Сострадание силком захватило в плен сердце Агаты, она распахнула глаза, и горячие слёзы полились по её щекам. Анна, та самая Анна, которая ненавидела её столько времени, теперь благодарила её за доброту и просила прощения – у неё, Агаты, у служанки, терпевшей столько лет издевательства двух сестёр Нэтт, – и в этот миг это событие дало почувствовать терпкое умиротворение. Агата вдруг поняла, что её жизнь и вправду больше никогда не будет прежней.

– Передай лорду Осткарду… – прошептала служанка. – Передай ему, что я жива…

– Я передам, – кивнула Анна. – Обязательно передам.

Её голос дрогнул. Большего она сказать не успела. Стражник коснулся плеча Анны, и уже через четверть минуты воспитанниц леди Осткард навсегда вывели из комнаты, где им в этот страшный день едва-едва не вынесли смертный приговор. Большая дубовая дверь захлопнулась за Равелом, оставив Агату наедине с королём Нортона. Тишина в тёмной комнате длилась не так долго. Ренери прикрыл глаза и повернулся к Агате. Сердце девушки сжалось, обожжённое страхом.

***

Ступни, казалось, заледенели в вымокших ботинках, в висках пульсировало, ссадины на локтях отрывисто саднили.

– Прошу.

Король указал Агате на кресло у камина, украшенное богатой резьбой – узоры мелкие, кручёные, витиеватые тянулись по подлокотникам и спинке, терялись под мягкой обивкой.

Девушка опустила тяжелые веки, и тень от её ресниц рассыпалась бахромой по щекам. Кивнув, она, едва-едва передвигая ногами, проскользнула мимо Ренери. Ей вдруг показалось, что она идёт по тонкой ниточке, натянутой меж двух стен, и если вдруг сейчас сделает один неправильный шаг, то всё, прощай – разом упадет в пропасть. Но нет, нет. Она осторожна и легка, пусть даже у неё теперь совсем нет сил. Девушка опустилась в кресло и на несколько сладких мгновений закрыла глаза. Кажется, она ещё никогда не чувствовала такого облегчения, и вправду способного вызвать у неё слёзы. Тепло, необъятное и нежное, ненавязчиво охватило тело и упругими волнами уволокло куда-то к упоительному сонному мареву, почти забвению. И приятнее этого тепла было лишь расслабление.

Как приятна была мягкость этого высокого кресла, расшитого цветочными узорами. Каким невероятным, даже волшебным теперь казался трепещущий у закоптелых камней огонь, да и вьющиеся в кольцах пламени искры. А запах цветов, специй и пряного вина! Словно бы и воздух в этом замке был исцеляющим. Словно бы он и вправду давал силы. Это были минуты глубокого отдохновения. Агата устала так, словно бы много дней замерзшая и босая ходила в лесу. А по ощущениям – было именно так.

Девушка открыла глаза. Комнату вот уже как три минуты назад покинули все, кроме самого Ренери и, собственно, её самой. Помедлив немного, юный король, отныне более усталый и серьёзный, прошел к камину и опустился в кресло напротив Агаты. Юноша поднял узкое лицо, светлые волосы мягко колыхнулись. Агату объял трепет. Король смотрел на неё, и взгляд его был подобен стреле.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать, Ваше Величество.

Ренери удивленно вскинул брови. Ему казалось, что девчонка младше. Пользуясь мгновением, юноша получше рассмотрел исхудавшую, выпачканную в грязи с головы до ног служанку, кажущуюся прозрачной тенью в этом старинном кресле из массива южной вишни. Бледная кожа, россыпь веснушек-крапинок на скулах и переносице, почти под корень остриженные красно-рыжие волосы.

– Ты северянка?

Так и не ответив, девушка вздрогнула. Но скорее от удивления, чем от страха.

Лениво мелькнувший вопрос о том, как именно король Ренери мог догадаться о ее происхождении, проплыл мимо, но у Агаты не было сил ждать, пока разумный вывод созреет в голове. У неё не было сил, а у короля, она полагала, терпения.

– Да, Ваше Величество. Я родилась в Нортоне, моя мать была северянкой.

– А отец?

– Лишь наполовину.

Рене кивнул, не собираясь вдаваться в расспросы о семье девчонки. Сейчас ему не было до этого никакого дела. Тем более что ничего удивительного и ничего плохого в том, что Агата была северянкой, не было. Для владений лорда Осткарда наличие северян среди его людей не было специфической чертой. Земля Осткардов, находящая на стыке двух держав, долгие годы занимала нейтральную сторону – имела жизнь вассала на территории Атернии, но абсолютной всегда признавала лишь власть короля Нортона. Таким образом, земля Осткардов всегда была надежной стеной между двумя державами. По крайней мере так было до тех пор, пока лорд Август Осткард не женился на сестре Сиэлька Изабелле и не сошел с ума.

– Ты давно служишь у Осткардов?

– Да, Ваше Величество. Практически всю свою сознательную жизнь.

– И леди Осткард что, всем своим слугам остригла волосы?

– Нет, Ваше Величество… – Агата почувствовала, как заливается краской. Ну и вид у неё, должно быть, сейчас. Даже представить страшно, как плохо она выглядела. – Только меня.

– Почему?

Ренери чуть нахмурился и, уныло поджав губы, посмотрел на кубок из серебра, что стоял перед ним на круглом столике. Вино уже давным-давно было выпито. А жаль.

Некоторое время Агата молчала, растерянно кусала губы, теребила рукав своего грязного платья. Жесткая ткань то и дело выскальзывала из ослабших пальцев, почти царапалась. В один момент натиск усталости, так стремительно отверженный первыми минутами отдыха, вдруг начал сменяться настырной сонливостью. А ведь всё вокруг и правда было похоже на сон. И это сладкое тепло огня, потрескивающего в камине, и глубокая легкость, медленно, даже болезненно расползающаяся по телу, и всё-всё вокруг…

– Потому что я пела в саду, – наконец ответила девушка. – Они… леди Осткард и её воспитанницы ненавидят, когда я пою. Я всегда старалась, чтобы они ничего не слышали, но в последний раз, когда пела, не заметила, как они вернулись с прогулки.

– И кто же приказал отрезать тебе волосы за это? – удивленно спросил Рене, плохо скрывая всколыхнувшуюся ярость. – Изабелла Осткард?

– Нет. – Агата качнула головой. Ей не хотелось отвечать на этот вопрос, но врать не хотелось ещё больше. – Лиза.

– И после этого ты попросила меня оставить ей жизнь и отвезти домой в полной сохранности?

Сноп искр в камине вдруг с треском взметнулся в воздух, словно кто-то уже давненько удерживал их в кулаке и теперь разом сдул с ладони. Красно-рыжие крапинки, мерцая, осели на камне, покрытом черной копотью, сверкнули и навсегда погасли. Что-то вдруг осознав, Агата испуганно посмотрела на короля. Так испуганно, что Рене сразу понял, о чем она думает – девчонка боится, что он передумает и не станет исполнять её желание. Нет-нет, серьезно. Она искренне боится за жизни этих двух хабалок, которые издевались над ней незнамо сколько лет. Юноша въедливо всмотрелся в бледное лицо замарашки, в её глубокие сине-голубые глаза. Как бы там ни было, Агата не была похожа на сумасшедшую и не была похожа на дуру. Что, и правда так добра душой?

– Знаешь, меня даже восхищает твоя самоотверженность, – заметил Рене.

По лицу Агаты тенью скользнуло облегчение. Не в силах ответить, девушка снова опустила лицо.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.