Драко старался не подпрыгнуть при слове друг — она, вероятно, говорила его только для того, чтобы показать дочери, что Драко не представляет угрозы. Это все еще сбивало с толку, но ему нравилось. Он любил детей и не хотел, чтобы эта маленькая девочка боялась его, поэтому он опустился на колени и сел на пятки — он видел, как брови Рона взметнулись вверх при виде Драко Малфоя на полу — но он не сводил глаз с Роуз, нежно улыбаясь.

— Привет, Роуз, — произнес Драко, сохраняя расслабленное тело.

Гермиона мягко подтолкнула дочь, выталкивая ее из-за своих ног. Роуз прижала кукол к лицу, глядя вниз, и пробормотала:

— Здлавствуйте, мистел Малфой, — так тихо, что Драко не был уверен, что Рон или Гермиона услышали. Драко понизил голос еще больше.

— Можешь называть меня Драко, если хочешь, — сказал он. — На твое усмотрение.

Она снова взглянула на него и отвела лицо всего на дюйм от кукол.

— Лано, — ответила она шепотом. Драко снова улыбнулся.

— Это Оскар Ворчун? — спросил Драко, сделав небольшой жест в сторону пушистого зеленого существа. Она с удивлением посмотрела на него, теперь были видны оба ее карих глаза, маленькое личико обрамляло густые вьющиеся волосы. Она энергично кивнула.

— Моя крестница любит Оскара, — сказал он с тихим возбуждением, — она ​​говорит, что я похож на него, иногда, когда я сварливый или когда я только что проснулся. — Он преувеличенно закатил глаза с дружелюбной ухмылкой. Роза тихонько хихикнула.

— Мне даже подарили пушистые тапочки с Ворчуном на Рождество, — прошептал он, как по секрету, и глаза Роуз расширились от интереса. — Они выглядят довольно глупо. Ты хочешь их увидеть?

Маленькая улыбка Роуз была яркой, и она снова с энтузиазмом кивнула.

Драко встал, на мгновение пожалев свои дорогие туфли — Мерлин, что он только не сделает для детей, когда Драко стал таким мягким? — и медленно вытащил палочку, направив ее на ноги, сосредоточившись на образе своих любимых тапочек, трансфигурируя свои туфли.

Вскоре мягкие коричневые кожаные ботинки превратились в невероятно пушистые зеленые тапочки, у каждого из которых было по два огромных глаза под нелепой монобровью и широкий тонкий рот. Роуз издала радостное хихиканье, чистое, как колокольчик, и нежно подпрыгнула на подушечках ног. Она обернулась к своей матери, которая наблюдала за их общением с лицом, полным шока.

— Мама! Можно и мне тапочки с Ворчуном? Пожалуйста, мама?

— Возможно, — ответила Гермиона, качая головой. — Тебе придется спросить Драко, где он их нашел.

Роуз повернула голову обратно к Драко, ее лицо было застенчивым, но нетерпеливым, вьющиеся волосы развевались во все стороны от ее внезапных движений.

— Не волнуйся, Роуз. Я займусь расследованием и позабочусь о том, чтобы там, где их нашла Камила, были такие же и твоего размера. — Драко повертел ступнями, но его тон был серьезным, как будто это была миссия не на жизнь, а на смерть. Это было правдой — он перевернет Лондон вверх дном, чтобы найти этой маленькой ведьме тапочки Оскара Ворчуна. Потому что он был жалким и добросердечным дураком для детей, и они всегда заставляли его тратить все его деньги на глупости, чтобы сделать их счастливыми. Может, он просто был взволнован тем, что они не росли во время войны, или что им не приходилось носить мантию политической и социальной власти, или что они не вели разъяренную толпу против него, когда он еще был подростком, или что они совсем не были похожи на него… дети в эти дни были веселыми и милыми.

Роуз снова хихикнула, ее лицо светилось простой радостью, и Драко ощутил чудесное чувство выполненного долга. Гермиона начала выводить ее из комнаты, потому что, очевидно, ей пора была спать. Девчушка мягко крикнула «Спокойной ночи, Длако», когда вышла из комнаты, оглядываясь на него через плечо.

— Спокойной ночи, Роуз, — ответил он, слегка помахав ей и улыбнувшись про себя, уже спланировав свою вылазку за тапочками Ворчуна. Мать и дочь исчезли в коридоре, и внезапно он остался наедине с Роном Уизли. Драко нервно посмотрел на мужчину.

