–Хидэте, зачем? Опасно же…

–Он сидит на кухне, не может встать. Всё хорошо, поехали от сюда.

Я старался говорить, как можно уверенней. Мы сели в машину, мама вставила ключи, завела её, и тут распахнулась дверь, из которой вывалился отец. Всё с теми же дикими криками он подбежал к нам, начал дёргать ручку двери, но мама успела нажать кнопку блокировки. Отец матерился, бил руками по стеклу, кричал что-то. Мама сквозь слёзы сказала мне пристегнуться и закрыть глаза. Я её послушался. Под рёв мотора автомобиля и глухие стуки по стеклу мы резко сдали назад. Крики стали тише. Машина развернулась и выехала с щебня на асфальт. Я открыл глаза. Всё, закончилось. Я посмотрел на маму, по её лицу катились слёзы, она была в полной растерянности. У нас нет бабушек и дедушек, у которых мы могли бы остановиться, поэтому мне нечего ей предложить. Я не знал, что теперь делать.

Мы ехали сначала по одной улице, потом свернули на другую. Через некоторое время выехали на ту единственную дорогу, которая вела из города. Я уставился на маму, ожидая разъяснений, но она молчала, упорно смотря только вперёд.

В голове прокручивались слова отца: «Почему именно ты остался жив?». Значит, кто-то умер. Возможно, вместо меня. Или папа просто убедил себя в этом. Спрашивать я сейчас точно не буду, да и не до этого. Нужно придумать, где нам остановиться, и что делать дальше.

Мы выехали из города. Я никогда прежде не покидал Си-Номавари, поэтому с интересом смотрел на мелькающие заснеженные деревья, которые ненадолго помогли мне отвлечься. Мысли об отце отступили на второй план. Я ведь только по картам смотрел, что находится за этим лесом. На пятьдесят километров южнее должен располагаться другой город, Нелортон. Он не сильно меньше нашего, и там есть парк аттракционов, самый большой и опасный в округе. Как-то я нашёл в кладовой старый атлас с картой нашей области. Там подробно расписано про каждый город. Только благодаря этому атласу я что-то знал об окрестностях. Из-за того, что мне никогда ничего не рассказывали, а знать я хотел всё на свете, я неплохо научился сам добывать информацию. Меня знали в нашей городской библиотеке, причём не в детской, а во взрослой. Детская пару лет назад перестала интересовать меня. Когда в библиотеке проводили ревизию и перебирали книги, то те, которые шли на переработку, нередко отдавали мне. Но одно дело прочитать о городе и совсем другое – побывать там самому. Поэтому я не выдержал и спросил:

–Мам, мы в Нелортон?

Она, не отводя глаз от дороги, ответила мне:

–Да, Хидэте. Там нам помогут… я надеюсь.

Как же мне надоело ничего не знать. Кто поможет? У мамы там живут родственники, о которых я не знаю? Я закрыл глаза в попытке успокоиться. В голове всплыл чёткий образ разбушевавшегося отца с его диким выражением лица. Я невольно дёрнулся, пытаясь прогнать воспоминания. Мне же нужно в школу! Видимо, сегодня – нет. Я не хотел туда идти из-за Маки и Диба, а вот с Таем увидеться я совсем не против. Сознание поплыло, стало неясным, и вскоре я отключился. Меня усыпил монотонный звук двигателя.

–Хидэте! Хидэ, просыпайся! Мы приехали, – где-то далеко зазвучал мамин голос.

Я открыл глаза. Машина стояла во дворе среди мусорных баков. Я посмотрел назад и увидел дорогу, по которой мы сюда въехали: грязная, узкая, занесена чёрным снегом. Со всех сторон её, как и этот двор, окружали стены домов, которые явно построены не меньше двадцати лет назад. Те, что из дерева, почернели. Я боялся, как бы они не рухнули прямо сейчас. А бетонные – заросли какой-то плесенью. Я вышел из машины, и запах гнили вперемешку с тухлятиной чуть не отправил меня в ещё один сон. Мама подошла ко мне, крепко взяла за руку, и мы пошли к железной двери, расположенной в одной из бетонных стен. Над дверью висела железная табличка с выгравированной надписью: «Эбис». Мама постучала сначала один раз, сделала паузу, потом ещё три, пауза, снова – один. Кто-то по ту сторону подошёл к двери, повернул замок, отодвинул щеколду, судя по издаваемым звукам, и, наконец-то, дверь открылась.

