Спрашивай

Драко не нужно было разъяснять расплывчатую команду, потому что его многочисленные вопросы были буквально написаны у него на лице. Да, он, скорее всего, в любом случае получит ответы в его голове, независимо от Гарри, но, Гарри, по всей видимости, сначала хотел получить шанс сделать это по-своему. Драко все еще колебался, прежде чем задать вопрос.

— Почему? Зачем ты натравил на меня министра, когда нам было по семнадцать?

Гарри кивнул, принимая вопрос, которого ожидал, и начал писать. Это не заняло у него много времени, но все же оказалось дольше, чем все, что он писал до сих пор.

Я хотел быть уверенным, что министерство / общественность не помешают тебе добиться успеха после этого расследования. Авроры постоянно говорили о том, как бы тебе навредить без причины.

Драко в замешательстве сморщил нос.

— Успеха в чем?

Гарри пожал плечами, снова записывая.

В чем угодно

Этого было так много, что Драко был сбит с толку. Некоторое время он пристально смотрел на Гарри, ища ответ в его лице, но не нашел.

— Я думал, ты меня ненавидишь, — пробормотал он.

Гарри встретился с ним взглядом, медленно покачал головой, прежде чем повернуться лицом к блокноту.

Недолго

Это было новостью для Драко — он вспомнил разъяренное лицо Гарри, когда Драко вошел в его больничную палату, он вспомнил молчание и холодный взгляд Гарри, когда он вернул его палочку из боярышника и ушел, прежде чем Драко смог собраться с силами для бессмысленного «спасибо». Но еще он вспомнил длинные и ненужные показания Гарри, которые помогли ему избежать Азкабана; он вспомнил, как Гарри развернулся обратно в пекло и вытащил его из дьявольского огня. Глубоко в голове Драко он знал, что это могло быть правдой — что Гарри не ненавидел его даже тогда, а, возможно, даже хотел для него хорошего. Может быть, Гарри хотел, чтобы он жил, процветал.

Но по какой-то причине мир, в котором Гарри Поттер раньше не ненавидел Драко Малфоя, и наоборот, был пугающим, и Драко не мог заставить себя принять его. Для него это было опасно, как если бы он стоял на скале, и ему бы сказали, что прыгнуть в лапы неминуемой смерти прямо на зазубренные скалы, — это совершенно нормально. Это было слишком ненадежно и противоречило его здравому смыслу. Его характерное слизеринское чувство самосохранения брало верх, и его чутье подсказывало ему отступить от края, что он и сделал. Он вздохнул и закрыл глаза, чтобы собраться с силами и защитить себя от проницательного взгляда Гарри.

— Хорошо, — наконец сказал он, хотя дела явно шли не хорошо. Он отпил кофе, позволяя теплу и аромату успокоить его, и поймал себя на том, что рассеянно потирает грудину ладонью. Он положил обе руки на кофейную кружку, чтобы занять их. Гарри просто наблюдал за ним с осторожным, уязвимым выражением лица.

— Ты чувствуешь, что готов начать? — спросил Драко, и Гарри еще секунду смотрел на него, прежде чем положить блокнот на боковой столик, сел и приготовился к работе.

Драко провел их через медленную, осторожную медитацию, но все время держал руки на своей кофейной кружке, ее тепло смягчало его изнутри, расслабляя мышцы, все еще напряженные в борьбе или бегстве.

— Сегодня мы начнем с третьего курса, — начал Драко. — Я собираюсь провести нас через это так же, как я пролистывал твои воспоминания о пабе, но не так быстро. Я пролистаю их, как страницы книги, и остановлюсь, как только найду крошку. Хорошо? — Гарри кивнул. — Легилименс.

«Конечно, Гарри, думаю, я смогу это сделать. Но я должен спросить: почему бы тебе просто не присмотреть за ним самому?» спрашивает Шеклболт, и Гарри усмехается.

«Поверь мне, Кингсли», говорит Гарри. «Он гораздо лучше воспримет это с твоей подачи».

«У него все хорошо», говорит Шеклболт, одновременно довольный и раздраженный. «Он только что получил лицензию целителя, хотя лицензиаты не давали ему покоя. Скоро он вернется в Англию…»

— Я отношу нас обратно, сейчас, — сказал Драко, прерывая это воспоминание и сдерживая свои эмоции за стенами окклюменции. Он немного сжал свою палочку и надавил, пока не увидел ту же самую хлебную крошку, на которой они остановились в прошлый раз, когда Гарри и Дамблдор обсуждали его слизеринские качества и выбор в пользу Гриффиндора в кабинете директора. Он начал пролистывать события после того, как Гарри вернулся на Тисовую улицу тем летом.