Лицо Рона разрывалось между недоверием и радостью. Он выглядел так, будто не был уверен, смеяться ему или нет.

— Чертовски нереально, приятель, — тихо пробормотал Рон, недоверчиво покачивая головой, и нервы Драко переполнились сдавленным смехом.

— И это ты говоришь мне, Рон, — ответил Драко, посмеиваясь, и затем они оба тихо захихикали над абсурдностью ситуации.

— О, Мерлин, — выдохнул Рон, его лицо покраснело от смеха. — Чай, да, я думаю, нам нужен чай. — Он направился к кухне, и Драко, не зная, что еще делать, последовал за ним, все еще в своих преображенных пушистых тапочках. Было бы неправильно трансфигурировать их обратно сейчас.

Рон поставил чайник и стал готовить три кружки для чая. Драко нахмурился, считая.

— А где Га… — попытался он, но его живот скрутило от дискомфорта, и он чуть не подавился этими словами. Честное слово, он что, даже не мог упомянуть имя Гарри? Разве эти люди уже не получили согласие Гарри узнать о его состоянии? Рон странно посмотрел на него, когда Драко с гримасой потер живот, откашлялся и попробовал другую тактику.

— Разве мы не ждем еще одного?

— А, — сказал Рон, все еще озадаченный, явно пытаясь понять Драко. — Да. Гарри скоро будет здесь, он был в гостях у Тедди и Энди.

Драко кивнул, чувствуя себя неловко. Что они должны были делать до тех пор, сидеть сложа руки и вспоминать старые времена?

Гермиона вошла на кухню после нескольких минут напряженного молчания и снова улыбнулась Драко. Нереально.

— Я никогда не видела, чтобы она так быстро прониклась к незнакомцу, — сказала она, очевидно впечатленная, еще раз взглянув на Рона, который только кивнул в знак согласия. Драко с ухмылкой пожал плечами, не зная, как ему на это отреагировать. Рон раздал чашки с чаем, и они пошли обратно в гостиную.

Гермиона поставила кружку на журнальный столик.

— Я пойду за Омутом памяти, я почти уверена, что воспоминания о пабе Гарри остались там. — Она ушла, а Рон сел на диван, потягивая чай. Драко нахмурился — они ничего не смогут сделать, пока не придет Гарри, зачем беспокоиться об этом сейчас? Он пожал плечами и сел в кресло, потому что оно было ближе всего к углу, где сходились стены книжных полок, и оттуда он мог видеть все в комнате — дверные проемы, окна, очаг. Он почувствовал себя немного спокойнее. Гермиона вернулась в комнату, левитируя Омут Памяти над журнальным столиком.

— Итак, мы просматривали их целую вечность, и ты, очевидно, видел их, но только один раз, и ты знаешь намного больше о проклятии, злоумышленнике и о том, как все это сработало… — пробормотала Гермиона, и кровь схлынула с лица Драко. Почему она говорила об этом, когда Гарри не было здесь, хотя он должен был быть? — Мы надеялись, что ты снова сможешь просмотреть их вместе с нами, дать нам еще информации о проклятии, любые теории, которые ты мог придумать с тех пор, как начал работать с Гарри… — она ​​замолчала, нахмурившись, глядя на Драко, и по их обеспокоенным лицам он понял, что, наверное, выглядел напуганным. Он взглянул на камин. Рон ведь сказал скоро, да? Во сколько Тедди ложиться спать? Останется ли Гарри подольше с Андромедой?

— Гарри знает, что ты здесь, — пробормотал Рон, недоуменно нахмурив брови. — Он держит нас в курсе, насколько это возможно — что немного, ты же понимаешь, он не очень хороший писатель. Но он сказал нам пойти вперед и начать, не ждать его, так как это его собственные воспоминания. Очевидно, он их уже видел и до сих пор не знает, кто его проклял.

Драко держался за подлокотники кресла. Его сердце колотилось — неужели они собирались заставлять его?

— Я не могу, — умоляюще сказал Драко. Их смущенные хмурые взгляды только усилились.

— Почему нет? — спросила Гермиона.

Драко снова взглянул на камин, внутренне умоляя Гарри просто добраться сюда.

— Я обязан сохранять конфиденциальность, — ответил он, стараясь сохранять беспечность, но его голос дрожал от нервов.