— У меня была такая же реакция, когда я впервые увидел Андромеду, — пробормотал Драко, мягко ухмыльнувшись, немного приподняв настроение. — Слава Мерлину, она сначала меня не заметила. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что Беллатрису не застать бы мертвой в джинсах, и ее магия была полной противоположностью магии Беллы.

Уголки губ Гарри слегка подергивались, когда он слушал, в его глазах росло легкое любопытство. Он постучал пальцем по носу, молча приподняв бровь.

— Да, ее магия тоже пахла по-другому. Она успокаивающая и мягкая — пахнет снегом и крепким чаем.

Гарри слабо рассмеялся и кивнул — он, вероятно, точно знал, как Андромеда любит свой чай. Драко, довольный тем, что Гарри чувствует себя немного лучше, снова поднял палочку.

— Готов к другому? — спросил он, и Гарри сделал еще один глубокий вдох, прежде чем кивнуть и встретиться глазами с Драко. — Легилименс.

«Гарри Джеймсу Поттеру я оставляю снитч, который он поймал в своем первом матче по квиддичу в Хогвартсе, как напоминание о наградах за упорство и мастерство.» Скримджер читает завещание Дамблдора и кладет Гарри в руку золотой снитч, хмурясь, когда с ним ничего не происходит.

Патронус-рысь приземляется посреди переполненного танцпола. «Министерство пало», говорит она голосом Кингсли Шеклболта. «Скримджер убит. Они уже близко.»

Гарри стоит в комнате Сириуса на площади Гриммо, держа в руках оторванную фотографию и часть письма, проводит пальцем по почерку Лили, рассеянно вытирая слезы с лица.

Пожиратель смерти лежит на полу перед камином, кричит и корчится в агонии. Более тонкая фигура стоит над ним с протянутой палочкой. Гарри говорит высоким, холодным, безжалостным голосом: «Драко, дай Роули еще раз почувствовать мое неудовольствие… сделай это или почувствуй мой гнев сам!» В огонь падает бревно, и свет падает на испуганное, изможденное, бледное лицо…

Драко ненадолго проверил свои барьеры окклюменции — все еще крепкие, слава Мерлину, какого хуя…

«Я никогда бы не поверил в это», почти рычит Гарри, «что человек, который научил меня сражаться с дементорами, — трус.» Лицо Ремуса побагровело, его палочка выскакивает так быстро, что Гарри не успевает среагировать, прежде чем его отбрасывают назад к стене.

«Мастер Регулус вынул из кармана медальон, подобный тому, который был у Темного Лорда, и сказал Кричеру взять его и, когда чаша опустеет, поменять медальоны…» Кричер рыдает и трясется. «И он приказал… Кричеру уйти… без него…»

Амбридж властно смотрит на маглорожденную ведьму с трибуны в зале суда № 10. Гарри в мантии-невидимке и под Оборотным зельем выглядит как крупный мужчина и стоит прямо за женщиной, Гермионой под Оборотным, как он знает. Он оглушает Амбридж, Гермиона хватает медальон с ее шеи, а дементоры устремляются по полу. «Экспекто патронум!»

Рон бледен и трясется на лесной подстилке. Его рука и плечо залиты кровью. «Расщепился», говорит Гермиона, ее пальцы сжимают рукав Рона. «Гарри, скорее в моей сумке…»

Воспоминания казались яркими и жестокими, и Драко приготовился к потенциальным хлебным крошкам, но чувство насилия быстро отступило, за ним последовало глубокое чувство горечи и отчаяния в следующем потоке воспоминаний. Это были месяцы в палатке, в пути, с ужасным медальоном, голодные, безнадежные и несчастные, и становилось только хуже…

«Нет, ты не понимаешь! У тебя нет семьи!» Рон кричит, и Гарри бросается на него, обиженный и разъяренный.

Гарри смотрит на карту Мародеров, следя за следами Джинни в гостиной Гриффиндора.

Гарри пристально смотрит на обломки дома, в котором он родился. К нему и Гермионе прихрамывает дряхлая старуха, ступая ногами по снегу, издает мягкие хрустящие звуки.

Нагайна вылезает из кожи старухи и наносит удар. Гарри чувствует скачок радости, но не своей собственной. «Гермиона! Он идет!» Он отчаянно борется со змеей, заклинания Гермионы слышатся повсюду, и они, наконец, достигают друг друга — он слышит разбитое стекло и ощущение сжатия, прежде чем ярость и гнев в его голове — не его собственной — посылают жгучую боль через его шрам, оставляя его без сознания.

