– Кто это может быть, Марек? По-моему, это военный. Я хорошо видел.

– Да, я тоже видел, что это военный.

– Давай поедем скорее. Наверно, на границе что-то случилось.

Всадник, весь в дорожной пыли, уже сидел во дворе хозяйства и вытирал грязным носовым платком пот со лба и шеи. Конюх водил взмыленного, тяжело дышащего коня. Роман быстро подъехал и узнал всадника.

– Бродницкий, что случилось, почему ты так гнал коня? Сиди, я вижу, что ты еле живой.

– Пан капитан, разрешите доложить!

– Вольно! Тебе говорят, докладывай сидя.

– Пан капитан, у нас беда. Немцы угнали больше ста голов скота из села Броды.

– Как так? Напали на село и угнали? А кто они, военные или штатские? Говори, как это было, не спеши.

– Вы знаете, пан капитан, напротив села Броды есть островок.

– Да, знаю, там отличный сенокос.

– Да, я сам там не раз косил траву. И вот после косовицы трава подросла, стала по колено. Немцы, не знаю, что подумали, но позавчера пригнали туда свой скот. Пастухи из Брод увидели и выгнали их скот, а туда пригнали свой. Завязалась драка. Немцев было больше, они наших пастухов избили и весь наш скот угнали к себе. Наш начальник к ним поехал и велел скот отдать, но они сказали, что скот отдадут, только когда начальник подпишет бумагу, что остров их, а не наш. Тогда начальник велел мне вас догонять и сказал: “Без капитана Зарыцкого не возвращайся. А по дороге собирай солдат, которых я отпустил на отдых. Сам можешь отдохнуть пару дней и возвращайся”. Но я с вами тоже поеду.

– И не думай, коня загонишь, сам свалишься. На тебе лица нет. Тебя хозяева накормят, напоят, помоют. Отдохнешь и приедешь.

Уже через полчаса двор опустел и стало тихо-тихо, как будто никого и не было. А до этого, во время лихорадочной спешки и беготни, Янина одиноко стояла возле дома и издали наблюдала, как собираются в дорогу солдаты. Ей вдруг до боли стало жалко, что уезжают эти люди. Они привнесли в этот дом оживление, разнообразие, а без них сразу станет как-то тоскливо. Все развлечения у девушек это снова вышивка, рукоделие, езда на лошадях и фортепиано. Но музыка тоже быстро наскучит, особенно, если ее никто не слушает.

И вот, наконец, подойдя к Янине и глядя ей в глаза, Роман тихо сказал:

– Прощайте, панна Янина, милая моему сердцу. Вот этот цветок, что твоя рука мне подарила, буду хранить всегда и постараюсь с ним лечь в могилу. И тепло твоей руки на сердце буду чувствовать всегда. Скажи мне хоть одно теплое слово на прощание, – Янина молчала, – Не можешь? Ну, что ж, так и быть. Прости за просьбу.

Роман круто развернулся, вскочил на коня, и возглавляемый им отряд уехал. Все вышли за ворота проводить гостей-пограничников. Только Янины не было среди провожатых. Она вошла в свою комнату и расплакалась. В сущности, Романа она полюбила, но боялась дать ему это понять. Она не могла примириться с его женолюбием. Ей стало обидно, что в ту памятную ночь, когда подарил ей незабудки, он гулял с другой девушкой. А гордость не позволила ей с кем-то поделиться, посоветоваться. Вот за эту-то гордость Янина и была так жестоко наказана.

Вбежала Зося.

– Ты что тут делаешь, Яня? Почему наших мальчиков не провожала? Густав пару раз меня спрашивал, куда ты подевалась. Ты с ним попрощалась, или нет?

– Не прощалась и прощаться не намерена.

– Чего это вдруг? Какая муха тебя укусила? Чего вдруг захандрила? Не беспокойся, немцы их не съедят. Видишь, какие хлопцы! Недаром начальник приказал их догнать для расправы над немцами.

На ужин пригласили молодого сержанта. Он пришел с Бондарыком и дедом Матвеем. Это был выше среднего роста, тёмно-русый, сероглазый, двадцати двух лет от роду парень, живой и веселый.

– Вот вам, барышни, привел кавалера, напоите, накормите, только долго не держите, пусть отдыхает, а завтра уже делайте с ним, что хотите. Алекса Бродницкий, – отрекомендовал его Бондарык, – Заядлый любитель лошадей и девушек. Угадал, пан Алекса?