«Все дело в крови, так происходит и у собак. У дурной суки — дурные щенки…» Крупная женщина не заканчивает свою мысль, потому что Гарри в ярости, она надувается, как воздушный шар и вылетает в сад, крича.

Гарри сидит на своем сундуке на тротуаре, кипит от ярости и боится. Он думает, что видит большую собаку через улицу, поднимает руку с палочкой, и появляется автобус «Ночной рыцарь», чуть не сбивший его.

«Нет-нет, мы не исключаем учеников за то, что они надувают тетушек, мальчик мой. Главное, что ты в безопасности. Ты можешь остаться здесь, где за тобой присмотрят…» робко говорит Корнелиус Фадж, а Гарри сбит с толку.

«Сириус Блэк ищет меня?» спрашивает Гарри, и Артур Уизли серьезно кивает.

«Пообещай мне, Гарри, что бы ты ни услышал, что не пойдёшь искать Блэка.»

Гарри сбит с толку. «Зачем мне искать того, кто собирается меня убить?»

— Отлично получается, Гарри, — похвалил его Драко, потому что его воспоминания действительно были более спокойными и стабильными, чем обычно — он, вероятно, отлично справился бы с окклюменцией, если бы захотел.

Мертвые чешуйчатые руки открывают дверь купе, Гарри чувствует такие холод и безнадежность, как никогда в своей жизни. Вдалеке он слышит женский крик, прежде чем все становится черным.

«Ага, ты совсем не опасен, правда, огромный уродливый зверь?» Драко рычит на Клювокрыла, который возмущенно вскакивает и опускается гигантскими стальными когтями на него.

Воспоминания пронеслись мимо него, и Драко подавил дрожь, глядя, как он выжимает из этой мелкой раны все, что можно.

«Мы им всем обязаны», задумчиво говорит Фред Уизли, с обожанием глядя на старый пергамент. «Господа Лунатик, Хвост, Бродяга и Сохатый с гордостью представляют карту Мародеров», говорится в нем. Гарри открывает его и видит каждую комнату и коридор Хогвартса с крошечными именными следами, пересекающими бумажные залы.

Драко пролистывал и пролистывал, двигаясь вперед и быстрее, через квиддичные матчи и незаконные вылазки в Хогсмид, пока, наконец, на периферии не появилось свечение, и он ухватился за него:

«Вы не понимаете!» Питер Петтигрю скулит на грязном полу старой хижины. Северус Снейп без сознания у стены. «Он бы убил меня, Сириус!»

«ЗНАЧИТ НАДО БЫЛО УМЕРЕТЬ!» рычит Сириус Блэк. Его длинные спутанные волосы ниспадают поверх рваной робы Азкабана. «УМЕРЕТЬ, А НЕ ПРЕДАВАТЬ ДРУЗЕЙ! МЫ БЫ ВСЕ ТАК ПОСТУПИЛИ РАДИ ТЕБЯ!»

Сириус и Ремус стоят плечом к плечу, подняв палочки.

«Ты должен был понимать», тихо говорит Ремус, «если тебя не убьет Волдеморт, это сделаем мы. Прощай, Питер.»

Гермиона закрывает лицо и отворачивается.

«НЕТ!» кричит Гарри. Он бежит вперед, вставая перед Петтигрю. «Нельзя его убивать!»

«Гарри, из-за этого выродка ты лишился родителей», рычит Сириус. «Этот пресмыкающийся кусок дерьма хладнокровно убил бы и тебя. И даже не повел бровью. Ты его сейчас слышал. Для него собственная вонючая шкура значит больше, чем вся твоя семья».

«Я знаю», Гарри задыхается от адреналина. «Мы отведем его в замок и передадим дементорам… Они отвезут его в Азкабан… Но не убивайте его».

«Гарри!» Петтигрю хрипит, обнимая Гарри за колени. «Ты… спасибо…»

«Прочь от меня!», выплевывает Гарри. «Я делаю это не для тебя. Я уверен мой отец не захотел бы, чтобы его лучшие друзья стали убийцами из-за такого, как ты».

Драко вышел из головы Гарри, направив палочку на классную доску, чтобы обозначить новую точку «Пощада Петтигрю», прежде чем положить ее себе на колени. Он осмотрел свои пальцы, провел рукой по волосам, позволил им упасть на шею, внутрь воротника, чтобы провести по кончику шрама. Гарри смотрел на путь его руки, явно восхищенный. Драко сглотнул.