— Хорошо, оно приближается, — пробормотал Драко, заметив легкое свечение на краю поля зрения, стараясь сдерживать свою реакцию. — Вот так…

Гарри читает книгу, гнев и замешательство в его жилах. Он смотрит на фотографию молодого Альбуса Дамблдора, положившего руку на плечо молодого Геллерта Гриндельвальда, и копию письма…

«Геллерт,

Твой тезис о том, что правление волшебников ПОЙДЕТ НА ПОЛЬЗУ САМИМ МАГЛАМ, на мой взгляд, является решающим. Действительно, нам дана огромная власть, и, действительно, власть эта дает нам право на господство, но она же налагает и огромную ответственность по отношению к тем, над кем мы будем властвовать. Это необходимо особо подчеркнуть, здесь краеугольный камень всех наших построений. В этом будет наш главный аргумент в спорах с противниками — а противники у нас, безусловно, появятся. Мы возьмем в свои руки власть РАДИ ОБЩЕГО БЛАГА, а отсюда следует, что в случае сопротивления мы должны применять силу только лишь в пределах самого необходимого и не больше. (Тут и была главная твоя ошибка в Дурмстранге! Но это и к лучшему, ведь если бы тебя не исключили, мы бы с тобой не встретились).

Альбус»

Драко вышел медленно, настолько спокойно, насколько мог. Он определенно мог понять, почему разум Гарри выбрал именно это воспоминание — он направил палочку на классную доску и пометил новую точку «Дамблдор и Гриндевальд», прежде чем повернуться, чтобы проверить Гарри.

Гарри держал голову одной рукой, закрыв глаза, и потирал лоб. Выражение его лица было болезненным, и Драко немного запаниковал.

— Я сделал тебе больно? — обеспокоенно спросил он.

Гарри вскинул голову, чтобы посмотреть на него, как будто он только что вспомнил, что Драко был там. Он поспешно покачал головой, убирая руку с лица.

— Похоже, тебе больно, — заметил Драко. — Если я причинил тебе боль, мне нужно знать.

Гарри только снова покачал головой и взял блокнот и ручку, чтобы написать ответ.

Память о боли

— О, — сказал Драко. — Да, в тот год твоя голова очень сильно болела. Полагаю, это дело рук Волдеморта?

Гарри снова положил ручку на бумагу.

Непреднамеренно, он написал

— Хм. — Драко коротко промычал, все еще обеспокоенный. — Если ты уверен…

Гарри положил блокнот себе на колени и выжидательно посмотрел на Драко. Драко вздохнул, наблюдая за Гарри настороженными глазами, и позволил своей реакции медленно просочиться.

— Как ты… — пытался он, не зная, какой настоящий вопрос он хотел задать — как, когда или почему ты не ненавидишь меня за то, что видел? Гарри, казалось, все равно что-то уловил, когда он снова наклонился, чтобы написать.

Связан с Волдемортом — мог видеть/чувствовать то, что он делал, когда он был эмоциональным

— Хм, — снова промурлыкал Драко, нахмурившись. — Значит, он отвечал за окклюменцию между вами? Поскольку для него было агонией владеть твоим разумом?

Гарри кивнул, и Драко сделал еще один глубокий вдох, слегка потирая Метку на своей левой руке.

— Мне жаль, что ты это увидел, — пробормотал он. Гарри ничего не делал — просто смотрел на него этим понимающим, выжидающим взглядом и ждал.

— Регулус Блэк… — снова начал Драко. — Он нашел первый крестраж. Он умер, пытаясь повергнуть Волдеморта…

Гарри кивнул. Драко откинул голову на стул и уставился в потолок, размышляя, изучая.

— Нагайна была настоящим ночным кошмаром, как змея, — вздрогнул Драко. — Ей пришлось надеть старуху, как окровавленное пальто, — пробормотал он, морщась от отвращения. Губы Гарри скривились при словах Драко, но он также вздрогнул. В конце концов, это случилось с ним.

Драко нахмурился, задумавшись.

— Снитч… — задумался он. — Зачем он отдал тебе снитч?

Гарри ухмыльнулся, снова глядя на него своими грустными глазами. Он снова склонился над блокнотом и снова начал писать.