…

«Твое возвращение, может быть, послужит тому, чтобы стало меньше искалеченных душ меньше разбитых семей. Если это кажется тебе достойной целью, то сейчас нам пора проститься.» говорит Дамблдор, Гарри вздыхает и кивает. На самом деле он не хочет — здесь тепло, светло и мирно, и он знает, что возвращается к еще большей боли и страху новых потерь. Но он должен.

«Скажите мне напоследок», говорит Гарри. «Это все правда? Или это происходит у меня в голове?»

Дамблдор улыбается ему сияющей улыбкой. «Конечно, это происходит у тебя голове, Гарри, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой?»

…

Гарри лежит на лесной подстилке, как можно тише, прислушиваясь к голосам вокруг себя.

«Ты», говорит Волдеморт, и раздается хлопок и легкий крик боли. «Осмотри его. Доложи мне, мертв он или нет.»

Гарри не знает, кого послали. Его сердце предательски бьется при приближении осторожных шагов.

Руки, более мягкие, чем он ожидал, касаются лица Гарри, отводят веко, пробираются под рубашку к груди и ощущают его сердце. Он чувствует учащенное дыхание женщины, ее длинные волосы щекочут ему лицо. Она наклоняется к его уху, волосы закрывают ее лицо, ее рука ощущает его сердце, бьющееся под ребрами, и шепчет, едва слышно:

«Драко жив? Он в замке?»

«Да», выдыхает Гарри. Рука на его груди сжимается, ногти пронзают его, когда она садится.

«Он мертв», говорит Нарцисса Малфой Волдеморту и наблюдающим за ним Пожирателям смерти.

Драко ахнул и, наконец, отстранился, издав громкий стон боли и облегчения, и все эмоции, которые он не успел ощутить. Он сильно вздрогнул, его лицо было мокрым от слез и пота, его рука крепко сжимала руку Гарри — на этот раз это он думал, что Гарри может исчезнуть, и держался изо всех сил.

— Блять, — хрипло выдохнул Драко, эмоции захлестнули его. Он куда-то уронил палочку — его рука схватилась за грудь, не за шрамы, а там, где он почувствовал, как струя зеленого света ударила его — ударила Гарри — Гарри. Рука на его груди вытянулась сама собой, и там ее нашла другая, такая же теплая и живая.

Гарри умер. Он принес высшую жертву ради них всех — потому что он должен был это сделать. Потому что он всегда это делал, потому что никто другой не мог и не хотел. А потом он вернулся, имея выбор не потому, что он хотел, а потому, что он был вынужден, потому что никто другой не сделал бы этого. Он не мог освободиться от чувства ответственности за благополучие Волшебного мира — бремени, которое было возложено на него еще ребенком, и даже после смерти.

— Гарри, — голос Драко был напряженным, почти всхлипывающим, и он был полностью ошеломлен, потому что теперь к нему присоединился праведный гнев. Они знали, Дамблдор знал, что они растили Гарри, как свинью на убой, заставили его пережить ужасное детство, заставили его снова и снова спасать мир, давали ему устрашающую, опасную, невыполнимую задачу, а затем попросили его умереть… И даже в самой смерти Дамблдор был приятно удивлен, когда Гарри прошел через это, привязанный к жизни простым поворотом судьбы. А потом этот человек практически сказал ему вернуться и закончить работу, и Гарри это сделал. Это просто, блять, невероятно.

Дыхание Драко было поверхностным, неровным, затрудненным из-за болезненного комка в горле. Трясущимися руками он поднес сильные чужие руки к лицу, прижал тыльную сторону пальцев ко лбу и щеке, чувствуя тепло под кожей. Живой. Живой. Одна из рук отпустила его, но вскоре, неуверенно, вернулась к его лицу: грубая ладонь на щеке Драко, осторожные пальцы в волосах Драко. Живой. Здесь. В безопасности. Драко, еще не полностью осознавший себя, прильнул к прикосновению и услышал перед собой тихий, прерывистый вздох. Живой.

Драко прижал ладонь к своему лицу, пытаясь контролировать свое дыхание, преодолевая ураган эмоций, замечая разницу между ними и дискомфорт в животе от уз, теперь болезненно острых. Раньше ему никогда не приходилось так пересекать границу. От этого он только сильнее сжал руку Гарри, вероятно, назло им.

Когда он наконец почувствовал, что у него есть контроль над собой, он отпустил руки Гарри и откинулся на спинку стула, отстраняясь от тепла существа перед ним. Только тогда он решил открыть глаза.

Лицо Гарри тоже было мокрым, и Драко знал, что сам, должно быть, выглядел в полном беспорядке — он знал, что краснеет и покрывается пятнами, когда плачет, Панси всегда говорила ему, что это некрасиво. Но Гарри выглядел как трагический ангел, потому что, конечно же, он им был, ублюдок. Его глаза сияли ярче на его гладкой смуглой коже, его губы были прекрасного розового цвета от такого сильного сжатия, от прямых зубов, которые нервно их кусают.

— Так вот почему ты доверяешь моей матери, — наконец решил сказать Драко, потому что он не доверял себе, чтобы сказать что-нибудь еще и полностью не взорваться. Гарри внимательно вглядывался в его лицо на мгновение, прежде чем уголок его рта слегка приподнялся, и он кивнул.

Драко сделал еще несколько глубоких вдохов, и в комнате снова воцарилась тишина.

— Я знаю, почему это было важным и определяющим для тебя. — пробормотал Драко, глядя Гарри в глаза. Больше он ничего не сказал — это было слишком взрывоопасно. Он ждал, что Гарри подтолкнет его к большему, но, к счастью, этого не произошло. Он просто продолжал молча наблюдать за Драко.

Драко наклонился и поднял палочку, которую уронил на пол. Он указал ей на доску, сделал еще одну точку на линии и назвал ее «Смерть». Просто и лаконично, действительно не было никакого способа сделать это менее болезненным. Он снова посмотрел на Гарри, думая, вспоминая.

— Почему ты вернулся за мной? — мягко спросил Драко, нахмурив брови, не зная, ответит ли Гарри. Если бы он этого не сделал, Драко не стал бы его винить, но Гарри не колебался. Он открыл блокнот, щелкнул ручкой и начал писать.

Я не хотел, чтобы ты умер

Лицо Драко расплылось в крошечной улыбке, которая, казалось, понравилась Гарри. Типично, что Гарри использовал собственные слова Драко, но, тем не менее, был признателен. То, что Гарри Поттер помнил и ценил все, что он говорил, было чудом само по себе, точно так же, как то, что Гарри Поттер жив, было чудом. Драко одинаково дорожил обоими этими аспектами. Он нежно покачал головой.