– Не надо мне говорить пан Алекса. Позже, когда будет седая борода, как у дедушки, тогда я уже буду и пан, и дед Алекса. А насчет лошадей, то какой может быть воин без лошади, а кавалер без девушки. Только монахи без них живут, а я пока вольный казак, и от них отказываться никак не могу, – отпарировал сержант Бондарыку.

Ответ сержанта Бродницкого всем понравился. Зося захлопала в ладоши и сказала:

– Браво-браво, пан Алик. Вы правы. Воин без лошади, не воин. А девушек у вас много?

– Как тебе не стыдно, Зося, выспрашивать, – пристыдила дочку мама Павлина.

– Да, панна Зося, девушек много, полная Земля, симпатизирую всем. А любить? Еще ни одной не любил.

– Алик, сынок, а сколько же тебе лет, что ни одной не любил? – спросил дед Матвей.

– Дедушка, уже двадцать два. Мои ровесники поженились. А к моему сердцу не добралась еще ни одна девица.

– Что же ты такой разборчивый?

– Дедушка, я не разборчивый, а просто не попал под притяжение. Это мы, хлопцы, так в армии выражаемся.

– Ха-ха-ха! – от души рассмеялись все присутствующие.

– Ну-ну, интересно, какая тебя притянет, – хохоча, спросил Бондарык, поднимая рюмку с вином, – Давай выпьем за твое будущее притяжение.

– Ой, пан Бондарык, мне кажется, оно у меня уже есть, – выразительно поглядывая на Зосю, ответил Алик.

– Ну, тогда давайте выпьем за успешное притяжение нашего молодого сержанта, – предложил дед.

Ужин прошел весело. Сержант Бродницкий всем понравился. Зося громко смеялась, не стесняясь, даже Янина улыбалась. На ужине долго не засиживались. Дед вскоре увел парня во флигель на отдых. В доме остались одни женщины.

– Ну, как вам парень? – спросила пани Агата.

– Славный хлопец, и, по-моему, не воображало, – ответила Павлина.

– Мама, этот парень, что надо. Я даже могу в него влюбиться, – высказала свое мнение Зося.

– Что-то ты, Зося, часто влюбляешься. Не успел Роман уехать, как она уже в Алика влюбилась. Ты ему хоть этого не показывай, а то подумает, что ты вертихвостка, – урезонивала Павлина дочку.

– Мама, да я и тени интереса не покажу. Пока не объяснится мне три раза в любви, я даже намека не дам, – ответила Зося.

– А все же, Зося, как ты так только можешь. Ведь Роман знает, что ты ему симпатизируешь. И вот, представь себе, что на обратном пути он заедет к нам и сделает тебе предложение. Что ты ему тогда скажешь? – спросила Янина.

– Яня, он мне предложение не сделает никогда, я в этом уверена. Так чего же мне ждать у моря погоды. Что, буду сидеть, как дура, и сохнуть по нему? Это не в моем характере. И он вообще-то очень гордый, вроде тебя, – ответила Зося.

– Да, жалко, что Зося ему не понравилась. А я думала, они оба будут нашими зятьями, – сокрушалась пани Агата.

– Тетя, зачем вы все ломаете головы с этими военными зятьями? Как будто нет на свете других людей, кроме них. Вот мы с Зосей рассердимся и уедем в монастырь и будем монашками, – сказала Янина.

– Ты, Яня, можешь, а меня, разве что на цепь посадят.

– Ты правду сказала, Зося. Тебя точно стоило бы посадить на цепь.

– Ну, девочки, пошли спать. Спокойной ночи, – закончила разговор Павлина.

В спальне старших женщин еще с час горела ночная лампа и слышался негромкий разговор:

– Как ты думаешь, Павлина, кого из этих двух Янина выберет в мужья, Густава или Романа?

– А кто ж его знает. Янина такая, что не спросит совета ни у вас, ни у меня. Только, мне кажется, она выбрала Густава, – ответила Павлина.

– И хорошо, что Густава. Роман, правда, приятнее, но он, мне кажется, капризный и немного волокита, – рассуждала пани Агата.

– С чего вы взяли, что капризный и волокита? – спросила Павлина.

– Видишь, как он себя ведет, то веселый, любезный, то сидит молча, как мумия египетская.

– А может, у него есть что-то на сердце, а сказать некому. Мы для него чужие люди, да и знаком он с нами мало. А что волокита? Откуда вы знаете?