– А-А-А! Баю-бай!

Вот так, помимо музыкального впечатления получено ещё и художественно-эстетическое, а вкупе с агрессивным алым цветом ещё и возбуждающе-тревожное с юмористическим настроением. Теперь этот Боб Чилкотт со своей «Маленькой джазовой мессой» у Тамары Николаевны всегда будет кроваво красным и никуда от этого не денешься, а для дамы в одежде цвета алого заката эти композиторы будут иметь эффект глицина-форте и это прекрасно!

Самосевная очаровательная рудбекия, заполонившая почти весь сад, нещадно вырываемая и выкашиваемая на тех местах, где поселились другие цветы и растения, наконец, зацвела и превратила окружающий мир в жёлто-коричневый бархатный ковёр. Пчёлы, осы, бабочки и прочие насекомые, питающиеся той вкусняшкой, что синтезирует природа цветка, неустанно роились над этой красотой, оживляя неподвижность растения динамичной жизнью движения крылатых животных. Две крупные капли начинающегося летнего дождя плюхнулись на нос Маняшке, моей трёхлетней внучке, и на мою лысину, жиденько обрамленную остатками былой роскошной шевелюры.

– Пошли в дом, – скомандовал я, – пока нас не накрыло ливнем, – и ступил на крыльцо, перешагнув сразу через две ступеньки своим 48-м размером кроссовок.

– Ну, что же ты там копаешься, сейчас тебя смоет, шевелись, – мои последние слова уже затушевались хлынувшим дождем, громко забарабанившим по жестяной крыше крыльца. Я закрыл дверь, чтобы порывы ветра не трепали штору, и в доме стало относительно тихо, только шум воды за окном набирал обороты. Маруся прилипла к окну и грустно смотрела на потоки воды, стекающие по стеклу.

– Что загрустила? Давай собирать игрушки!

Маруся равнодушно мазнула взглядом по разбросанным игрушкам и опять уставилась в окно.

– Ну, раз ты не хочешь собирать игрушки, давай тогда поедим эскимо, виртуально.

Маруся мгновенно оторвалась от окна, а я поспешно исправил предложение.

– То есть, понарошку…

Некоторое разочарование, промелькнувшее в облике моей несравненной красавицы, сразу бросилось в глаза. Слово «понарошку» она прекрасно знала, а «виртуально» еще не совсем. Я пояснил ей, что это практически одно и то же, и перешёл к делу. Манерно оттопырив мизинец, как будто держу большим и указательным пальцами эскимо, я принялся освобождать его от обертки, раскладывая воображаемую серебряную фольгу, как лепестки тюльпана, налево и направо… Маняша с интересом наблюдала за моими движениями и уже сосредоточенно почти участвовала в моей пантомиме. Я слизнул большой кусок мороженого и смачно съел, изображая наслаждение от вкуса. Маруся сглотнула слюну. Я протянул ей попробовать, и она тоже слизнула кусочек, но тень разочарования не исчезала совсем.

– Ну что, мороженое кончилось, теперь давай есть торт огромный! – я вспомнил Карлсона, который живет на крыше, и его пристрастия. Уж если любить торт, то уж конечно огромный!!!

– Давай, – согласилась Маняша и пристально сосредоточилась на моих манипуляциях. Я открыл коробку воображаемого торта. Схватил его голыми руками за бока. Раскрыл рот как можно шире и приготовился отхватить такой шмат торта, что и кашалоту не снилось, и тут Маруся, сверкая синими глазами, подавшись ко мне наперерез всем своим телом, головой, руками, пляшущими волосами, закричала: «Подожди, подожди!!! Не ешь!!! Его порезать нужно!!!

Я давно так не смеялся…

Осенняя слякоть довольно быстро, всего за одну ночь, превратилась в зимние сугробы. От неожиданности все жители мегаполиса пустились всплескивать руками и тревожиться обстановке на дорогах. Из года в год публика не уставала удивляться, что зима всё же приходит, хочешь ты этого или нет. Именно на этот день была назначена конференция представителей музеев Москвы, которая была запланирована еще в прошлом году и обещала быть выездной. Местечко выбрали в Звенигороде в Саввино-Сторожевском монастыре, где располагался Звенигородский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник.

Мне давно хотелось посетить это уникальное место, где еще в 1398 году начала формироваться божья обитель. Длинная, полная драм и трагедий история существовала у этих мест и этого монастыря. Хотелось своими глазами увидеть многовековые храмы и прикоснуться к историческому прошлому России.

Я участвовал в конференции как представитель зоологического музея кафедры зоологии, экологии и охраны природы Московской ветеринарной академии. Фонды нашего музея составляют учебные и научные материалы по биологии и экологии различных групп животных, а также растений. Число единиц хранения – 2100. Музейный работник – это особая категория человечества. Узкая специальность музеев не накладывает отпечаток ограниченности на представителей этой группы трудящихся, а наоборот, делает их пытливыми, всесторонними и любознательными.

Каждый знает, что слово музей произошло от греческого слова μουσεῖον что в переводе означает Дом Муз. Дом, который объединяет под своей крышей памятники искусства, предметы техники, научные коллекции, предметы, представляющие исторический интерес. Музы в переводе – «мыслящие» – богини в древнегреческой мифологии, дочери бога Зевса и титаниды Мнемосины, либо дочери богини Гармонии, живущие на Парнасе – покровительницы искусств и наук. От муз происходит слово «музыка» первоначально обозначавшее не только музыку в нынешнем смысле, но любое искусство или науку, связанные с деятельностью муз. Музам посвящались храмы, которые назывались мусейонами, от этого слова и произошел «музей».

Нашу команду в количестве 16 человек поджидал автобус, и мы по свежескользкой сугробной дороге отправились из Москвы в Звенигород.

Наталья Петровна Свирская, представитель музея Московского государственного университета, просвещала наш коллектив пока мы ехали по Звенигородскому шоссе, подробнейшим образом рассказывая нам об истории монастыря. Она сообщила о том, что монастырь основан в 1398 году монахом Саввой, учеником преподобного Сергия Радонежского, который для уединения ископал пещерку, в которой проводил время в молитве. Князь Юрий Дмитриевич с самого основания Саввино-Сторожевского монастыря опекал монастырь, стремясь превратить его в свою придворную обитель. Уже в первые годы своего существования в начале XV века, где-то около 1402 года, монастырь получил от звенигородского князя обширные владения в непосредственной близости от города. В XV–XVII веках Саввино-Сторожевский монастырь играл роль форпоста Московского княжества на западе. Обитель была любимым местом молитвы многих русских царей. Сюда, в частности, приезжали Иван IV Грозный с супругой Анастасией Романовной, а также их сын Фёдор Иоаннович.

При царе Алексее Михайловиче монастырь стал загородной царской резиденцией. Здесь были возведены дворец государыни, царские палаты. Тогда же монастырь был обнесён каменными стенами. Храмы обители расписывали иконописцы Оружейной палаты Московского Кремля. Царь Алексей Михайлович, придал Саввино-Сторожевскому монастырю статус первой в России лавры и лишь только позже такой же статус получили Киево-Печерская и Троице-Сергиева обители. К Саввино-Сторожевскому монастырю из Москвы был проложен Звенигородский тракт, который также был известен как Царский путь или Дорога царей богоизбранных. По нему не раз совершали обязательные паломничества в монастырь к мощам Саввы Сторожевского все русские правители: великие князья, цари и императоры. В первой половине XX века эта дорога называлась Звенигородское шоссе, теперь же она более известна как Рублёво-Успенское шоссе.