Я тут же захотел убежать. Я бы лучше с отцом сейчас дома находился, чем стоял вот здесь, посреди свалки, с мамой. Она в расстёгнутой куртке, в длинной серой кофте и домашних растянутых штанах, а на ногах вместо обуви шерстяные носки. И вишенкой на торте разместилась температура. Точно в больницу попадёт, если нас тут сейчас, конечно, не зарежут.

Перед нами предстал мужик лет сорока. Под два метра ростом, с густой неухоженной бородой, в чёрной бандане, такого же цвета кожаном жилете с кучей карманов на голове тело. Штаны все увешаны цепями, само собой, тоже чёрные. Все руки «от» и «до» забиты татуировками, тело, сколько его было видно, также покрывали наколки. Второй раз за утро я захотел убежать со всех ног, потому что подумал, сейчас нас убьют. Мужик стоял несколько секунд, смотря то на маму, то на меня поочерёдно. Мама же глядела прямо на него. Наконец, она заговорила:

–Прости, что как снег на голову. Рада тебя видеть, Ягер.

Он улыбнулся ей в ответ, сделав такое мягкое выражение лица, с каким я даже представить себе его не мог. Не суди по внешности, чтоб тебя. Он заметил, в каком мы виде, и тут же сказал проходить внутрь. И только сейчас я понял, что и мама, и я, идём по полу босиком. Куртки я взял, а вот на остальное времени не было. Мы вошли в узкий коридор, который освещали редкие красные лампы. Пропустили несколько дверей, а потом вошли в одну. За ней ещё один коридор, который мы прошли до конца, до другой двери. Открыв её ключом, он вошёл внутрь, а мы за ним. Пока мы шли сюда, я не увидел ни одного человека. Интересно, что это за место?

Мы оказались в большой комнате. Тут стоял большой письменный стол, на котором красовался граммофон. Посередине несколько диванов и стеллажи, забитые виниловыми пластинками. Чёрные обои нагнетали атмосферу, а чёрные лампы по углам предавали особый стиль. На одной из стен на вкрученных деревянных крюках висели скрипки. Я как будто попал в восемнадцатый век, только свечей не хватает. Но тогда мне было не по себе. Успокаивало лишь то доброе выражение лица этого человека, которое он показал нам на улице.

Мама села на диван, я рядом с ней. Мужчина пристально посмотрел на нас.

–Что-то случилось, как я вижу. Оставайтесь пока тут.

Он вышел из комнаты и закрыл дверь на ключ. Вся моя храбрость испарилась, и я уже был готов начать плакать, но мама меня обняла, как только мы остались одни.

–Не бойся, Хидэте. Тут жутковато на первый взгляд, но здесь мы в полной безопасности, поверь.

Её голос не дрожал, а наоборот, стал ровным и спокойным. Я знал, что мама не станет делать что-то сумасшедшее, но не мог просто взять и поверить ей, находясь в подобном месте. Ещё несколько минут мы сидели, обнявшись. Потом дверь открылась, звук приближающихся шагов настигал нас. Диван, на котором мы сидели, стоял спиной ко входу, поэтому мы ничего не видели. Шаги становились всё ближе и ближе. И вот уже прямо за нашими спинами кто-то стоял. Я зажмурился, и в следующую секунду почувствовал небольшую тяжесть и тепло на плечах. Когда открыл глаза, увидел, что мужчина принёс плед, которым только что укрыл нас с мамой, и три кружки чая. Он взял маленький журнальный столик, который прятался за стеллажом с пластинками, и поставил его между двумя диванами, расположенными друг напротив друга. На одном из них сидели мы, а на второй сел он. Мама укрыла меня и сама укуталась в плед. Потом она взглянула на мужчину, который выжидающе смотрел на неё.

–Даже не знаю, с чего начать… – растерянно сказала она.

–Начни сначала, и по порядку, – понимающе ответил он.

–Хорошо, постараюсь, – она глубоко вдохнула, – это Хидэте, мой сын, ему десять. Яо никогда его не любил, но сегодня это перешло все границы.

Мама не представила отца, а просто назвала его по имени, значит, папу этот человек знает.

–А я тебе говорил, выбирай меня, – абсолютно серьёзно сказал мужчина.

–Я не должна сожалеть о самом важном выборе в моей жизни, Ягер, – не менее серьёзно ответила мама.